Гуль (СИ) - Кочеровский Артем

— Твоим бабам бабки не нужны? — спросил Марк.

— Теперь ты должен пятерку нам за беспокойство, а потом договаривайся с девочками.

— П-ф-ф! — хмыкнул Марк, выплевывая дым. Затем он бросил окурок на землю, вдруг стал серьезным и оскалился, обращаясь к бородатому. — Слушайте девочки, если вы сейчас не съб*те в свою буханку, то будете должны мне. И не пять, а — пятьдесят!

— Я тут таких ублюдков, угашенных, через деть пачками мордой по асфальту таскаю, — сказал мужик в майке К-1.

— Пошли с нами! -Бородатый схватил Марка за плечо.

— Пошел на х*й! — Марк скинул его руку и ударил в челюсть.

— Бл*ть…

Проститутки завизжали и прижались друг к другу. И только плечистая ломанулась в кучу, где началась заварушка. Команда Марка давила количеством, но мужики были здоровее и трезвые. Теплый — самый пьяный и самый смелый — отхватил первым. Он свалился и расплескал по обочине кровь из носа. Марк, несмотря на то, что был в полтора раза легче Бородатого, дрался отчаянно и умело. Насадил мужику в лицо и отбил лоукиками икры. Здоровяка с надписью К-1, который вырубил Теплого, пацаны всем селом погнали на трассу. Игорь кое-как бодался один на один с третьим мужиком. Плечистая цеплялась за всех подряд и орала. Я стоял в позе «буквой Г» и в тридцатый раз сплевывал на асфальт бесконечно подступающую слюну.

Теплый, которому, похоже, стало очень обидно за сломанный нос, ползал по обочине на карачках. Потом он нашел подходящий камень, подбежал к внедорожнику и расфигачил обе фары. Драка погрузилась в темноту. Марк повалил Бородатого и пинал по спине. Бородатый что-то неразборчивое ревел. Потом раздались хлопки. Три вспышки осветили пи*дец происходящего. Визг проституток был слышен в центре города. Кричали и пацаны. Они сбились в кучу, поддерживали один одного. Запахло порохом. Затем крики проституток заглушил визг сирены. Голубые огни загорелись на машине, которая ехала по направлению в город. Патрульная переехала через полоску газона, разделяющую направление движения и понеслась на нас. «Вот тебе и сходил на набережную», — пронеслось у меня в голове.

— Валим! Валим!

— В тачку, быстрее!

Кричали и те, и другие. Мужики ломанулись во внедорожник, пацаны — в бэху, проститутки — в лес. Из каких-то кустов вылез Марк с порванной майкой и разбитым носом. Он тяжело дышал и смотрел, как пацаны бегут к бэхе, потом заметил меня:

— Тима, бл*ть, ты чего тупишь?! В тачку беги, живо!

Марк махнул мне рукой и сорвался с места. Я побежал за ним, но сделал всего пару шагов и остановился. Что-то мешало бежать. Лишь спустя несколько секунд я понял, что дело не в животе и желании обблевать всю округу. Жгло в ноге. Я опустил голову и увидел темнеющую колошу. Она была липкой и теплой. В десяти сантиметрах выше колена брюки были порваны. Из дырки торчали порванные волокна. Вот, бл*ть, меня подстрелили…

Глава 3. Голодный — плохой

Марк остановился на полпути к машине и ещё раз крикнул, что бы я бежал. Патрульная машина накатывала со спины. Выла сирена, работала крякалка, полицейский кричал в громкоговоритель.

Синий свет настигал меня волнами вращающейся сирены и становился всё ярче. Как же меня бл*ть угораздило?! Я вспомнил о школе, последнем полугодии обучения, предстоящих экзаменах и поступлении. Всё, к чему я так долго и упорно шел, рассыпалось в труху. Поперся на сраную набережную! Говорила же мне мама… Ещё и родители, о боже! И как я буду объяснять им, почему меня задержали на трассе возле проституток, пьяного, с простреленной ногой? Бл*ть, я же могу вообще инвалидом остаться!

Заскрипели тормозные колодки, открылась дверь УАЗа, на асфальт спрыгнул полицейский.

— БЕГИ, ТИМА! — заорал бешенным голосом Марк.

— Куда я побегу?.., — пробормотал я. — У меня нога… Хотя… Да похер!

Сигналом к действию послужило сердце. Перепуганное оно колотилось с бешенной скоростью, словно заведенный и разогретый мотор суперкара. Проколота шина? Насрать! Жми на газ! И я нажал…

Первые несколько шагов были очень болезненными. Нога плохо слушалась, но страх всё это перекрывал.

— Стой! — крикнул полицейский. — Стоять!

В разогретый двигатель организма я впрыснул адреналиновую закись азота и ворвался в прилегающие к дороге заросли. Листва и ветки хлестали по лицу. Под ногами шуршала и рвалась высохшая трава. Не разбирая ничего, кроме стволов деревьев, я бежал вперед. Оглянулся через двадцать секунд и увидел плавающий луч фонарика. Время от времени он гладил меня по спине и плечам. Полицейский, зараза, бежал за мной.

Нога пульсировала, шлепала по голени мокрая калоша. В животе всё сотрясалось и урчало, собирались газы. Я походил на взболтанную бутылку газировки — приоткрой пробку и содержимое вырвется наружу фонтаном из пены и брызг.

— Стой! — крикнул полицейский, и его командный голос ещё больше меня испугал.

Лес впереди редел, за ним начиналось поле. Туда мне точно нельзя. Я сделал крутой крюк направо и побежал вдоль дороги. Во всяком случае мне так казалось. Полицейский замешкался, и луч фонаря долго не мог меня найти, а когда нашел, я оторвался метров на пятьдесят. Клочок придорожного леса теперь заканчивался и впереди. Я провалился в яму, не выдержал дополнительную нагрузку на раненную ногу и полетел кубарем. Поднялся, стряхнул с лица песок и обнаружил, что упал, выскочив на лесную дорогу. Она поросла с обеих сторон и посредине, но две песчаные борозды были вполне проходимыми. Выбора нет. Я вскочил и помчал по дороге.

Полицейский нагнал, и теперь луч фонаря надежно держал меня в тисках, зато освещал дорогу.

— Стой, засранец, хуже будет! Впаяю сопротивление при… бл*ть!

Обернувшись, я заметил, что полицейский остановился, а луч света из фонаря освещает полосу у самой земли. Он зацепился за ветку и выронил фонарь. Я втопил, что было сил, проскочил стометровый открытый участок, пролетел мимо указателя с названием какой-то деревеньки и шмыгнул в ближайший двор.

Полицейский выдохся. В отличие от меня, его не гнал дикий страх и адреналин. Я спрятался за покосившимся сарайчиком и медленно отступал вглубь деревни, продолжая отслеживать полицейского. Это было не сложно. Он сам себя подсвечивал.

Через дыру в заборе я перебрался на соседний участок, а от него двинул в сторону и перелез на второй ряд домов. В нос ударил запах гнили, через несколько секунд завоняло навозом, а затем я почувствовал приторно сладкий запах цветов. Отошел к колодцу, вернее тому, что от него осталось — торчащие бетонные кольца. Там меня окончательно скрутило. Живот пару раз всколыхнулся и опорожнился. Я проблевался, не издав не единого звука, если не считать звук льющейся на землю массы. Вытер рукавом рот и почувствовал себя намного лучше. Лучше в животе, но не ноге. Стоило мне про неё вспомнить, как она вдруг похолодела. Вероятно, она похолодела уже давно, но только сейчас я это заметил. Бля, кажется, я потерял много крови. Промокшей теперь была не только штанина, но и носок вместе с кроссовком. Дерьмо… Но, что хуже всего, нога начала дико болеть. Пульсировать, жечь и ныть. С каждой секундой боль удваивалась и увеличивалась в геометрической прогрессии. Только что я стоял на ногах и как ни в чем не бывало блевал, а теперь вцепился в край колодца и не мог ступить на распухшую и воспаленную ногу.

Полицейский шел по главной и единственной улице деревни и вскоре должен был показаться из-за дома, откуда мог меня увидеть. Я попробовал отойти глубже, но упал на четвереньки, едва оперся на ногу. По всему телу проступил пот. В верхней части он был холодным из-за отравления, а внизу начал гореть. О том, чтобы встать и идти больше не было и речи. Перемалывая руками комья сухой земли, я пополз к дому. Деревянный сруб с плесенью под крышей и покрытой паутиной окнами не казался жилым. Я подполз к крыльцу и прислонился спиной к краю. Здесь полицейский не должен был меня найти, если он, конечно…

По направлению фонаря я понял, что полицейский свернул с главной улицы на дорожку между домов и сейчас движется в мою сторону. Я посмотрел налево и прикинул, что ползти мне придется метров двенадцать, чтобы спрятаться за домом. Толкнулся руками от земли и почувствовал дрожь в локтях. Сил не осталось. Пока сидел, штанина промокла на задней стороне бедра, подмочила задницу. Стало вдруг совсем темно, и я не сразу понял, что это потемнело в глазах. Кажется, я терял сознание. Дабы понять — насколько плохо всё с глазами — я поводил головой по сторонам в поисках света и вдруг обнаружил, что вокруг нет ни одного источника. Деревня на пару десятков домов была полностью заброшенной. Ни уличных фонарей, ни всполохов костров во дворах, ни света рядом с вывеской магазина, ни одной желтизны в окнах. Полицейский подходил всё ближе. Луч фонаря становился ярке, стали слышны шаги. «Вот и приплыл» — подумал я, как вдруг дверь в старом покосившемся доме открылась.