Delenda est - Пол Андерсон

— Помощь? Какую?

— Покажите нашим ремесленникам и друидам, как делать ваше оружие и волшебные повозки.

Эверард вздохнул. Объяснять было бесполезно. У них не было инструментов, чтобы изготовить инструменты, с помощью которых только и можно изготовить то, что им надо, но как втолковать это людям, верящим в колдовство?

— Это дом вашего дяди? — спросил он.

— Нет, мой, — ответила Дейрдре. — Мои родители умерли в прошлом году. Они были из очень богатого и знатного рода, а я их единственная наследница.

Ап Сеорн снова что-то сказал. Дейрдре перевела, встревоженно нахмурившись.

— О вашем появлении знает уже весь Катувеллаунан, а в нем полно шпионов. Здесь мы можем вас от них спрятать.

Эверард поежился, вспомнив, как вели себя спецслужбы союзников и держав оси в маленьких нейтральных государствах вроде Португалии. Когда надвигается война, эти люди готовы на все, и в отличие от афаллонцев церемониться они не будут.

— О каком конфликте вы говорили? — спросил он.

— Конечно, о контроле над Айсенийским океаном! В частности, над богатыми островами, которые мы называем Инис ир Лайоннах. — Дейрдре плавно поднялась и показала на глобусе Гавайи. — Литторн и западные союзники (и мы в том числе), — продолжала она серьезно, — истощили свои силы в войне. Главные силы сегодня — это Хай Бразил и Хиндурадж, которые враждуют между собой. В их конфликт вовлечены и менее значительные государства, потому что дело здесь не столько в амбициях, сколько в соревновании двух систем — монархии Хиндураджа и теократии солнцепоклонников Хай Бразил.

— А можно узнать, какова ваша религия?

Дейрдре удивленно подняла брови. Вопрос показался ей не относящимся к делу.

— Более образованные люди полагают, что существует Великий Ваал, который сотворил меньших богов, — сказала она наконец. — Конечно, мы сохраняем древние культы, а также почитаем чужих верховных богов: Перкунаса и Чернебога из Литторна, Вотана Аммона из Симберленда, Брахму, Солнце… Лучше не гневить их.

— Понятно.

Ап Сеорн предложил сигары и спички. Ван Саравак затянулся и недовольно сказал:

— Черт побери, почему-то история изменилась именно так, что здесь не говорят на известных мне языках. — Его лицо прояснилось. — Но я быстро их выучу, даже без гипноза. Меня научит Дейрдре.

— Так я тебя с ней и оставил одного, — оборвал его Эверард. — Послушай, Пит…

И он рассказал товарищу все, что узнал.

— Гмм… — Юноша потер подбородок. — Не слишком здорово, как считаешь? Конечно, если они подпустят нас к роллеру, мы запросто удерем. Почему бы не подыграть им?

— Они не дураки, — ответил Эверард. — В магию они еще могут поверить, но в чистый альтруизм — вряд ли.

— Странно, что при такой отсталости они додумались до двигателей внутреннего сгорания.

— Это как раз понятно. Потому-то я и спросил об их религии. Они всегда были язычниками. Иудаизм, по-видимому, исчез, а буддизм не оказал на них особого влияния. Как указывал Уайтхед, средневековое представление о едином всемогущем Боге сыграло важную роль в развитии науки — с ним связана идея законосообразности природы. А Льюис Мэмфорд дополнил Уайтхеда, показав, что механические часы, скорее всего, были изобретены в монастырях — незаменимая вещь, чтобы молиться в нужное время. В этот мир часы пришли, по-видимому, гораздо позже. — Эверард криво улыбнулся. — Странно говорить об этом. Ведь Уайтхеда и Мэмфорда здесь никогда не было…

— Тем не менее…

— Подожди. — Эверард повернулся к Дейрдре. — Когда открыли Афаллон?

— Белые? В четыре тысячи двадцать седьмом году.

— Мм… откуда вы ведете летосчисление?

Дейрдре уже ничему не удивлялась.

— От Сотворения мира. То есть от даты, которую называют философы, — пять тысяч девятьсот шестьдесят четыре года назад.

Это соответствовало знаменитой дате архиепископа Ашшера — 4004 год до Рождества Христова. Возможно, простое совпадение… но все же в этой культуре определенно имеется семитический элемент. Миф о Сотворении мира в Книге Бытия тоже ведь вавилонского происхождения…

— А пар, — (Эверард произнес «пневма»), — в ваших машинах когда начали использовать? — спросил он.

— Около тысячи лет назад. Великий друид Бороим О’Фиона…

— Понятно.

Эверард несколько раз затянулся, собираясь с мыслями, а затем повернулся к ван Сараваку.

— Картина вырисовывается такая, — сказал он. — Галлы вовсе не были варварами. Они многое переняли от финикийских купцов, греческих колонистов, а также в Цизальпинской Галлии, от этрусков. Очень энергичное и предприимчивое племя. А у флегматичных римлян никогда не было особых интеллектуальных запросов. В нашем мире технический прогресс стоял на месте вплоть до Темных веков, пока окончательно не развалилась Римская империя.

Но в этом мире римляне сошли со сцены гораздо раньше. Иудеи тоже, уверен в этом. Я думаю, что без Рима с его «разделяй и властвуй» сирийцы уничтожили Маккавеев: это чуть не случилось и в нашей истории. Иудаизм исчез, и поэтому христианство так и не появилось. Во всяком случае, после устранения Рима в Европе возобладали галлы. Они начали путешествовать, строить все более крупные корабли и в девятом веке открыли Америку. Но они не слишком опережали в развитии индейцев, и те легко догнали их… Индейцы получили толчок и смогли создать даже собственные империи, такие как сегодняшняя Хай Бразил. В одиннадцатом веке кельты начали сооружать паровые машины. По-видимому, у них был и порох — скорее всего, из Китая. Потом они изобрели еще что-нибудь. Но все это на уровне ремесла, без какой-либо научной основы.

Ван Саравак кивнул.

— Думаю, ты прав. Но что произошло с Римом?

— Не знаю. Пока. Но наша критическая точка лежит где-то там.

Эверард снова обратился к Дейрдре.

— Вы сейчас, наверное, удивитесь, — вкрадчиво начал он. — Почти два с половиной тысячелетия назад наши люди посещали этот мир. Поэтому я и говорю по-гречески. Но мне неизвестно, что случилось потом. Я хотел бы услышать это от вас — ведь вы так много знаете.

Она вспыхнула, и ее длинные темные ресницы, столь редко встречающиеся у рыжеволосых, дрогнули.

— Буду рада помочь вам всем, чем могу. — И уже почти просительно: — А вы… вы нам поможете?

— Не знаю, — с трудом произнес Эверард. — Мне бы очень хотелось, но я не знаю, сможем ли мы…

«Потому что, в конце концов, моя задача — приговорить вас и весь ваш мир к смерти».

5

Когда Эверарда отвели в его комнату, он обнаружил, что местное гостеприимство не знает пределов. Правда, сам он слишком устал, чтобы им воспользоваться…

«Ладно, — подумал он, засыпая, — рабыня, поджидавшая Питера, уж точно не будет разочарована».

Встали они рано. Из своего окна Эверард увидел внизу расхаживавших по берегу охранников, но это не помешало ему насладиться утренней свежестью. Вместе с ван Сараваком они спустились к завтраку, состоявшему из яичницы с беконом, тостов и кофе, который прогнал остатки сна. Дейрдре сказала, что ап Сеорн уехал в город на какое-то совещание. Она словно позабыла свои страхи и весело болтала о пустяках. Эверард узнал, что она играет в любительской драматической труппе, которая иногда ставит классические греческие пьесы в оригинале, — отсюда ее беглая речь. Еще она увлекалась верховой ездой, охотой, парусным спортом и плаванием…

— А вы? — спросила она.

— Что?

— Хотите поплавать?

Дейрдре вскочила с кресла (они сидели на лужайке под огненно-красными кленами) и стала непринужденно раздеваться. Эверарду показалось, что он услышал стук отвалившейся челюсти ван Саравака.

— Пойдем! — засмеялась она. — Кто последний, тот жалкий бриташка!

Она уже кувыркалась среди серых волн, когда к берегу подошли дрожащие Эверард и ван Саравак. Венерианин застонал.

— Я с теплой планеты. Мои предки — индонезийцы. Тропические пташки.

— А голландцы тоже из тропиков? — усмехнулся Эверард.

— Они догадались перебраться в Индонезию.

— Ладно, уговорил. Можешь оставаться…

— Черт! Если она смогла, то могу и я!

Ван Саравак попробовал воду пяткой и снова взвыл.

Эверард собрал волю в кулак и, вспомнив тренировки в Академии, ринулся в море. Дейрдре плеснула в него водой. Он нырнул и, схватив ее за стройную ногу, потащил вниз. Они побарахтались еще несколько минут, а потом помчались в дом под горячий душ. Посиневший ван Саравак тащился сзади.

— Танталовы муки, — бормотал он. — Рядом самая красивая девушка всех веков и народов, а я не могу поговорить с ней, к тому же она — наполовину белая медведица.

После того как рабы растерли его полотенцами и облачили в местные одежды, Эверард вернулся в гостиную и встал возле камина.

— Что это за рисунок? — спросил он, показав на свой килт.