Принц на белом коне под новый год (СИ) - Флёр Ольга

Всё это и правда становилось глупым. Я шмыгнула носом, одёрнула куртку и решительно зашагала в темноту. Но стоило мне пройти шагов десять, как сзади меня окатило светом фар. Я обернулась.

Машина — старенькая Тойота — остановилась и из-за лобового стекла мне помахал Пашка. Я сдержанно улыбнулась, чтобы не выдать радости от того, что в темноте я больше не одна. Но стоять было странно и я тихонько попятилась дальше к полю.

Тем временем Пашка открыл дверь и, наполовину высунувшись из машины, крикнул:

— Подожди, ты куда?

— Домой, — ответил мой внутренний Капитан Очевидность.

Пашка усмехнулся, будто я пошутила.

— Да погоди, ты как-то убежала, не попрощавшись, я не успел тебе сказать. Хотел предложить подвезти.

“Убежала” — это не сильно соответствовало моей вялой попытке решительно отправиться в поле навстречу темноте. Но предложение было очень заманчивым. Безумно хотелось согласиться, раз и навсегда избавившись от дрожи и предчувствия долгой дороги, наполненной настороженностью и страхом. Но я помнила про Динку.

Если прямо сейчас, когда я и так тайком, против её желания отправилась сюда, ещё и сяду в машину её парня… Кем я буду после такого? Да и вообще для отказа был миллион причин.

Например, я знала, что конюшня работает до семи или даже до восьми, то есть Пашка из-за меня получит неприятности на работе. А ещё это неприлично — садиться к парням в машину… Правда ни последнего, ни про Динку, я вслух сказать не могла.

— Да не стоит, спасибо, — ответила я. — Что я буду тебя дёргать. Дойду, не маленькая.

Кстати Динка не говорила, чтобы он её подвозил…

— Брось ты, не напряжёшь, — парировал Пашка и окончательно вылез из машины. Наверное, хотел открыть мне дверь, чтобы отказываться стало ещё сложнее.

Освещённый салон манил, обещая защитить от черноты зимнего вечера.

— Да нехорошо это. Что ты будешь из-за меня тут мотаться, правда. Спасибо, мне приятно, но иди, тебя там наверняка уже клиенты заждались.

— Да блин, Вика, — он уже откровенно смеялся. — Я ничего там из-за тебя не бросаю, не бойся. Мне нужно в город сгонять, хозяин попросил. Даже машина не моя. А раз всё равно еду, решил подхватить, чтобы тебе по темноте не ходить.

Теперь я почувствовала себя глупо. И, заодно, очень благодарной. Ну правда, если всё так, то отказываться — идиотство. Я ещё раз оглянулась на тёмную, несмотря на лежащий снег, дорогу. Потом посмотрела на машину, на Пашку. Он уже открыл для меня дверь.

И выбор показался очевидным.

— Точно по пути? — задала я контрольный вопрос.

— Да садись уже, — засмеялся Пашка.

Я забралась внутрь, села на потрёпанное сидение. Здесь сильно пахло конюшней, и хотя этот запах сена, конского пота и навоза мне даже нравился там, когда я любовалась лошадьми, в тесной машинке он заставил поморщиться. Когда я пристегнулась, Пашка выключил свет в салоне. Я обратила внимание, что сам он остался непристёгнутым. От этого сомнение снова всколыхнулось груди.

Мне не очень нравилось ездить в машине с незнакомыми водителями, не считая таксистов, хотя и с ними иногда… Мой папа всегда отлично и аккуратно водил, я слишком привыкла к комфортной плавной езде. А некоторые друзья и бывшие любили разогнаться с места, круто завернуть на повороте. От такого у меня сдавливало всё внутри, кончалось дыхание. Ощущение, которое я никогда бы не хотелаа испытывать по доброй воле.

И вот сейчас, когда Пашка наглядно продемонстрировал, как относится к правилам, я испугалась, что дальше будет хуже. А ведь темно уже, гонять вдвойне опасно. Но сдавать назад было поздно, мы тронулись с места. Я решила, что, если что, всегда смогу попросить его высадить меня после поля, где кончится дикая зона.

По неровной узкой дороге всё равно было не погонять, и мы катились в темноте, разгоняемой лишь светом наших фар.

— Ты никуда не торопишься? — спросил вдруг Пашка, когда мы уже порядочно отъехали от конюшни.

— М? — я не сразу поняла его вопрос. — Если тебе нужно куда-то заехать ещё, я могу и просто у остановки выйти, а там сама доеду.

Мой голос становился всё тише, и к концу фразы, когда я окончательно поняла, куда клонит Пашка, стих совсем.

— Да я не об этом.

Он развернулся ко мне и посмотрел так, чтобы никаких двойных смыслов вообще не осталось. Тягучий такой взгляд не в глаза, а на губы. Я даже заговорить боялась, будто было что-то постыдное в том, как они начнут двигаться.

Машина вяло катилась будто бы сама собой.

— Ты бы на дорогу смотрел, а то мало ли, — попыталась уклониться я.

— Ничего, я тут сколько лет уже, каждую яму знаю. Так на чём мы остановились?

Пашка проскользил глазами по моим плотно сжатым ногам от колена до бёдер, снова вернулся к губам, и его собственные приотрылись.

— Дина! — резко произнесла я, будто это было заклинание, которое сейчас отрезвит его, развеет странный морок, напавший на Пашку в темноте зимнего вечера.

— К чёрту Дину! Слушай, если бы вы сразу пришли вдвоём, я бы на неё и не посмотрел.

— Но ты посмотрел и даже переспал, — я поёрзала на сиденье, отодвигаясь ближе к дверям. — Она моя подруга.

Я выставила нашу дружбу, как щит, хотя знала — дело не в этом. Не только в этом. Он симпатичный, прикольный, но мне он не настолько нравился. А уж на фоне хозяина белой лошади и вовсе казался невзрачным. Простым. Мне хотелось уже скорее закончить этот неловкий разговор.

— Забей на неё. Хочешь, прямо сейчас позвоню и расстанусь с ней, если тебя это волнует?

Машина как-то незаметно остановилась совсем, я вжалась спиной в спинку сиденья. А Пашка положил ладонь мне на колено, обхватил его пальцами. Я тесней сжала ноги.

— Прекрати. Я не хочу этого. Это не смешно, Паш.

Вместо ответа он протиснул пальцы между моими коленями, сделал массирующее движение. Я затрясла головой, попыталась сбросить его руку, но она оказалась сильной и крепкой. Он мог удержать ей лошадь…

— Да ты же сама пришла, ну же, чего теперь?

Только сейчас я оценила этот его ход с ремнём безопасности. Он мог свободно двигаться, навалиться на меня, а меня этот ремень намертво притягивал к сидению.

— Я пришла кататься!

— Ага, одна пришла, без Дианы. И ей просила не говорить… Интересно, зачем это…

Его рука двинулась выше, преодолевая сопротивление моих сжатых ног. Другой он дёрнул молнию моего пуховика.

— Она ревновала! — я не знаю, зачем отвечала. Он явно не слушал, да плевать ему было на правду! — Отстань от меня!

Пашка крепко сжал пальцами моё бедро, надавил, заставляя развести ноги. Справившись с курткой, он накрыл мою грудь поверх одежды. Сам налёг на меня, впился губами в губы. Жадно хватал их, раздвигал языком мои стиснутые зубы.

На несколько долгих мгновений ужас заморозил меня. Я не могла шевельнуться. Казалось, его руки везде. Горячие, жилистые, жадные. Хватают, сжимают, забираются везде.

Он сжал плотную складку джинсов у меня между ног, я вскрикнула. И будто пробудилась. Дёрнула головой, уворачиваясь от его насильного поцелуя.

— Прекрати!

Я забилась, толкнула его от себя. Пока он не понял, что происходит, я успела отщёлкнуть замок ремня.

Пашка недолго пребывал в растерянности. Схатил меня за запястья, уводя мои руки вниз, снова засунул язык мне в рот, потом спустился до шеи, впился в неё грубой лаской. Будто так мог заставить меня передумать!

Выпустил одно моё запястье, снова зашарил рукой по моим джинсам, ища молнию. Я взбрыкнула. Со всеми силами, что нашла. Толкнула рукой, ногами, угодив ему по колену.

— Отвали! Отвали от меня, слышишь! Выпусти меня, придурок!

Я потянулась к ручке двери. Быстро, как могла. Ждала каждую секунду, что он перехватит поперёк тела, опрокинет на сиденье. И уже всерьёз сделает всё то, что собирался. Но Пашка только выплюнул:

— Сука долбанутая!

Я вывалилась на мороз. Встрёпанная, в расстёгнутом пуховике, надетом наперекосяк, с выбившейся из джинс рубашкой. И без шапки и рукавиц. Я сняла их в машине.