Понедельник – день тяжелый (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна

— Да иду я, иду, — ворчала я. Сейчас его еще отмывать полчаса, не могла Леночка не белого, а черного пекинеса какого-нибудь взять… Вставила ключ в замок, повернула туда-сюда, безрезультатно подергала дверь: ну давай ты еще не откройся, чтобы меня сегодня совсем доконать!

Дверь распахнулась так внезапно, что мы вдвоем отпрянули. На пороге стояла Лена собственной персоной.

Глава 8

— О! Ты дома? — спросила я по-идиотски.

Соседка скривила губы.

— Ну да. Всё сорвалось, представляешь?! В обед эта сволочь позвонила, сказал, не сможет сегодня. Вот с расстройства маникюр решила освежить, — помахала растопыренными яркими пальцами. Пахну́ло лаком, Пакет чихнул. — Так что, Женечка, будь сегодня другом до конца, вымой его, а?

Чувствуя некоторую солидарность с Леной (вот, даже ее сегодня кинули, что уж тогда обо мне говорить!), я с трудом стягивала промокшую насквозь обувь.

И тут до меня дошло. Значит, пока я галопом носилась по городу, выкраивая время для ее проклятой собаки…

— Когда, говоришь, он тебе сообщил, в обед? А мне тогда почему не перезвонила, что вернешься вовремя?

Леночка повела точеным плечиком, сказала рассеянно:

— Ну раз мы все равно договорились, что ты Пакетика выгуляешь… О, пора второй слой наносить! Его шампунь и полотенчико где обычно!

Я таращилась на проем гостиной, за которым скрылась хозяйка, и испытывала большое желание зафутболить туда же ее «Пакетика», а потом так шарахнуть входной дверью, чтобы та из косяка вылетела.

Псина смирно переминалась на придверном коврике, помаргивая на меня снизу влажными круглыми глазами: знает, скотина, что проштрафился сегодня, обычно ведь всегда пытается удрать от банных процедур! Я длинно вздохнула.

— Ну пошли, что ли…

Понимавший, что сейчас со мной шутки плохи, пекинес смирно стоял в белейшей ванне в потоках грязи и шампунной пены. Я завернула его в персональное банное полотенце с вышитыми собачками, вытерла — Пакет недовольно, но очень тихо ворчал — и легонько подпнула под мокрый хвост в направлении комнаты.

— Иди к маме!

Кукушке, так ее и так.

Жаль, но у меня нет дежурного выгульщика. И некому меня шампунькой вымыть, всё сама, всё сама… Я сбросила грязные шмотки на пол ванной. Приподнявшись на носки, с печалью оглядела себя в зеркало: глаза и нос красные, колено серо-синее, ноги до самых бедер в пятнах грязи… «Жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище», как говорил ослик Иа в «Винни-Пухе».

Долго сидела под горячим душем, прижав к груди колени. Содранная правая коленка саднила, распухла: хорошо, без увечий обошлось, но в ближайшие дни только джинсы. Пусть Стасу я нравлюсь больше в коротких юбках, все равно вряд ли мы увидимся в ближайшее время. Он у меня карьеру строит. Как его девушка я это дело поддерживаю. Но опять же как его девушка грущу: видеться раз в несколько недель для отношений не есть хорошо.

А ведь раньше он всегда находил для меня время…

Я моментально постаралась придушить эту мысль в зародыше — проклятая гадюка поднимала голову все чаще, нашептывала-покусывала: потерял ко мне интерес? Или у него уже и вовсе другая есть? Да ну! Стас не из тех, кто врет и выкручивается, уже как-то раз устраивал мне вразумляющую беседу: мол, просто он много работает для будущего. Хотелось бы надеяться, для нашего общего будущего… Опять начала?!

Резко повернув кран, я задохнулась под напором ледяной воды. Зато сразу все лишние мысли вон! Ожесточенно растерлась полотенцем, запоздало пожалев о холодной шокотерапии — и без того сегодня промерзла, таскаясь с четверолапым соседским поручением. Задумчиво постояла перед распахнутым холодильником: есть я уже давно перехотела, но надо же чем-то душеньку успокоить, как-то компенсировать сегодняшние психи. Вот всё приготовленное для Стасика и пойдет в дело. Еще и коньяк початый, профилактика от простуды…

Профилактика прошла на «ура» — вместе с вычищенной до блеска посудой. Да и пусть себе вкусняшки спокойно уходят в ляжки!

…Кстати, маленькая бтылка какая-то окзлась: не дливают, чт ли? Надо дпить, чего на дне зло оствлять… Ва-апще не действует, гады р-разбавляют к тму ж-же… Во-от, а теперь ж-жлание згдать, ш-шепнуть в бтлку и прбкой зткнуть, чтоб не испарилось. Дж-ж-жин, ты ж-же слшал мое ж-желание?! Вот и сплняй! Немедля!

Ой, блн, что ж так глва кружтся? Устла я, да. Замаялась. Бе-едненькая. Нжно отдхнуть, да. В кроватку.

Спкной ноч-чи… ч-чи… чш-ш…

Глава 9

Уж не знаю, сколько раз я на автомате выключала будильник (странно, что телефон не разрядился), но когда наконец разодрала глаза, в комнате было уже светло. Непривычно светло для начала ноября…

И рабочего утра.

БЛИН!

Отбросив одеяло, я резко села и тут же схватилась за голову: ой-ой-ой! И болит и кружится… Сколько ж я вчера выпила?

Тщательно отдраивая зубы и язык зубной щеткой, утешала себя тем, что если так по утрам болею, алкоголизм мне не грозит. Пока еще. Кошмар, конечно: даже не заметила, как в одиночку бутылку коньяка одолела! Хоть и сильно початую. Шипя и постанывая, натянула джинсы на опухшее, плохо сгибающееся колено, нырнула, не застегивая, в куртку, намотала на шею шарф и, сграбастав сумку, ринулась за дверь на такси.

В очередной раз оставив дома зонтик.

О рубашке Черкасова я вспомнила, лишь увидев его в офисе собственной персоной: порченая одёжка так и осталась лежать в прихожей в пакете, брошенном перед бесславным выгулом Пакета… тавтология! Но не могла же я в этом признаться? Поэтому когда Артем приостановился перед моим столом — имеется у него скверная привычка мониторить чужие мониторы (я сегодня просто гений тавталогий, вот что коньяк не выветрившийся делает!) — бодро отчиталась:

— Рубашка в химчистке, через пару дней будет как новенькая (отдам сегодня вечером, и все дела)!

Или вышло неубедительно или Черкасов не доверял мне профилактически (не знаю почему, не так уж часто я ему и вру!) — глядел почему-то с подозрением. Произнес веско:

— Это хорошо. А то она у меня была как талисман для очень важных встреч (я содрогнулась). Выборка готова?

— Почти! — отрапортовала я. Только не вспоминай, как я вчера на тебя орала! Или что я там тебе орала. Ну хотя бы при всех, а? Кажется, Артем поймал мое мысленное послание, или попросту решил высокомерно проигнорировать мою вчерашнюю истерику, потому что спросил привычно-требовательным тоном:

— Что там с почтой?

— Еще не просматривала, счас…

Я говорила, что наш генеральный директор демократичен? Так вот, его демократия докатилась до того, что секретаря как такового в нашем офисе попросту нет. Специалисты общаются с курируемыми заказчиками напрямую, а вся почта приходит на комп начальника. Но так как гендир навещает нас редко, в основном тусуясь в крупном головном офисе, письмами, рекламной рассылкой и прочим занимаюсь я. Причем произошло это как-то незаметно, само собой: поискала письмо раз, разобрала почтовые завалы два, а потом это вдруг стало моей непосредственной обязанностью. С которой я, по мнению Черкасова, справляюсь не очень хорошо: не успела еще и ящик открыть, как он уже принялся нетерпеливо постукивать пальцами по столу.

— Ждешь что-то конкретное? — спросила я, бегло просматривая письма: рекламу в распечатку, потом ведущему на стол, это в спам, претензии — в папку юриста…

— Да, от… Давай лучше я посмотрю!

И чем это лучше? Но Артем уже обогнул стол и бесцеремонно перехватил у меня мышку. Наклонился к монитору: привычка с тех времен, когда он еще не сделал операцию по исправлению близорукости. Хотя, по-моему, очки архитектору и дизайнеру вполне подходят, да и вообще к очкастому Черкасову я привыкла еще в институте. Очкастому, нескладному, худому. А сейчас — гляньте на него!

Я отклонилась, чтобы не таращиться в монитор буквально щеку о щеку с ним: еще чуть-чуть, и согреюсь наконец, но уже не от офисного отопления, а от тепла близкого мужского тела. Артемовский парфюм тоже был теплым: яркий, насыщенный, но одновременно ненавязчивый. Мне нравится. Спросить название и подарить Стасу такой же? Ага, вчера рубашку, сегодня парфюм, завтра еще марку трусов узнай! Может, уже сразу целиком Черкасова завернуть в подарочную упаковку?