Дорогой Леонид Ильич. «Большой Сатурн» - Абрамов Дмитрий Михайлович

Снится горный луг, лето, под раскидистым дубом стоит стол, заседает трибунал. За столом Захарченко, Берия[43] и Моторола. Хуан и Марко подводят к ним человека с мешком на голове. Сдергивают мешок – Пётр Лексеич, свет, Порошенко! Увидев Берию, Петюня валится на землю. Трибунал совещается, и Лаврентий Палыч оглашает приговор: – В пррропасть его!

Пропасть рядом. И Марко с Хуаном немедленно исполняют приговор, скидывая обвисшее мешком тело Пороха с километрового обрыва в каменистую бездну. Подводят следующего, опаньки – Саакашвили! Приговор тот же – В пропасть. Исполняется незамедлительно. Подводят третьего, снимают мешок. Вот так встреча! Янукович. Совещаются, спорят. Лаврентий Палыч говорит: – В пропасть его! – Но, почему? – вопрошает Захарченко. – А, за компанию! – улыбается Берия и пристально смотрит на Виктора Фёдоровича. Тот начинает заваливаться на Марко. Насладившись зрелищем, кровавый палач и лучший менеджер всех времён, произносит: – Шютка, в штрафбат его!

30 ноября 1942 год. г. Орджоникидзе, г. Грозный, г. Кизляр.

Просыпаюсь, продолжая хихикать. Подъём, туалет, первая утренняя сигарета в компании с Морозовым, завтрак, обход. Врач сообщает, что я практически здоров, и в канцелярии госпиталя уже лежит телефонограмма, с приказом мне немедленно убыть в распоряжение штаба Северной группы войск. Выражает свою печальку, что не сможет почикать меня на опыты, но выражает надежду, что ещё свидимся. Мужики немедленно связывают перемену в моей судьбе с вчерашними посиделками с ЗНШ фронта. Опять пристают с расспросами. Олег Морозов просит замолвить за него словечко в штабе, что б направили в действующую часть, он уже без костыля, с манерной тросточкой, скоро на выписку. Правда бегать ещё долго не сможет, но зампотеху это и не особо требуется.

Заходит завхоз, за ним боец несёт в охапке новую полковничью форму. В охапке присутствует модный белый монгольский полушубок. Продуманный старшина решил лично уважить крутого полкана из штаба фронта.

В 45 секунд не уложился, но через две минуты уже затягивал портупею на полушубке, одеваю белую же мутоновую ушанку, и становлюсь похожим не на орла, а на филина в зимнем раскрасе. Мужики завистливо охают-ахают. Пожелания удачи-здоровья, обещания не забыть про Морозова. Прощаюсь, припускаю в канцелярию. Там получаю предписание, узнаю, что за мной прислали самолёт, У-2 уже стоит за школой-госпиталем на футбольном поле.

На поле слякоть и дождь со снегом. Пилот просит показать документы, смотрит, кивает. Полетели. Думал не взлетим на этом лисапеде, ни фига, против ветра уверенно разгоняемся, перепрыгиваем школьный сад. И над полями-садами, не поднимаясь выше метров 50-ти несёмся-плетёмся в Грозный. Кабину заливает дождём, заметает снегом. Хорошо – пилот дал кусок брезента на прикрыться. Бормочу благодарности старшине за полушубок, в шинели я бы сразу по прилёте в Грозный не в штаб, а опять в госпиталь бы попал с пневмонией.

В штабе нахожу Васильева. Мой план одобрили, кое-где добавив-убавив, и на мое удивление практически ничего не испортив. Лёня же наоборот, как должное воспринял мудрость высокого руководства. Ну это не новость, и так сообразил, чтобы послать подальше придурошного полкана – не надо за ним самолёт посылать. Тюленев и Каганович уже улетели в Тбилиси, оставив Антонова для того, чтобы дать началу процесса подготовки операции хорошего начальственного пинка. Масленикову поручили обеспечить меня всем необходимым.

Прошли в кабинет к Масленникову, представляюсь, получаю приказ о назначении, руководящих указаний на удивление мало. Всё по делу. Вспоминаю, что генерал ещё недавно был комиссаром ГБ, то есть передо мной жестокий опричник кровавого тирана. Скрывая кровавые клыки за добродушной улыбкой, интересуется здоровьем и выражает надежду что я оправдаю. Дальше опять по делу. Оказывается, в Кизляре уже всё закрутилось. Первые ремонтники уже там, после обеда прибудет поезд из Баку с оставшимися. Технику уже везут-перегоняют на уже мою базу. Личный состав выдвигается. От себя с кровью и болью генерал отрывает для меня две роты автоматчиков сформированных из погранцов, и две роты из полка НКВД. Ещё три роты – простая пехота, но обстрелянная без молодняка и со штатными командирами. Танковые экипажи и артиллерийские расчёты – прибудут сегодня-завтра, россыпью, но все тоже не призывники необстрелянные, правда какая-то часть только из госпиталей. Ядро штаба и командования ОМБрГ уже тоже выдвинулось в Кизляр. Всё, ЦУ закончены. Пакет документов на рембазу и ОМБрГ получить у операторов штаба. Тот же У-2 тебя ждёт, докинет до Кизляра. Всё. – Удач, тебе полковник.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Уже на пороге вспоминаю про Морозова, ходатайствую за него. Масленников кивает и записывает фамилию.

Небольшая суета в помещении штабных, но через 10 минут я уже расписываюсь за два пухлых вещмешка с документацией уже существующей рембазы и будущей ОМБрГ. На машине Васильева едем к штабному аэродрому. Самолёт готов. Погода гавно. Вперёд к победе коммунизма. Сейчас бы чё-нибудь хряпнуть для сугрева, но низя. Полёт не долгий, появляться первый раз перед подчинёнными бухим – моветон. Прощаюсь с ЗНШ, тот обещает через пару дней заглянуть ко мне на базу с проверкой.

Полетели. Согреваюсь воспоминаниями. Как в октябре 2008-го, получив боевые, отпускные и полный расчёт по увольнению в запас рванул не в ведомственный санаторий, а прихватив подругу бывшей, улетел на Мальдивы. Из Мале до отеля мы летели на самолётике, чуть поболе У-2. Но вверху не серая сырая хмарь, а синющее небо, внизу не чёрно-белая грязь, а синющее с белыми барашками море. И вместо мешков с бумагами, о мои колени тёрлись стройные Анюткины ножки. Э-эх. Мечты-воспоминания. Довспоминал до ресепшена отеля, получили браслет на руку и ключи от бунгало. А я уже в Кизляре.

Самолёт сел на небольшом поле в километрах в трёх от города. База располагалась не далеко от взлётного поля на территории МТС[44]. Десяток жилых одноэтажных глинобитных домиков, шесть здоровенных кирпичных ангаров, танков на 20 каждый, двухэтажное здание мастерских, несколько сараев и халуп разнообразного назначения. Когда садились – заметил цепочку машин, идущих от жд станции к базе. На базе уже суетятся люди, ставят палатки. Дымит пяток полевых кухонь. Несколько неудачников в сторонке роют яму под новый сортир, штатные туалеты МТС на наплыв личного состава не рассчитаны.

Нахожу штабную хату, ориентируясь по выставленному часовому. Кто-то службу уже организовал. Часовой бдит. В хату не пущает. Кричит в дверь о моём прибытии. На крыльцо выходит танковый подпол, среднего роста, чуть скуластая рязанская физиономия. Представляемся, подпол – оказывается мой НШ, Артур Хатипович Хайретдинов. Ага, рязанский татарин, хихи. Хотя говор вроде как раз на рязанский тянет. Он тут уже часа три рулит. На первый взгляд толково всех к делу приспособил. Никто без дела не шатается.

Доложил, что 23 немецких БТРа, 12 троек и 19 четвёрок уже прибыли, и технари пытаются их оживить. Тут же поправляется, больше половины – вполне себе исправные, только ТО провести, но остальное разбито в хлам, будем на запчасти дербанить.

В штабе – молоденький лейтенант – адъютант штаба и старлей – командир взвода связи, разгребаются с документами, пишмашинка и полевым телефоном. Оставляю на них мешки с документами, и с Артуром идём в обход по хозяйству. Периодически Артур выкрикивает из деловой суеты бригадиров и командиров, представляет меня и их. Краткие доклады выслушиваю на ходу. Потихоньку начинаю обалдевать. Ожидал, что придётся бороться с бардаком, а оно вон возьми и заработай сразу как хорошие часики. Неужели предки уже избавились от разгильдяйства и набрались опыта военного строительства. По моим представлениям процесс изжития разгильдяйства и набора опыта должен быть в целом завершён к лету следующего 43-го года. Моё недоумение развеивает НШ. Оказывается, почти весь уже прибывший личный состав – кадровые энкавэдэшники. Я вспомнил, что существенная часть войск Северной группы была сформирована из пограничников, бойцов войск НКВД и просто сотрудников различных подразделений (включая милицию и ОРУД) этого ужасного ведомства. И эти, никогда не видевшие настоящей свободы, люди самозабвенно вкалывали, проявляя удивительную ответственность и чудеса разумной инициативы. Наверное, если Михалков задумает в будущем снять фильм о моей авантюре, то вон там и там появятся вышки с пулемётчиками, а вокруг базы будут бегать овчарки рыча на несчастных зэков из штрафбата. Ну что ж, займёмся. Хочу, чтобы лет через 40—50 это сборище сараев стало шикарным мемориальным комплексом – музеем легендарного и победоносного соединения Рабоче-Крестьянской Красной Армии, которое здесь и сейчас я начинаю формировать. Ага, и церковь Святого Леонида, что б здесь поставили. Шутка юмора, если кто не понял.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})