Тайна Вселенской Реликвии. Книга вторая - Владимир Маталасов

В тот вечер она просто вцепилась в Эдди мёртвой хваткой, долго не отпускала, заставив несколько раз станцевать с собой. Эдди слушал её поверхностно, всё внимание его было сосредоточено на общей обстановке, царившей в зале: служба есть служба…

Как только окончился приём и гости разъехались, Дюгель обратил внимание, что Фулсброк куда-то исчезла. Он поднялся к ней в номер и застал Сару стоявшей подле окна. От неожиданности она вздрогнула и обернулась: припухшие веки и увлажнённые глаза свидетельствовали о её плохом настроении.

– А-а, вот и мы пришуршали, – выдавила она.

– У моей маленькой голубки большие неприятности? – шутливо справился Эдди.

– Представь себе, – буркнула Сара, вновь обернувшись к окну.

– Ты чем-то расстроена… Почему глаза на мокром месте?

– Потому что мне грустно.

– Это не в твоём амплуа, дорогая, – сохраняя шутливый тон, в недоумении вымолвил Дюгель. – Ну, тогда признавайся, отчего тебе так грустно.

– Потому что я плачу, – последовал резкий ответ.

– Но, позволь, разве можно грустить по своему плачу?

– Можно, если сильно захотеть. – Отойдя от окна, Сара резким движением бросила своё тело на кровать и, нахмурившись, посмотрела на Эдди. – У-у-у, маленький, гнусный обманщик, – капризно надув губки, сквозь слёзы вымолвила она. – Ты как всегда, постоянен в своём непостоянстве. Господи, какая мерзость! – Вдруг лицо её преобразилось, слёзы куда-то исчезли, а в прищуренных глазах сверкнули огоньки подозрительности. – О чём это ты так мило мяукал с той белобрысой, майской кошкой, а?.. У неё кривые ноги.

– Вот в чём дело? А я-то думал.., – засмеялся Дюгель. Он понимал: сказывалось нервное, профессиональное напряжение, подкреплённое чувством ревности. – Однако, вот тут-то ты как раз и не права, дорогая моя. На сегодняшний день иметь кривые ноги в светском обществе стало признаком утончённого шарма.

– Чушь, прекрасная чушь! Ты пошляк, Эдди, и не сметь называть меня дорогой! Дорогим ты можешь называть пенёк, над которым оправляешься, – она почувствовала, что утрачивает позиции. – Скажи мне, только честно: ты ещё любишь меня?..

Эдди уже начинал терять терпение и злиться на Сару за устроенную истерику.

– Читай между строк! – не выдержал он, подкинув дров в пылающий костёр. – Любить надо урывками… Только тогда можно постичь наивысшую страсть любви. – Самолюбие Сары было задето, а самому подумалось: «Поделом тебе, Эдди! Не лезь меж двух огней, иначе рискуешь превратиться в хорошо выпеченный блин!»…

Как раз об этом случае и вспомнил Дюгель, когда отстаивал Сару перед своим будущим начальством, которое ну никак не желало согласиться с его просьбой о зачислении её в штат сотрудников разведывательного управления.

– Послушайте меня, Дюгель, битого, видавшего виды старого служаку, – пытался переубедить его руководитель одного из отделов ЦРУ. – У любой женщины, даже самой безупречной, есть один серьёзный недостаток, тот, что она – женщина. Она не может быть хорошим разведчиком, особенно, если привлекательна собой. Такая уж у нас работа, что всё время приходиться держать палец на спусковом крючке. А женщина, за редчайшим исключением, от природы существо эмоциональное, и, пребывая в нервном напряжении, может дать «сбой» в самый неподходящий момент. У неё даже могут возникнуть любовные чувства и связи с мужчиной-разведчиком из стана наших врагов и, в конце концов, она может оказаться агентом-двойником…

Эдди аж покоробило от этих слов. «Попробовала бы только!» – пронеслась ревнивая мысль, а вслух он сказал:

– Извините, сэр, что перебиваю, – решил не сдаваться Дюгель. – Но Фулсброк как раз и относится к тому редчайшему исключению, о котором вы только что упоминали. При этом, как мне кажется, женщина хороша для приманки или как отвлекающий объект для обходного маневра…

В результате Эдди всё-таки настоял на своём, и высокопоставленный чиновник сдался.

– Хорошо, будь по вашему! Но сразу предупреждаю, Дюгель: за все промахи и неудачи буду спрашивать лично с вас.

– Правильно говорит пословица, – отметил про себя Эдди, – что промахи и неудачи – круглые сироты, в то время, как у успеха родителей и по пальцам не пересчитать…

На следующий день, уже оповещённая о результатах переговоров, радостная Сара похвасталась перед Дюгелем своей новой покупкой. Это была статуэтка, скульптура молодой женщины в длинном платье, смотрящейся в зеркальце и поправляющей причёску, но, почему-то, стоявшей к зрителю спиной.

– Что это такое? – изумился Эдди, – и почему она так неуважительна, что позволяет себе показывать мне свою спину?

– Догадайся!

Эдди долго присматривался к ней, но уловить смысла так и не смог.

– А ты посмотри на зеркальце.

Он посмотрел и увидел в нём изображение лица женщины.

– Вижу её обворожительное лицо. Ну и что из того следует?

– А то, что даже отвернувшись, она видит, следовательно, и тебя, да ещё и подслушивает наш разговор: видишь, она приложила сбоку ребро ладони, перед ухом, делая вид, будто поправляет причёску? Всем своим видом она олицетворяет мой девиз: «Всё вижу, всё слышу!» Ну как, здорово?

Эдди вспомнил, что подобные статуэтки не раз попадались ему на глаза на прилавках и в витринах магазинов. Но там женщина стояла лицом к зрителю, и по замыслу скульптора должна была нести на себе, видимо, обычную смысловую нагрузку: изображать изящество и совершенство форм женского тела и грациозность застывшего движения. Однако, развернув её почти на сто восемьдесят градусов, Сара приспособила скульптуру на свой лад, придав ей совершенно иной смысл и значение. В душе Дюгель отдал должное Саре за точность сравнения, но вслух не преминул отчитать её за ребячество и легкомыслие…

Отделам внутренней и внешней разведки ЦРУ Дюгель отдал почти семнадцать лет своей жизни, с некоторыми перерывами, когда ему приходилось выполнять отдельные задания служб военной разведки и контрразведки. Всё, чему на первых порах обучали его в спецшколе, было для него старо, как мир, и вызывало невольную усмешку. Чего, например, только стоили занятия по тайнописи. «Берёте несколько таблеток аспирина и хинина, – поучал преподаватель, старый, давно уже в отставке, полковник, – и разводите их в спирте. Заострите деревянную палочку, на остриё наверните ваточку, чтобы не оставлять царапин, и пишите себе на здоровье между строчек текст открытого письма…»

– Смешно и подумать, – усмехался тогда про себя Дюгель, – чтобы подобные, давно изжившие себя методы пользовались успехом у современных разведчиков. Сейчас для извлечения и передачи информации используются спутниковые системы и, в крайнем случае, дипломатическая почта…

Со спецподготовкой осложнений не было: Эдди был примерным, исполнительным учеником. Три месяца учёбы и, выпускной экзамен.

– Ваша задача, – инспектирующий вынул из стола запечатанный сургучом пакет, – любой ценой доставить вот эти документы и передать их из рук в руки, лично, начальнику отдела борьбы с терроризмом. На выполнение задания отводится ровно полтора часа, и ни минутой больше. Действуйте!

Дюгель знал, что такое – «доставить». Это означало, что сразу же, по выходе вот из этого самого здания, он будет подвергнут непрерывной слежке и наблюдению, конечной целью которых будут являться его задержание и изъятие пакета. Брать его должны незаметно для окружающих. Обязанности эти были возложены на опытных профессионалов. Пользование любым видом транспорта исключалось.

Первым делом, когда Дюгель вышел из здания, он, словно отправившись на прогулку, остановился, не оборачиваясь по сторонам, глянул в безоблачное небо и надел солнцезащитные очки. Затем неторопливой походкой направился… в противоположную от места конечной цели сторону. Преследователи, не ожидавшие такого поворота дела в самом начале испытания, тут же выдали себя: двое вынырнули из подъезда одного из домов на противоположной стороне улицы и увязались за ним. Тронулся за Эдди и чёрный лимузин с тремя пассажирами, находившийся в ста метрах от него. Всё это он видел, не утруждая себя поворотом головы: солнцезащитные очки.

Их Эдди смастерил ещё будучи студентом последнего курса колледжа и работая уже на криминальную полицию. Уже тогда он был уверен, что вся дальнейшая его жизнь будет связана с деятельностью в секретных службах и, следовательно, для этого ему необходимо будет знать о своём противнике больше, чем тот думает. Эти необычные очки были уникальны по своей конструкции и, пожалуй, в своём роде – единственны. Внутри материала каждой дужки очков было проложено по одному волоконно-оптическому световоду, каждый из которых одним своим концом подсоединялся к микрообъективу, вмонтированному в заушницу дужки, а другим, через микрооптические усилители – к жидкокристаллическим стёклам очков со специальным покрытием. Надев такие очки, можно хорошо наблюдать за тем, что творится позади тебя, не оборачивая головы и не привлекая к себе постороннего внимания: внутренняя поверхность стёкол даёт чёткое изображение заднего вида, сохраняя в то же время отличную переднюю видимость. Подобная конструкция позволяет не только обнаружить и избежать слежки, но и помогает проводить её самому, находясь впереди преследуемого: разве может у того возникнуть мысль, что у преследователя глаза, в буквальном смысле этого слова, на затылке? Правда, у этих очков был и один недостаток: заднее наблюдение можно было вести каким-либо одним глазом, зажмурив другой, или же попеременно, то одним, то другим. В противном случае изображение «смазывалось». Это своё изобретение Дюгель держал в глубочайшей тайне ото всех, даже от Сары, так как был убеждён, что тайна, ставшая достоянием двух, пусть даже и близких людей, уже – не тайна: у каждого свои методы работы и о них не обязательно знать каждому…