Разборки авторитетов - Евгений Сухов

Погоняло Артист к Модесту пристало еще с «сучьей» зоны, когда однажды перед отбоем он пропел монолог Мефистофеля «Люди гибнут за металл», удивив своими вокальными данными не только лагерное начальство, но и собственных приятелей.

– Это у нас наследственное, – скромничал Модест. – Мой прадед, потомственный столбовой дворянин Модест Игнатьевич Разумовский, покровительствовал молоденьким хористкам в императорских театрах, а какой он был ухажер, об этом знали семь ведущих балерин, от которых он имел десять наследников.

Потомившись полгода в колонии, Артист был переведен в воры и занял на малолетке едва ли не самую верхнюю ступень в уголовной иерархии зоны. С воли через него шел грев, который справедливо делился между остальными ворами. Но скоро он ушел «в бега» и этим разочаровал не только «кума», успевшего привязаться к Артисту – как сердобольный папаша к нерадивому ребенку, – но удивил и собственных друзей. Впрочем, Модест любил преподносить сюрпризы и делал это с изыском ревнителя искусства. А изловили его не где-нибудь в глухой «малине» в окружении изящных длинноногих фей, не в ресторане, где он, напившись, мог разодраться с оравой беспредельщиков, а в городской библиотеке, где Модест терпеливо в уюте читального зала «вкручивал мозги» молоденькой первокурснице, рассказывая ей о суровых буднях российской колонии.

Побег из зоны – это всегда событие. А если исчезал такой вор, как Артист, то оно знаменательно вдвойне. Об удачном побеге мгновенно узнает вся тюремная братия, и даже через много лет об этом вспоминают как об исключительном происшествии, обрастающем многими невероятными подробностями. А это значило, что родилась еще одна легенда.

Однако случалось и другое. Лагерное начальство, обозленное на беглеца, делало все, чтобы натравить на него воспитанников – запрещало передачу посылок, лишало свиданий. В таких случаях бывало, что вчерашний герой не только подвергался жестоким побоям, но частенько разделял судьбу самой обиженной касты заключенных.

От беспредела Артиста спасло вмешательство Варяга – к тому времени он уже был авторитетным вором в колонии. И когда к нему явилась делегация воспитанников, чтобы он позволил разобраться с Модестом, Варяг спокойно выслушал крикунов, а потом твердо заявил, что не допустит в «воровских» зонах «сучьих» порядков. А если нечто подобное повторится, то в дальнейшем судьбу беспредельщиков будет решать суд «пацанов».

Артист «уходил в бега» еще четыре раза, и это только прибавляло ему веселости – порой казалось, что он не перестанет улыбаться даже в том случае, если обнаружит во лбу дырку от расплавленного свинца. К его многочисленным побегам привыкло даже лагерное начальство, а на ежедневных поверках, в ответ на его фамилию, остряки выкрикивали:

– Пошел в городскую библиотеку!

После малолетки пути Артиста и Варяга разошлись. Однако Владислав не переставал интересоваться делами Модеста и не удивлялся, когда в своем воровском промысле тот использовал трюки с переодеванием. Однажды он представился агентом известной певицы и, разъезжая по городам, собирал щедрый аванс за предстоящие выступления. В другой раз был таможенным начальником и лихо брал взятки; в третий – налоговым инспектором. Но особенно он любил форму сотрудников милиции и появлялся в ней не только на пустынных дорогах, высматривая дорогие автомобили, – он заявлялся на квартиры к антикварам и преуспевающим бизнесменам.

Поговаривали, что он сумел сколотить приличное состояние, которого хватило бы на несколько воровских жизней. Возможно, поэтому Модест был одним из первых, кто решился съехать на Запад, и даже его мрачноватое прошлое не помешало израильскому посольству широко распахнуть перед ним двери.

– До меня дошли слухи, Модест, что ты сделал обрезание и подался на историческую родину.

– Я тоже о тебе немало знаю, Варяг, но мое обрезание в сравнении с твоим образованием сущий пустяк, – расхохотался Модест собственной шутке. – Впрочем, ты не одного меня удивлял своей сообразительностью.

– Откуда тебе известно обо мне?

– Думаешь, если я разговариваю на иврите, так не бываю на своей многострадальной родине?

– И какие последние новости ты привез с родины?

– Вижу, ты газет не читаешь, Варяг. В России стреляют. И наиболее дальновидные законные давным-давно обзавелись хозяйством на цивильном Западе.

Разговор затягивался. Варяг посмотрел на Свету. Она, разметавшись, посапывала на просторной кровати и казалась ему особенно привлекательной – нежный румянец, разлившийся во всю щеку, добавлял ей очарования.

– Что ты мне хотел сказать? Модест, думаю, ты позвонил не для того, чтобы пожелать мне спокойной ночи. У нас тут, знаешь, скоро утро.

– Спокойной ночи? О чем ты говоришь? Сейчас в Тель-Авиве светит солнце. Кто бы мог подумать, что своим звонком я побеспокою такого уважаемого господина?

Это было в характере Артиста – он умел не только заболтать, но еще и подсыпать в разговор перца.

Варяг хотел завершить разговор, но, поразмыслив, решил дать возможность Артисту исполнить его сольный номер.

– Кончай базар, Артист.

– Сколько лет я тебя не видел, Варяг, а ты все такой же. Хотя мне говорили, будто бы ты изменился… поменял не только фамилию, но и лицо.

– Что еще ты знаешь?

– Я знаю все, Варяг, – сменил тон Модест. – У меня к тебе долгий разговор.

– Так в чем же дело, слушаю тебя.

– Это не совсем тот случай. Трепаться через океан не в моем стиле. Жди меня завтра, я прибываю утренним рейсом. Помню, помню твое радушие, но встречать не надо, доберусь сам.

– Дорогу найдешь?

– Да уж как-нибудь.

Некоторое время Владислав продолжал сжимать в ладони телефонную трубку. Одно к одному. Вот так, беда никогда не ходит одна, подумал он. Бережно, будто это не кусок пластмассы, а нечто тонкое и хрупкое, положил трубку на рычаг и, обернувшись, увидел, что Светлана не спит.

– Что случилось? – спросила она с тревогой в голосе.

– Все хорошо… Спи!

– Я тебя очень хорошо знаю, Владик! Ты что-то недоговариваешь.

Светлана никогда не вмешивалась в его дела. Она жила своими женскими заботами. Воспитывала двухгодовалого сына. Конечно, о многом догадывалась, но его бизнес был для нее некой заповедной зоной, куда она не имела права ступить. Светлана занималась домом. Она обладала талантом создать уют там, где находилась, и всегда стремилась сделать так, чтобы любимому было легко в ее присутствии, а этот дар Варяг ценил в ней особенно.

Он внимательно посмотрел на Светлану. Неужели она попыталась нарушить негласное табу? Но, не увидев в ее глазах ничего, кроме беспокойства, ласково ответил:

– Нет, все замечательно, просто я получил привет из России… на который не рассчитывал.

– Это твои прежние друзья?

– Да.

– Но как они нашли тебя?

– Не знаю… Не надо больше вопросов, Света, спи, – прошептал Варяг и усыпил ее поцелуем.

А сам, отбросив простыню, лежал в темноте с открытыми глазами, воскрешая в памяти события последних лет.

Глава 6

Владислав довольно быстро освоился в США. Другой бы на его месте годами приноравливался к новому месту жительства. У Варяга на это не было времени. С первых дней он взялся за дела, и сейчас они шли как нельзя лучше. Фирма, созданная им, процветала, обороты увеличивались. Живи и радуйся. Однако спокойная и размеренная жизнь была не для такого человека, как Варяг. Привычки, приобретенные в молодости в суровых условиях российской колонии, невозможно вытравить ни респектабельностью, ни умными речами, ни роскошью апартаментов, ни дорогими автомобилями. Всматриваясь в довольные, сытые лица своих американских партнеров, ворочающих миллионами долларов, он, старый опытный вор, часто с раздражением думал о том, что пора запустить руку в глубокий карман этих самодовольных гонористых америкашек. Воровская закалка не давала покоя Варягу – он жаждал действий.

Варягу не спалось. Он встал с кровати, подошел к окну и отдернул занавеску. По небу ползли черные тучи, порывистый ветер задирал подолы деревьям, неподалеку тяжело дышал Тихий океан.

Варяг приоткрыл окно. С берега пахнуло водорослями. Этот запах напомнил ему юные годы.

Все-таки жизнь – удивительная штука! Помотала его неслабо. Казахстан, Сибирь, Дальний Восток, Магаданская область. И вот на тебе. В конце концов оказался в Сан-Франциско. Красивый город. Собственный особняк в богатом районе, любимая женщина. Отличный бизнес. Мощная силовая структура. Огромные перспективы. Что еще надо?

Варяг оглянулся на спящую Светлану. Ему хорошо с этой женщиной. Можно ли все это назвать счастьем? Видимо, да! Хотя счастье – самая неопределенная и дорогостоящая вещь на свете. Эта мысль принадлежала академику Нестеренко. Да! Егор Сергеевич уникальный человек. Именно он подготовил два года назад их со Светланой отъезд из России.