Ночная леди - Лесли Лафой

Кэролайн покачала головой:

– Не хочу быть злой, но она не очень-то привлекательная женщина.

– Тем не менее, Шаддок дает за ней такое приданое, что его невозможно игнорировать. Дансфорд богат, но даже он не может оказаться выше родословной и денег.

– Тогда ему пора начать действовать, – заметила Кэролайн. – Его кузен усиленно обхаживал ее весь вечер.

Дрейтон посмотрел на жену долгим взглядом.

– Гарри? Виконт Беттлз?

– Да. И не забывайте, что Гарри – старший сын. После того как его отец отойдет в лучший мир, он станет маркизом.

– Но это же совершенно пустой человек!

«Идеальная пара для Эдит. Она тоже пустышка».

– О нет, Дрейтон! – возразила Кэролайн. – Назвать Гарри пустым человеком – все равно что сказать: наброску не хватает точности деталей. Он обаятелен, красив, а леди Эдит уже третий сезон ищет мужа.

Дрейтон нехотя улыбнулся:

– Когда это вы стали такой специалисткой по романтическим отношениям среди пэров?

– Побойтесь Бога, Дрейтон. – Кэрри всплеснула руками. – На таких вечерах нечего делать, если не наблюдать за всеми. Конечно, есть множество способов приготовить говядину, рыбу или овощи, чтобы удивить гостей, но новизна званых вечеров давно осталась в прошлом. Все ведут себя как того требуют приличия и скучны в силу совершеннейшего отсутствия воображения. В такой среде и виконт Беттлз может показаться человеком глубоким и большим интеллектуалом.

Фиона оживилась:

– Я думала, что только мне так кажется.

– Совсем нет, – уверила ее сестра. – Боюсь, что тебе не удастся обнаружить там ни одного интересного человека.

Фиона могла бы найти интересных мужчин, только вот у них нет никаких резонов найти ее, и это немаловажное обстоятельство: оно спасало ее от риска больно задеть чьи-то чувства, отклоняя предложения руки и сердца.

– Так я могу больше не выезжать до конца сезона? – спросила Фиона, надеясь, что сестра в такой момент проявит слабость.

– Ну разумеется, я не могу винить тебя за нежелание вращаться в свете…

Это не было явным разрешением не выезжать, но и не являлось приказом продолжать выезды. Дрейтон тактично кашлянул.

– Лорд Рэндольф справлялся о твоем здоровье, когда мы играли в карты…

Рэндольф! Настоящее ходячее бедствие, да к тому же еще и извращенец.

– Должно быть, одна из его лошадей захромала, – рискнула высказать предположение Фиона. – Это единственное, что может серьезно озаботить этого человека.

Кэрри упрямо опустила голову.

– Фиона, не смей!

Она посмеет, и они понимали это. Она не дурочка и сама знает, что люди думают о Рэндольфе.

– Я просто позабочусь, чтобы его никогда не было рядом.

– Обязательно возьми с собой Элвина, – спохватился Дрейтон, когда карета подъехала к дому.

– И Ралфа, – добавила Кэролайн. – И Джима для ровного счета.

Сдерживая улыбку, Фиона выбралась из кареты и проследовала в дом. Отклонив предложение выпить с ними по рюмке хереса, она оставила родственников и направилась в свою комнату. Удивительно, размышляла она, поднимаясь наверх, что все считают ее очень наивной, а ведь она знает об окружающих ее людях гораздо больше, чем они сами о себе. Только, она не делится своими знаниями, разве что в случае крайней нужды. Что ж тут удивительного: люди имеют право охранять свою частную жизнь, держать свои секреты в тайне, если, конечно, эти секреты не становятся опасными для кого-нибудь.

Если она возьмет с собой Джима, он, вполне возможно, прилипнет к Рэндольфу и не отстанет от него, пока в карманах старого джентльмена остаются деньги или пока Рэндольф не впишет его в свое завещание.

Фиона сбросила накидку на кровать и остановилась, почувствовав неладное. Легкий шерстяной шарф хранил привычное углубление, но черно-белого кота на нем не было. Наклонившись, она положила ладонь на то место, где Бипс проводил три четверти дня, и холод пробежал по ее спине.

– Бипс, – позвала она, обернувшись и оглядывая комнату, – Бипс, где ты?

Ничего. Ни звука, ни движения.

С тяжелым сердцем Фиона вышла из комнаты. Идя по холлу, она стала открывать выходившие в него двери и не переставая звала кота.

Когда Фиона добралась до кухни, желудок у нее словно свинцом налился.

Полли, хлопотавшая над завтраком, подняла голову и удивленно посмотрела на нее:

– Вы как будто что-то ищете?

Фиона кивнула:

– Вам не попадался Бипс?

– Он был здесь час назад или около того, повариха дала ему остатки рыбы и блюдечко молока. Я не знаю, куда он делся после этого.

Фиона посмотрела на дверь, выходившую на задний двор: через нее Бипс мог выскользнуть в поисках приключений. Может быть, он сидит на ступеньке, терпеливо дожидаясь, когда его впустят обратно? Взяв с каминной полки фонарь, Фиона отправилась на поиски.

Йен еще раз проверил, в порядке ли его одежда, и вышел из кареты. Удивительно, думал он, подходя к двери, как можно одновременно чувствовать себя физически опустошенным и испытывать прилив энергии. Мужья леди Балтрип, несомненно, умирали счастливыми, точнее, она убивала их своей сексуальной энергией.

Йен усмехнулся. Боже всемогущий, для этой женщины нет никаких запретов! Она без колебаний готова рисковать. Начиная со свидания в саду и кончая дорогой к ее дому, он не мог вспомнить, когда бы еще так чудесно провел время на светском приеме.

Конец сезона представлялся ему теперь в куда более радужном свете. Завтра бал у леди Миллер-Сэндс, и леди Балтрип, слезая с него и оправляя юбки, подмигнула, нежно погладила и обещала снова встретиться с ним, а он обязался заехать в аптеку и купить гору презервативов. Провожая ее до дверей, он чувствовал, как его член снова твердеет, и был близок к тому, чтобы принять предложение опробовать, хороша ли ее постель.

И все же в последний момент чувство долга и необходимость выполнять обязанности взяли верх. В результате Йен отложил упражнения на кровати до следующей ночи. А пока, вернее, до того, как он войдет в особняк Миллер-Сэндс, ему надо найти способ узнать, как же ее зовут, черт возьми!

«Моя распутница» было бы, конечно, правильно по сути. Она была само распутство во плоти, и в моменты, когда они физически соединялись, она, конечно, принадлежала ему. Но это предполагало чувство собственности и эмоциональную привязанность, которых Йен не испытывал ни в малейшей степени. Леди Балтрип была восхитительной любовницей, и Йен искренне ценил ее способность мгновенно воспламеняться, но не более. Это не могло измениться. Проявления нежности, даже самые незначительные, могли бы, по всей вероятности, создать у нее ложное представление о его намерениях.