Способы думать. История и общество, дискурс и концепт - Курпатов Андрей

И ещё один нюанс: для формирования долговременной памяти – той, которую, собственно, мы в обиходе и называем «памятью», – не у крыс, правда, а у человека, необходимы годы, если быть точнее – более трёх лет (крысы, кстати сказать, справляются за пару часов). В противном случае, если это время потрачено не будет, причём целенаправленно – с регулярными воспоминаниями о данном конкретном событии, с проигрыванием его в памяти, дополнительной его внешней стимуляцией и проч., и проч., рассматриваемый нами исторический факт благополучно канет в Лету ещё до того захватывающего момента, когда мы сами пересечём эту речушку на утлой лодочке товарища Харона. В этом уточнении и заключается, кстати, упомянутый нами «нейронный дарвинизм» – воспоминания постоянно борются друг с другом за право сохраниться в нашем мозге, стать долговременной памятью. Но насколько «разумной» и «осмысленной» с точки зрения логики и здравого смысла является эта бесконечная «борьба за выживание» отдельных наших воспоминаний? Отвечу однозначно: никакой разумности здесь и не предполагается – тут кому как (из воспоминаний) свезёт, да ещё как со стороны внешней стимуляции карта ляжет.

Насколько объективной выйдет картина в конечном итоге? Большой вопрос. Да что уж там говорить, если даже наша собственная история – «автобиографическая память», как её называют, – судя по огромному массиву современных исследований, от ссылок на которые я читателя избавлю, позволяет себе самые чудесные превращения! Мы способны «помнить» себя не только такими, какими мы не были, но и такими, какими мы в принципе не могли быть (учитывая наш возраст на тот момент, багаж знаний и т.д., и т.п.).

Время, история и память… Перечисляя эти слова, трудно отделаться от ощущения, что невозможное действительно возможно.

Конец ознакомительного фрагмента.