На чаше весов - Наталья Кочетова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет. — Тихо отвечаю я, и опускаю глаза. Не хочу смотреть на его ухмыляющуюся физиономию. Но и выглядеть нашкодившим ребенком, которого журит всезнающий родитель, мне тоже не хочется. Поэтому я набираю в грудь побольше воздуха и задрав кверху нос спрашиваю. — Итак… Что тебе нужно?
Знаю, его приход не предвещает для меня ничего хорошего. Предчувствие скорой беды сжимает тисками грудь. Но я хочу знать наверняка, поэтому я просто стою, вопросительно смотрю на лицо напротив и жду ответа, который почти наверняка сломает меня.
Вадим не торопится отвечать, тянет время, будто хочет меня помучить. С минуту изучает мое лицо, затем отталкивается от стола и подходит ближе. Склоняется надо мной с высоты своего почти двухметрового роста и ровным голосом произносит:
— Мне нужна твоя помощь, Агата.
Мне кажется, что он всаживает пулю куда-то в район моего сердца.
Мне нужна твоя помощь, Агата.
Мне нужна твоя помощь, Агата.
Мои глаза расширяются. Чувствую, как сдавливает горло, огромный тошнотворный комок перекрывает мне кислород. Я не верю, что он это говорит.
Это удар ниже пояса.
Взорвавшаяся петарда в моей голове.
Пуля в моем сердце.
Он не может снова это делать. Сукин сын. Он не имеет права просить у меня помощи. Он не имеет права называть это так.
— Помощь?.. — Выплевываю я, чуть не задохнувшись. Не могу скрыть боли на своем лице, сцепляю зубы, чувствую, как раздуваются ноздри и дрожит подбородок. Я не заплачу. Я не заплачу. — Опять??? — Не могу контролировать дрожь в голосе. Судорожно вдыхаю воздух, чувствуя, как подгибаются колени. Смотрю в серые холодные глаза, не выдающие ни единой мысли в его голове, и тщетно пытаюсь взять себя в руки.
— Нет. — Отвечает Вадим, сжимая челюсть. Усмешка пропадает с его лица, теперь он выглядит серьезно. — Я хочу предложить тебе… работу.
Из моего рта вырывается истерический смешок.
— Работу??? Ты? Мне? — Повышаю голос, почти кричу. Я уже понимаю, что это конец. Я уже понимаю, что ничего не смогу сделать, ничего не смогу предпринять, но все еще надеюсь, что смогу поторговаться. — Ты предлагаешь… Предложение предполагает выбор. У меня есть выбор, Вадим? — С ненавистью выплевываю ему в лицо, подавшись вперед. — Я могу сказать «нет»?
Вадим не шевелится, смотрит на меня сверху вниз, и в его глазах нет ни снисхождения, ни жалости. Лёд. Холод. Мутное бесчувственное стекло. Пустое и хладнокровное.
— Нет. — Отвечает через несколько секунд. Твердо. Безапелляционно. Ставя точку.
— Конечно, нет. — Повторяю за ним, но уже тише. Обреченно опускаю плечи, отшатываюсь. Чувствую спазм в горле и жжение в носу. Я не заплачу. Не заплачу.
Мне больно. Мне очень больно. Но мне, как будто, этого недостаточно. И я решаю узнать, что он приготовил для меня на тот случай, если я буду упираться. Я хочу знать, чем он будет мне угрожать. Хочу знать, стал ли он еще большим чудовищем за эти восемь лет. Я хочу, чтобы он окончательно упал в моих глаза. Я хочу его ненавидеть. Еще сильнее. Всегда.
— А если я все-таки откажусь?
— Агата. — С предупреждением произносит Вадим. В его голосе появляются стальные нотки, но я вместо того, чтобы испугаться, поднимаю выше голову и смотрю прямо в его глаза. — Не заставляй меня браться за кнут. — Добавляет Вадим, и я не могу удержать рвущийся из груди горький смех.
Кнут и пряник. Пряник — это работа, которую он хочет мне дать. Наверняка работа хорошая, высокооплачиваемая. Жаль, что обязанности на этой работе слишком быстро меня убьют.
— У тебя будет все. Вода, еда, жилье, деньги. Все что тебе будет нужно. — Подтверждает мои догадки Вадим.
— И все же, я хочу знать. — Стою на своем, сжав зубы так, что челюсть начинает болеть. — Что ты сделаешь, если я откажусь? — Добавляю, четко разделяя слова.
Вадим недовольно вздыхает и отводит взгляд. Отворачивается и шагает по комнате. Его молчание длится, кажется, бесконечно, но я жду. Жду терпеливо. Жду, будто приговор.
— Ты убийца, Агата. — Наконец произносит Вадим тихо, но отчетливо, глядя куда-то в сторону.
Еще одна пуля. Прямо в сердце.
Почему я до сих пор жива? Почему я все еще чувствую боль?
Холодею от ужаса. Липкий страх ползет по спине, забирается мне в голову и вызывает шум в ушах. Меня бросает то в жар, то в холод. Сердце едва ли не выпрыгивает из груди. Смотрю на него во все глаза. «Ты не убийца, Агата, ты ни в чем не виновата» — Звучит в голове его голос. Этот голос моложе на восемь лет, но это ЕГО голос. Это ЕГО слова.
Я не понимаю. Я не верю. Я молю Господа, чтобы две секунды назад эти слова мне это просто послышались, но Вадим повторяет:
— Ты — убийца на свободе.
— Ты… — Из горла вырывается жалкий хрип. — Ты не можешь… Прошло восемь лет. Ты… — Запинаюсь, чувствую себя будто в мясорубке. Трясу головой и лихорадочно бегаю глазами по его лицу. — Ты закрыл дело восемь лет назад.
— Ничто не мешает мне снова его открыть. — С высокомерием произносит Вадим, испепеляя меня взглядом. — Это убийство… Всегда могут появиться новые улики, новые свидетели. — Многозначительно добавляет и отводит взгляд. Разглядывает свои руки, с таким видом, будто говорит о чем-то обыденном, будничном, неважном.
— Ясно. — С трудом произношу на выдохе. Больше не могу стоять прямо. Ноги меня не держат. Я пячусь назад и упираюсь спиной в стену. Жалко хватаю ртом воздух. Не могу поверить, что все это происходит со мной.
Почему я?
Почему снова?
Почему?
Опускаю голову, чтобы Вадим не увидел подступающих к моим глазам слез, но он даже не смотрит в мою сторону.
— У тебя есть два часа, чтобы собраться. Жду тебя внизу. — Сухо бросает Вадим, и пройдя мимо меня, выходит из кабинета.
Сползаю по стене и вижу, как на мои руки капают соленые капли.
Все рушится. Мой мир рушится в одночасье. Мой мир, скрупулёзно и заботливо выстраиваемый в течении долгих восьми лет, уничтожается желанием одного единственного человека. Человека, в руках которого есть власть надо мной.
Глава 4
Восемь лет назад
