Брат Волк - Мишель Пейвер

Дрожа от нетерпения, волчонок вилял хвостиком и повизгивал.

И тут странный волк вдруг остановился, а потом снова пошел к нему навстречу. Волчонок видел пока не слишком хорошо — зрение его еще не успело стать столь же острым, как нюх и слух, но, увидев, как незнакомец с плеском перебирается через Быструю Воду, он понял, что это действительно очень странный волк.

Волк шел на задних лапах. И черная шерсть у него на голове была такой длинной, что падала на плечи. Но самое удивительное — у него не было хвоста!

И все же голос у него был как у волка. Он тихо и дружелюбно проворчал с подвывом примерно следующее: «Не бойся, я — друг». Это обнадеживало, хотя самые высокие ноты этому волку явно не давались.

Но что-то в нем было не так! Даже его дружелюбное ворчание не могло скрыть затаенную напряженность. И казалось, что, хоть этот странный волк и улыбается, на самом деле улыбаться ему совсем не хочется.

Радостные приветствия волчонка сменились растерянным хныканьем:

«Ты что же, охотишься на меня? Но почему?»

«Нет, нет», — услышал он в ответ все то же дружелюбное ворчание.

А потом странный волк вдруг перестал разговаривать с ним по-волчьи и молча двинулся прямо на него.

Волчонок, слишком ослабевший, чтобы убежать, испуганно попятился.

Странный волк прыгнул, схватил его за шкирку и поднял высоко над землей.

Вися в воздухе, волчонок все же слабо и заискивающе повилял хвостиком.

А странный волк вдруг замахнулся своей второй передней лапой и больно кольнул волчонка в живот огромным и блестящим холодным когтем.

Волчонок пискнул, оскалился от ужаса и испуганно поджал хвост.

Но и странный волк, казалось, тоже испугался. Его передние лапы задрожали; он тяжело дышал и скалил зубы. И волчонок почуял, что и этого волка одолевают одиночество, нерешительность и боль.

Внезапно он судорожно вздохнул и резко отнял свой большой коготь от живота волчонка. А потом плюхнулся прямо в грязь и прижал малыша к груди.

Волчонок тут же позабыл о своих страхах. Под странной, лишенной шерсти шкурой, пахнувшей больше неволком, чем волком, он слышал знакомый успокоительный стук — точно такой же, какой доносился из груди отца, когда волчонок забирался на него, намереваясь соснуть.

Волчонок выскользнул из объятий странного волка, встал на задние лапы, положив передние ему на грудь, и принялся вылизывать его морду.

Странный волк сердито оттолкнул волчонка и упал на спину. Но волчонок не испугался, а сел рядышком и стал на него смотреть.

«Какая все-таки у него странная плоская морда! — думал волчонок. — И совсем без шерсти! И губы не черные, как полагается, а какие-то бледные; и уши тоже бледные и совсем не двигаются. Зато глаза серебристо-серые, полные света: глаза настоящего волка».

Волчонок впервые с тех пор, как пришла Быстрая Вода, почувствовал себя значительно лучше. Он нашел себе нового брата.

Торак был страшно зол на самого себя. Ну почему он не убил этого волчонка? Что он теперь будет есть?

Волчонок слегка подтолкнул его носом в бок, и он даже вскрикнул от боли в израненных ребрах.

— Убирайся! — заорал Торак и ногой отпихнул волчонка. — Ты мне не нужен! Понял? Какой мне от тебя прок? Уходи!

Он и не подумал говорить это по-волчьи; он уже догадался, что как следует говорить на этом языке не умеет и знает лишь несколько самых простых движений да кое-какие интонации. Однако волчонок отлично его понял. Он отбежал в сторону, потом снова сел и с надеждой посмотрел на него, метя по земле хвостом.

Торак поднялся, и от голода все так и поплыло у него перед глазами. Если в самое ближайшее время он не найдет никакой пищи, ему конец.

Он порыскал было по берегу реки, но там были только волчьи трупы, и они уже так сильно воняли, что даже думать о них было противно. Торака охватило отчаяние. Солнце уже садилось. Как же поступить? Устроиться на ночлег прямо здесь? А если медведь? Что, если тот медведь, покончив с отцом, теперь придет за ним?

Почувствовав болезненный укол в сердце, он велел себе: «Не смей думать об отце! Думай о том, как быть дальше. Если бы медведь вздумал преследовать тебя, он давно уже был бы здесь. Так что, возможно, здесь тебе ничто не угрожает. По крайней мере, до завтрашнего утра».

Туши волков были слишком тяжелы, чтобы Торак мог оттащить их подальше, и он решил устроиться чуть выше по течению реки. Но сперва решил попробовать мясо одного из мертвых волков для наживки — вдруг в ловушку кто-нибудь попадется?

Поставить ловушку оказалось не так-то просто: нужно было подпереть палкой большой плоский камень, а вторую палку укрепить так, чтобы она сработала как спусковой механизм. Если ему повезет, ночью сюда может прийти лисица, привлеченная запахом падали, и когда она попробует стащить мясо, ее пришибет камнем. Лисье мясо — еда, правда, так себе, но это все же лучше, чем ничего.

Торак как раз закончил устанавливать ловушку, когда к нему подбежал волчонок и принялся с любопытством обнюхивать устройство. Торак схватил его за мордочку и несколько раз ткнул волчонка носом в землю, приговаривая:

— Нельзя! Никогда не подходи к этому!

Волчонок отряхнулся и с обиженным видом отошел в сторону.

«Ну и пусть обижается, — подумал Торак. — Обида все-таки лучше, чем смерть».

Он понимал, что был несправедлив: для начала, конечно, следовало рычанием предупредить малыша, чтобы тот держался от ловушки подальше, а носом в землю тыкать надо, только если он не послушается. Но Торак слишком устал, чтобы тревожиться о таких пустяках.

Да и с какой стати он вообще должен предупреждать этого волчонка? Неужели он станет переживать, если волчонок попадется ночью в ловушку и камень размозжит ему голову? И какая разница, умеет он, Торак, говорить по-волчьи или не умеет? А если даже и умеет, то какая ему от этого польза?

Он встал, чувствуя, что ноги прямо-таки подгибаются от слабости. «Забудь ты об этом волчонке! Лучше найди, что съесть!» — внушал он себе.

Торак с трудом поднялся по склону холма чуть выше большого красного валуна и стал искать там морошку. И только тогда сообразил, что морошка растет на пустошах и болотах, а не в березовой роще, да еще и на холме. Впрочем, сейчас все равно было уже слишком поздно для морошки.

Зато он заметил, что в нескольких местах земля под деревьями прямо-таки покрыта глухариным пометом, и поставил в этих местах несколько силков, наскоро сплетенных из травы: две штуки почти на земле и две на одной из нижних ветвей — на таких ветвях глухари любят сидеть. Он постарался как можно лучше замаскировать свои силки листьями и травой, чтобы птицы их не заметили, и снова вернулся к реке.

К сожалению, руки у него слишком дрожали, чтобы пытаться ловить рыбу с помощью остроги. Торак решил просто закинуть в реку несколько лесок с привязанными к ним крючками из шипов ежевики и камешками в качестве грузил, а потом двинулся вдоль берега вверх по течению, надеясь найти хоть какие-нибудь ягоды или коренья. Какое-то время волчонок следовал за ним, потом сел и стал жалобно пищать, прося его вернуться. Малыш явно не хотел покидать свою стаю.

«Вот и хорошо, — подумал Торак. — Сиди лучше тут. Я совсем не хочу, чтобы ты таскался за мной по пятам».

Пока он искал пропитание, солнце почти совсем село. Воздух стал холодным. На куртке мелкими блестящими капельками выступило дыхание Леса. На минуту Тораку пришла в голову не слишком отчетливая мысль о том, что следовало бы построить какое-то убежище на ночь, а не искать ягоды, но он эту мысль прогнал.

Наконец Тораку удалось найти горстку ягод вороники, и он проглотил их одним глотком. Потом собрал немного перезрелых ягод ежевики, отыскал под камнями несколько улиток, а под деревьями — выводок желтоватых поддубовиков; грибы, правда, оказались немного червивыми, но не слишком.

Уже почти в сумерках ему повезло: отыскал ростки земляных каштанов. Острой палкой он принялся осторожно рыхлить землю вокруг стеблей, добираясь до небольших клубеньков. Откопав первый, он тут же сунул его в рот: вкус был восхитительный, сладкий, похожий на вкус лесного ореха, но этого клубня ему хватило едва на один глоток. Он снова принялся копать землю и отыскал еще четыре клубенька — два съел, а два отложил на потом.

Теперь, когда в желудке уже не было так пусто, силы стали понемногу к нему возвращаться, но мысли по-прежнему путались. «Что же мне все-таки делать дальше? — тщетно пытался решить он. — И почему мне так трудно думать?»

Убежище. Вот что нужно. И костер. А потом — поспать.

Волчонок ждал его на поляне. Дрожа и повизгивая от радости, он бросился к нему с широкой волчьей улыбкой, то есть не просто сморщил и приподнял над зубами верхнюю губу, а улыбался, казалось, всем телом. Он прижал ушки, склонил набок голову, что было сил махал хвостом, переступал передними лапками, даже подпрыгнул и перевернулся в воздухе.