Волчья сыть - Сергей Шхиян

— Сегодня утром Котомкин рассказал.

— Это который? Портной? Ну, и что ты по этому поводу думаешь?

— Ничего не думаю, — делано удивляясь, ответил я, — мне-то до того что за дело? Убили и убили, туда им и дорога. Говорят, это были очень опасные люди.

— Оно-то правда. Да в городе слухи ходят, что случилось это не без участия приезжего лекаря, то бишь тебя.

— Мало ли, что люди болтают. Может, и видел меня, какой-нибудь мальчонка за городом…

— Да кабы один мальчонка, — перебил меня Киселев, — так ведь и Петрова-печника баба видела, как ты по полям бегал, а за тобой какие-то мужики гонялись, и трактирный целовальник, хотя ему веры и мало, пьян всегда, тоже говорит… Мне бы и дела не было, да премию за убиенных назначили… Ты, Алеша, сам этим не интересуешься?

— Нет, — твердо сказал я, — премией не интересуюсь. Вы бы ее себе, Александр Васильевич, истребовали, как попечитель городского благоденствия, и вообще… за организацию поимки опасных преступников.

По выражению лица уездного начальника было видно, что такая идея пришла в голову не только мне. Он смущенно крякнул и пожаловался:

— Оно, конечно, и по чину, и для упрочения власти, да и начальство увидит рвение… Ну, а как явится кто и потребует награду себе? Конфуз может получиться.

«Какое наивное время, — подумал я про себя, — совеститься таких мелочей!»

— Это вряд ли. Уверен, что не явится, — успокоил я старика.

— Уверен? — с сомнением в голосе спросил он. — Думаешь, не обуяет героя корысть?

— В этом можете быть совершенно благонадежны, не обуяет.

— А не мог бы ты мне, Алеша, по дружеству рассказать, как ты себе то дело представляешь, что там, в лесу произошло с разбойниками? Не для передачи, а исключительно токмо ради разговора?

Старый пьяница был мне симпатичен, к тому же не стоило портить с ним отношения. Поэтому я решил коротенько рассказать о том, что тогда случилось:

— Разбойники знаете что придумали? Начистили медную пластину и подвесили на веревке на дереве. Получилось вроде блесны.

— Какой такой блесны? — не понял старик.

— Ну, вроде приманки. Тарелка качается, и как на нее попадает солнце, — блестит. Они же сидят в засаде, пока не найдется любопытный посмотреть, что это в лесу светится.

— Умно придумали.

— Вот и в то утро нашелся один такой любопытный, они его и окружили. Он видит, что ему одному с ним не справиться, и пустился бежать, а они за ним. Он бы, может, просто убежал, да как на грех, подвернул ногу. Вот и пришлось ему думать, как вступать с разбойниками в бой. Они же разделились и начали искать его по всему лесу. А у этого человека с собой не было никакого оружия. Вот он и придумал, чем защищаться, нашел камень фунта в три веса, завернул его в рубаху, и получилась у него то ли праща, то ли кистень.

— Умно, ничего не скажешь.

— Подкараулил одного из братьев Собакиных и стукнул его по голове.

— Знатно стукнул! — похвалил Киселев.

— Забрал оружие у покойника и привязал его нож к палке, сделал себя что-то вроде рогатины, да и выследил оставшихся двоих Собакиных. Те к этому времени разделились, и нападения не ожидали. Сначала он встретил старшего, тот бросился на него с ножом, а наш человек опередил его и заколол рогатиной. А вот последнего брата он не убивал, средний Собакин сам умер. Сердце не выдержало.

— С чего это ему было помирать?

— Может, за братьев переживал, или чего испугался…

— Чего же ему было пугаться, коли он разбойник и сам кого хочешь, напутает?! — искренне удивился уездный начальник.

— Кто его знает, может, больной был, грудью маялся. С виду здоровый, а внутри хворый… А вот с атаманом по-другому получилось. Он первым выследил нашего человека и уже хотел его застрелить, да забыл на полок пороха подсыпать. Пистолет и дал осечку, а человек не сробел и успел его ножом достать.

— Не было там пистолета, — не поверил Киселев.

— Был, только его, видимо, кто-то уже себе прибрал. Так что спокойно получайте награду, никто на нее зариться не будет.

— Ну, спасибо тебе, Алеша, выручил. Теперь я твой должник. А почто сам не хочешь? — он не досказал и вопросительно поднял брови.

— Зачем? Я и медициной могу заработать. Тем более что тогда придется в городе остаться, а мне скоро по делам нужно будет уехать.

— Ну, воля твоя. А я твоего рассказа никому передавать не буду. Обещаю.

— Вот на этом, спасибо. Ну, я, пожалуй, пойду.

— Оставайся, посидим, отметим…

— Спасибо, Александр Васильевич, но сегодня у меня дел много.

— Тогда как знаешь, — согласился Киселев, душевно пожимая мне руку. — Как сможешь, заходи, я тебе всегда рад.

Мы распрощались, и я вышел на улицу. На самом деле, спешить мне было некуда, но и пить с утра водку не хотелось.

День уже был в разгаре. По стародавнему обычаю, предки вершили основные дела с утра, а после обеда отдыхали. Оглядевшись, я решил зайти на квартиру к доктору Винеру. Из-за ревности этого немца к моим медицинским успехам у меня и начались главные неприятности.

Я давно собирался разыскать этого гаденыша, но мне сказали, что после моего возвращения из крепости доктор исчез. Это следовал проверить. Мне очень хотелось один на один поговорить с иноземным шарлатаном. Выяснить, где квартирует немец, удалось с первой же попытки, в этом городе все знали друг друга.

Я подошел к высокому рубленому дому, стоящему за высоким забором, и постучал кольцом в ворота. Открыла мне перепачканная сажей чумазая девчонка. Мой приход ввел ее в ступор, она вытаращила округлившиеся глаза, взвизгнула и убежала. Похоже было на то, что я делаюсь в городе одиозной личностью.

Не дождавшись приглашения, я вновь громко постучал в ворота. Через минуту ко мне вышла женщина с приятным полным лицом и заспанными глазами. Она, близоруко щурясь, разглядывала незваного гостя, потом видимо поняла, кто перед ней, смутилась и поклонилась.

— Вы хозяйка? — ласково, чтобы окончательно не запугать, спросили.

— Вдова-с, по сапожному делу, — невнятно отрекомендовалась она, — чего изволите?

— Мне нужен доктор Винер.

— Нету-с, — ответила хозяйка, — с полнолунья как пропал.

— Войти можно? — спросил я, без приглашения протискиваясь во двор.

— Как забалагожелаете, — ответила она, отступая перед моим напором. — Только их нету-с. Как с полнолуния пропали, так и нету-с. Я уж себе все глаза выплакала, пропал наш голубчик! — сообщила она и потерла для порядка глаза.

— Можно посмотреть комнаты, в которых он жил? — спросил я.

Женщина растерялась, не зная как поступить.

— Как можно-с, как бы чего не вышло…

— Я сейчас от уездного начальника, — веско сказал я. — Мне только нужно их осмотреть.

— Поглядеть, конечно, можно, за погляд денег не берут…

— Почему ж не берут? Я и заплатить могу.

Я вынул из кармана казакина серебряный рубль и подал хозяйке. Вид денег тут же разогнал ее сонливость, женщина разом приободрилась, как будто распушила хвост. В глазах мелькнули блеск и кокетство.

— Пожалуйте, гости дорогие, хорошему человеку мы всегда рады!

После взятки знакомство пошло быстрее. Вдова по сапожному делу отвела меня в комнату, в которой жил Винер.

Там ничего интересного не оказалось, обычная спальня аккуратного немца. Личных вещей в ней практически не было. Я собрался поблагодарить хозяйку и отправиться восвояси, как она предложила пойти в комнату, в которой Артур Иванович, как она называла доктора, делал ерфарунк.

— Что он делал? — не понял я странное слово.

— Ерфарунк, — повторила хозяйка. — Это, значит, Артур Иванович там всякие ерфарунки варил.

— Die Erfahrung? — уточнил я. — Опыты?

— Это нам по вдовству неведомо, только оченно там воняет.

— Показывайте.

— Почто хорошему человеку не показать, как Артур Иванович за постой задолжал…

Я без звука выудил из кармана еще рубль, что привело добрую женщину в полный восторг.

— Они в мастерской Иван Ивановича, мужа-покойника, святой жизни был человек, таких уж и не встретишь, чистое золото, а не человек, — сообщила вдова истово крестясь, — свои ерфарунки варили.

Мы вышли из дома и отправились в мастерскую. Ничего особенного увидеть там я не надеялся, скорее всего, некое подобие аптеки. Однако раз уж пришел, захотел поглядеть, какие опыты мог ставить такой неуч и халтурщик, как Винер.

Помещение мастерской внешне походило на обыкновенный сарай, только с окнами. Вдова отставила кол, которым были приперты двери, и пропустила меня вперед.

— Я, ваше благородие, снаружи подожду. У меня от тамошнего запаха в грудях смущение.

Я прошел через полутемные сени в основное помещение. В нос ударила тошнотворная вонь гнилого мяса, тухлых яиц и еще какой-то непонятной дряни. Задержав дыхание, я огляделся.