Искатель. 2009. Выпуск №05 - Сергей Саканский

Отыскав кнопку звонка, Пилипенко надавил на нее. Узкое окно справа от двери немедленно вспыхнуло, явив широкоплечий силуэт. Дверь открылась, и на пороге действительно возник охранник виллы.

— Сегодня здесь никого не ждут, — угрюмо сообщил он.

Парень был коротко пострижен, под мышкой у него болталась кобура из светлой кожи. Пилипенко развернул свое удостоверение.

— По соседству произошло убийство, — сказал он, покачав перед носом охранника головой Буратино. — Я уполномочен опросить возможных свидетелей.

— Это частная собственность, — сказал охранник, бросив на оторванную голову равнодушный взгляд.

— Ну и что? Мы ж с вами не в Америке! — весело произнес Пилипенко.

Охранник смерил гостей хмурым взглядом, что-то про себя решил и отступил на шаг в глубь вестибюля.

— Проходите, — сказал он. — Сюда, в служебное помещение.

Это была небольшая комната, специально спроектированная для охраны особняка. Налево узкий топчан, вроде тех, что бывают в кабинете врача. Направо стол, на котором стояла аппаратура наблюдения — четыре маленьких экрана. Один из них был подключен к антенне телевизора, на нем дрожала монохромная картинка с новогодними гирляндами и пляшущими человечками в неглиже. Другие три показывали окрестности виллы. На столе стояла миниатюрная новогодняя елочка, початая бутылка водки и тарелка с неизменными мандаринами.

— Будете? — кивнул охранник на стол.

— Разумеется, — сказал Пилипенко. — Заодно и познакомимся.

Охранника звали Жора. Выпив рюмку за Новый год, Пилипенко бесцеремонно перешел с ним на «ты».

— Примерно за час до полуночи, — начал он, — неподалеку отсюда стреляли. Как профессионал, ты должен отличить выстрел от разрыва петарды.

— Ничего такого не слышал, — сказал Жора.

— Это у тебя вторая бутылка? — кивнул следователь.

— Ага. Ну и что?

— И все это время ты тут сидел и смотрел телевизор?

— Да. Не отлучался.

— А где хозяева?

— Хозяин. Он спит.

— В новогоднюю ночь?

— Это его дело.

— В доме есть еще кто-нибудь?

— Нет. Днем приходит повариха, она же уборщица. Горничная называется.

Жаров почувствовал, что охранник на мгновение смутился.

— Мы можем осмотреть дом? — спросил Пилипенко, который тоже был не менее наблюдательным.

— Нет. Будет ордер — пожалуйста.

— Вряд ли будет ордер — с чего бы это? — Пилипенко взглянул на экраны наблюдения. — Вот эта камера направлена с веранды вниз. Хорошо просматривается цветник прямо под верандой. И что?

— Что «что»? — не понял Жора.

— Что-нибудь происходило в этом цветнике последние часы?

— Нет. Ничего такого не заметил.

— А это что? — Пилипенко указал ладонью на голову Буратино, которую он пристроил у себя на коленях, когда усаживался за стол.

— Голова, — пожал плечами охранник.

— Ты никогда раньше не видел эту голову?

— Нет.

— Подумай хорошенько. Может быть, эта голова была частью чего-то целого, например гигантского Буратино?

— Не видел я никакого Буратино!

— Ладно, не кипятись. Что у тебя за система? — Пилипенко неожиданно сменил направление разговора, указав на кобуру охранника.

— «Макаров», не видишь, что ли?

— Надежный, но не модный. Давно ты из него стрелял?

Жора отвел глаза в сторону. Незначительное, едва заметное движение…

— Я тренируюсь. Держу себя в форме.

— Вот и я чую. Даже отсюда порохом тянет. И где ж ты тренируешься, Жора?

— В тире, где же еще?

— В каком тире? За Поляной сказок?

— Нет, на стадионе.

— И что, тридцать первого декабря тир работает?

— Нет.

— Тогда где ж ты тренировался?

— Какая разница?

— Большая. Неподалеку отсюда стреляли. Это связано с убийством. А если это стрелял ты?

— Ну, а если и стрелял? Могу я пострелять в мишень?

— Не очень-то и можешь. В специально не отведенном месте. Кстати, покажешь мне место, где ты устроил тир, и я от тебя отстану.

— Насовсем?

— Возможно.

— Мне нельзя покидать пост. Пойдете прямо после лестницы. Налево будет цветник. Направо, в продолжение распадка, где он расширяется вроде уже как в ущелье, там и висит моя мишень. Место глухое, пули никуда не улетят, — примирительно добавил Жора.

Доска была прибита к стволу магнолии — обыкновенная разделочная доска из бука. По ее кромке прилеплены свечные огарки. Пилипенко погладил доску ладонью.

— Что ж, — сказал Жаров. — Теперь, по крайней мере, мы знаем, кто стрелял.

— Знаем-то знаем, — задумчиво проговорил следователь. — Только вот одно непонятно: кто-то здесь разворошил куклу, а Жора этого не заметил. Хотя и стрелять сюда ходил, и на мониторчике у него весь распадок просматривается. Кроме того, он так смотрел на эту голову, — следователь шлепнул по голове Буратино, которая теперь висела у него на ремне, как трофей, — будто она ему хорошо знакома. И замялся, когда я расспрашивал его о жильцах дома… Что-то тут происходит. Забегая вперед, предположу, что этот Жора, возможно, и есть убийца.

— Только вот неясно, убийца — кого? И почему ты так уверен, что этот парень причастен к преступлениям?

— Чутье, интуиция. Вот послушай, как я поймал его на лжи. Когда я спросил его, знакома ли ему эта голова, он ответил «нет».

— Ну и что? — не понял Жаров.

— А должен был ответить «да». Ведь эта голова, — он похлопал Буратино по щеке, — голова того, которого все знают. Вот и получается, что парень соврал. Ума не приложу, что здесь вообще могло произойти. Есть у тебя какие-то соображения?

— Ни малейших, — пожал плечами Жаров. — Но можно подытожить информацию. Что мы имеем на текущий момент? Два странных трупа, одетых в сказочные костюмы. Еще три костюма, заброшенных на крышу гаража. Робота-Буратино, разломанного здесь, в цветнике. Вне всякого сомнения — это одна компания.

— Еще были выстрелы, — продолжил следователь. — И есть человек, который мог их произвести. Я уверен: что-то скрывается в глубине этого темного дома, — Пилипенко оглянулся на виллу. — Что-то довольно страшное. Что-то такое, что либо само может убивать, либо является причиной убийства.

Пилипенко помолчал. Снял с пояса голову Буратино и бережно положил ее на землю. Затем заправил штанины в голенища своих высоких ботинок.

— Что ты собираешься делать?

— Тебе советую сделать то же самое. Мы осмотрим дом. Придется лезть по стене. Штаны будут болтаться и мешать восхождению.

Жаров помедлил.

— Сколько я тебя помню, ты всегда соблюдал законность.