Броневой - Илья Тё

«Не бзди!» – заверил Малярийкина Шапрон. «Не волнуйся ты!» – упорно твердил напарник Калмыш. Но Маляр, что называется, бздил. И бздил конкретно. Признаков приближающегося кидалова не было никаких. Разве что самые поверхностные и мимолетные. И необычные. Вот в этом и состоял весь прикол.

Четвертым спутником Шапронова, тем самым, который остался в машине, когда Шапрон и два его телохранителя выползли из кабины, оказалась баба. К огромному удивлению Калмыша с Маляром. Точнее – к охренительному шоку.

Даже появление Ники на окраинах города, в «наш-ангаре» было подобно отрыжке святого Петра за столом на тайной вечере. Появление же еще одной «леди» было явлением просто из ряда вон. Конечно, женщин на окраинах Новосиба, в принципе, хватало. В основном это были шлюхи из различных скотских заведений и «боевые» подстилки гангстеров, которых те таскали с собой на сходки и пользовали всем скопом, будто в большой любвеобильной шведской семье. Но вот обычных женщин – как и обычных детей – на окраинах не встречалось вовсе. Они либо жили в центре, в домах богатых и знаменитых (как породистые собачки), либо далеко в тайге в поселках колхозников – где нормальная семья еще сохранялась.

Шапрон, насколько догадался Малярийкин, был не просто одним из лидеров местных «КТО». Но и крупной фигурой в криминалитете. Причем во всем смысловом многообразии этого емкого слова внутри богатого контекста уголовной реальности новой Сибири. А контекст был простой. Бандиты рулили бизнесом. Бандиты рулили политикой. Говоря проще – бандиты рулили всем. Все, чем бандиты не рулили, было очерчено границами местных кладбищ и богаделен.

В общем, Малярийкин быстренько навел справки и без труда выяснил, что пресловутый «товарищ Шапронов» пользовался нешуточным авторитетом не только в районных бандах, но и в кабинетах ВТЭК. Это говорило о многом.

Сам Шапрон проживал в Скайбоксе – центральном районе разрушенного Новосибирска, расположенном на месте одного из старых пригородов. Новосибирск после Войны-Смерть представлял собой гигантский конгломерат сёл и деревень. По внешнему облику вполне современных – с руинированными небоскребами и многочисленными плазменными брэнд-мауэрами на стенах зданий, – но именно сёл и деревушек. С ничтожным количеством жителей. С ничтожным количеством предприятий и магазинов. Без власти. Почти без полиции. Доверху переполненных «гангстерским» (слово-то какое – импортное!) беспределом.

Среди этих поселений, разбросанных поверх разрушенного мегаполиса, словно бисер на асфальте (или куриный помет поверх большого свадебного пирога), Скайбокс выделялся особо. Для останков Новосибирска Скайбокс стал чем-то вроде лондонского Сити для Лондона. Центральным районом. Топом. Одновременно – независимым городком. Одновременно – олицетворением высшего богатства и роскоши, в том смысле, в котором его могло понимать только разоренное войной, голодающее население сибирской России, с грубо попранным чувством национальной гордости, недоверием к правительству, деньгам, иностранцам, соседям, родственникам, дружбе, закону и даже к потенциально возможному в народном фольклоре светлому будущему. С острым ощущением случившейся страшной, неисправимой беды. Но при этом – с потрясающе громадным чувством преклонения перед всяким, имеющим власть или кучу денег. И одновременно, разумеется, – с откровенной ненавистью к нему же. Описать этот уровень роскоши нереально. Просто потому, что богатство местных новых сибирских баев было, возможно, и не таким потрясающим, как богатство миллиардеров начала века. Но расцветало оно на фоне фантасмагорической нищеты, уровень которой зашкаливал за самые смелые глюки антиутопистов. Короче, в Скайбоксе тусовалась элита.

Здесь же с комфортом размещались все те, кто был обязан эту элиту обслуживать. Или, напротив – все то, к чему указанная элита себя причисляла. В Скайбоксе располагались основные органы власти и управления – Администрация Южно-Сибирского территориального округа, например. А также департаменты Корпораций – пресловутого Центрально-Сибирского филиала ВТЭК, например. Здесь же были сконцентрированы основные букмекерские конторы, а также банки – те, что уцелели после войны-смертушки. А также коттеджи преуспевающих танкистов-игроков. А также дома крупных бизнесменов. А также элитные больницы. Элитные школы. Элитные офисы частных элитных контор. И прочее, и прочее. Того же рода, типа, вида, сорта и дерьмокачества.

Здесь проводилось и само шоу Танков. Локации были разбросаны в основном за границей «старого мегаполиса» Новосибирска. Но церемонии открытия и закрытия проводились именно здесь, в Скайбоксе. Именно отсюда по бескрайним селам и весям варварской, гангстерской Центральной Сибири – а лучше сказать, по экранам домашних и публичных стереовизоров – распылялась над мозгами фанатов кровавенькая картинка игры «КТО».

Здесь жил Шапрон. И, вероятно, мало отличался от прочих счастливчиков Скайбокса. Место проживания описывало характер и повадки чемпиона Танков. Поверхностно. Большего узнать о Шапроне Малярийкин не смог и не мог. Но даже то, что плавало на поверхности, говорило о многом.

Подруга Шапронова – та самая девушка, что приехала к ним в мастерню на боевой бронированной «Рыси», была под стать самому командору.

Для начала – звали ее Эленой. Эленой Прекрасной. Не Леной, не Ленкой и не Еленой. А именно так – Эленой, мать ее, Прекрасной.

Разумеется, это было погоняло.

Бандитское, как все привыкли. Погоняло было странным. Необычным. Нехарактерным.

Оно было те-ле-ви-зи-он-ным.

Во-вторых, Элена была фантастически хороша. С точки зрения физиологии, разумеется, а не душевных качеств. О них Малярийкин судить пока не решался. Например, Ника, подруга Калмыша, тоже очень красива. Но если бы она стояла с Эленой рядом, Нику бы просто никто не увидел. Вот такая была разница.

Элена вышла из «Рыси» словно не из раскоряченного на дороге броневика, а из лимузина на красную дорожку в Каннах. Каждый жест – песня. Каждый поворот головы – взрыв. Каждый взгляд – выстрел. Взгляд Малярийкина скользил по ее ногам (а ножки, млять, были, сука, в чулках!!!), наверное, лет сто. И далее – в бесконечность.

Сказать, что она Маляра поразила – значит, не сказать ничего. И он знал ее – вот что важно. Знал, как знал самого Шапрона. Элена Прекрасная была ведущей «Танков Онлайн». Конкретно – местных кровавых «КТО». Роскошная женщина, мечта поэта. Бизнес-леди, лопающаяся от бабла. Преуспевающая телеведущая, секс-бомба, унитазная икона половины онанистов Сибири.

По стереовизору девочка создавала благоприятное впечатление. Такое доброе. Она знала все обо всем, общалась с легкостью как с элитой общества, так и с уголовниками-бандитами (если, конечно, между ними существовала какая-то разница), но при этом была крайне мила, интеллигентна, общительна, дружелюбна. Умна. Чертовски умна и говорлива.

В отличие от нее, Шапрон, когда его показывали по стерео (действительно, почти постоянно в гермошлеме и комбезе – типа реальный крутой танкист, он и спит так, и пьет, и девок жарит), был обычно сдержан, молчалив и довольно замкнут. Оживлялся, только когда речь шла о танках, играх, локациях и вообще мочилове. Специализация такая. Суровый, понимаешь, брутал. Стальные яйца с молибденом. Но, может, все имидж, показное. Элена по стерео была совсем другой. Звездой!

Непосредственно с Малярийкиным и Калмышем в день встречи Шапрон и Элена вели себя на удивление просто. С Шапроном почти час еще трепались про технику. Про танки. Про акватин. Товарищ Шапронов демонстрировал хороший уровень и в натуре оказался спецом. Впрочем, иначе и быть не могло – все же чемпион Танков, то есть игры, в которой дрались не только люди, но и машины. Здесь без технических знаний и навыков соответствующих не попрешь.

Элена, напротив, была полна сюрпризов. Несмотря на присутствие героя игр Шапронова, а также на то, что он представил их пару вполне однозначно – типа вот моя половина, рукой похлопал по заднице и все такое, – Элена проявила явный интерес к Калмышу. Улыбалась ему. Поднимала тонкую бровку. Даже брала за ручку, когда он рассказывал ей про акватиновый движок. Впрочем, за ручку она брала и Маляра, когда тот рассказывал ей про свои картины. Тот млел. Не от оценки своего искусства, конечно, а от ее прикосновений. Сугубо физиологически. Но все же – не доверял. Во всем этом дешевом представлении, в постановке, крылось нечто чуждое. Такое, чего просто не могло быть в природе, но все же было, вопреки здравому смыслу и логике.

Богатый ублюдок и его сучка приехали к убогим и сирым. Чтобы дружить. Какая, млять, чудная сказка! Маляр втягивал носом сопли и ощущал, как к его короткой кривой руке под грязным рукавом спецовки притрагиваются ласковые пальчики теледивы. Нежные и мягонькие, как не вставший после ханки член. Вранье.