Луна доктора Фауста - Франсиско Эррера Луке

– Быть не может, Филипп, – удивленно проговорил ландграф Циммер, – быть того не может, чтобы этот проходимец Варфоломей Вельзер снаряжал войско в Новый Свет на поиски Дома Солнца!

– Ручаюсь вам, – отвечал юноша, приподнявшись на стременах. – Амвросий Альфингер с тремя сотнями людей высадился в Венесуэле двадцать четвертого февраля 1529 года.

– Полгода назад?

– Да, сударь.

– Ты хорошо осведомлен, Филипп, – одобрительно заметил граф, переводя своего коня на шаг.

– Не забудьте, граф, – с долей насмешки произнес Даниэль Штевар, – что наш Филипп состоит не только в услужении у августейшей семьи, но и в родстве с Вельзерами. Он их родня и должник, разумеется.

Гуттен, не поддержав шутливого тона, отвечал сурово:

– Повсюду ищут людей для похода в Венесуэлу.

Николаус Федерман отправился в Силезию набирать тамошних рудокопов.

– Не могу этого постичь! Его высочество эрцгерцог Фердинанд – да продлит господь его дни! – просит у меня солдат, чтобы отбить наседающих турок, а сам тем временем шлет войска в Новый Свет. Что происходит с испанцами?

– Неужто вы не знаете, каковы они: воюют, лишь когда хотят и где хотят. А не хотят – нет такой силы, которая заставила бы их взяться за оружие. Говорят, в иных местах они посылают вместо себя наемников.

– Не они одни. Кроме двадцати ландскнехтов – а это две трети моего воинства, – мне нечего предложить его высочеству. Разве что горсточку добровольцев: запись уже объявлена. Сомневаюсь, однако, что найдутся охотники защищать Вену от турок. Это гиблое дело. Никто не пойдет: некого грабить, некого насиловать.

– Вы полагаете, граф, – недоуменно спросил юноша, – что люди отправляются на войну только ради добычи и женщин?

– А как же иначе, любезный мой Филипп? Войско стоит на трех китах: первый – это наемники, сделавшие игру в жмурки со смертью своим ремеслом; второй – это добровольцы, еще не отрешившиеся от юношеских мечтаний; а третий – это мы, знатные люди, потомки тех, кто когда-то пошел на войну опять-таки своей охотой или по найму, кому повезло и кто выжил.

При этих словах Филипп фон Гуттен состроил недовольную гримасу, Даниэль Штевар издал сдавленный смешок, а граф Циммер, довольный своей речью, подкрепил ее громовым раскатом хохота.

– Я не противлюсь тому, что наши бюргеры становятся день ото дня все сильней, – заметил он и, натянув поводья, остановил коня у придорожной харчевни. – Взять хоть семейство Вельзеров – это ли не доказательство моей правоты?! Ну да ладно! Политику побоку! Надо промочить горло доброй кружкой пива!

Из дверей таверны донесся залп проклятий и грохот разбиваемой посуды.

– Что там творится? – спросил граф.

Человек преклонных лет отчаянно отбивался от двух жирных монахов. В конце концов он получил жестокий удар по лицу и, обливаясь кровью, рухнул наземь.

– В чем дело? – строго и властно обратился к монахам Циммер.

Увидав перед собой графа, монахи и сопровождавшие их латники немного унялись.

– Просим прощенья, ваша светлость, – ответствовал самый тучный. – Воздаем по заслугам этому проклятому колдуну. Он похвалялся тем, что продал душу дьяволу. За подобные еретические речи негодяя подобает не только предать анафеме, но и спалить живьем.

– Едва лишь мы прознали о его приходе, как тотчас решили взять его, – добавил второй монах. – Но этот вероотступник при содействии своего пса – вот он, ваша светлость, – обуянного дьяволом, по словам самого же хозяина, и при попустительстве кабатчика и невежественных простолюдинов оказал сопротивление правосудию. Пришлось применить силу, оттого у него и кровь на лице.

– Правду ли говорят достопочтенные отцы? – спросил Циммер.

– Правду, ваша светлость, – юношески звонким голосом сказал старик. – Но ярость их есть чадо их алчности. Я отказался раскрыть им секрет философского камня.

– А тебе известен этот секрет? – с загоревшимися глазами воскликнул граф.

– Ах, да неужто бы я тогда носил отрепья и утолял жажду благодаря добросердечию этих бедных людей, которые надеются, что я сумею вразумить их и указать им путь к счастью?

– Он колдун и еретик! На костер его! – завопил тучный монах.

– По приказу Святейшей Инквизиции мы должны задержать этого человека. Посторонитесь, ваша светлость… Стража! Взять его! – поддержал спутника второй монах.

Огромный черный пес угрожающе зарычал.

– Сидеть, Мефистофель! – не повышая голоса, приказал старик.

Пес успокоился, а солдаты, двинувшиеся было к еретику, остановились.

– Правда ли, – недоверчиво спросил Циммер, – что в твою собаку вселился дьявол?

– Ах, ваша светлость, – отвечал астролог, – в каждом из нас черт сидит. Я своего предпочитаю не прятать и грехов своих не таить.

Его ответ развеселил Штевара, весьма интересовавшегося магией и оккультными науками.

– В чем же твой грех, добрый человек? – серьезно спросил Гуттен.

– По расположению звезд, по голосам усопших я умею предсказывать судьбу…

– Вы слышали? – вскричал монах. – Он сознался! Признание – лучшее доказательство! Взять его! На костер его!

– Погодите немного, – вмешался Гуттен. – Старик признался в том, что он астролог и некромант, а не в том, что он колдун. Разве ты занимаешься черной магией? Пропадало ли из-за твоей ворожбы у коров молоко, а у мужчин – сила?

– Никогда.

– Посещал ли ты шабаши? Нечувствителен ли ты к пыткам? Случалось ли тебе умерщвлять плод во чреве матери?

– Никогда. Я лишь провижу будущее, как Агриппа, как великий Камерариус, как славнейший Тритемиус.

– Ни чернокнижье, ни астрология не преследуются законами империи. Наш государь, уподобясь своему деду Максимилиану, приблизил ко двору видных чернокнижников и знатоков потустороннего.

– Я – доктор философии Виттенбергского университета, – со скромным достоинством отрекомендовался старик, – и вы, господа, видите меня в столь бедственном состоянии лишь потому, что я вменил себе в закон не переступать порог княжеских дворцов.

– Почему? – подозрительно спросил Циммер. – Чем тебе не по нраву твои природные господа? А может быть, ты из тех смутьянов, которые своими крамольными речами подстрекают крестьян к бунтам и кровавым мятежам?

– О нет, сударь! Ничто не прельщает меня так мало, как политическая борьба и участь власть имущих.

– Изволь объясниться! – сдвинул брови Циммер.

– Причина проста, ваша светлость! Для того чтобы предсказать будущее сильных мира сего, как и будущее самых ничтожных простолюдинов, нет нужды обращаться к расположению звезд.

В этот миг раздался гневный голос тучного монаха:

– Граф Циммер! Довольно глумиться над правосудием и чинить препоны его служителям! Ваше противодействие Святейшей Инквизиции подозрительно! Князьям познатнее вас случалось испытывать на своей шкуре пепелящий огнь нашего гнева! Солдаты! Взять колдуна под стражу!

– Остановитесь! – вскричал Гуттен, выпрямляясь во весь рост. – Я – Филипп фон Гуттен, слуга императора, приближенный его высочества эрцгерцога Фердинанда, сын Бернарда фон Гуттена, брат самого Морица, каноника Вюрцбургского и епископа Эйхштадтского. Не трогайте этого человека! Он невиновен!

– Простите, ваша светлость! – с испугом воскликнули инквизиторы. – У нас, верно, разум помутился, если мы не догадались, кто перед нами.

Монахи и стража поспешно удалились, а старик стал перед Гуттеном на колени и поцеловал у него руку.

– Благодарю, ваша светлость. Где и когда смогу я предостеречь вас от той опасности, которая будет грозить вам по прошествии трех лет?

– Как ты можешь знать об этом, – неприветливо отозвался Гуттен, – если не составлял мой гороскоп и даже не гадал мне по руке?

– Мефистофель подсказал мне, – отвечал старик, показав на своего пса.

– Неужели и впрямь в собаку вселился бес? – допытывался Циммер.

– Точно так, сударь. Сатана одолжил мне Мефистофеля, чтобы он послужил людям.

Циммер, пропустив его слова мимо ушей, властно изрек:

– Тебе надлежит немедля покинуть Штауфен. Как только мы уедем, инквизиция снова примется за тебя.

– Без сомнения, – невозмутимо кивнул старик.

– Ты можешь укрыться в моем замке. Поворожишь нам, а?

– Вы запамятовали, сударь, что я не могу войти под своды княжеского замка. Мефистофель потеряет чутье, а я – благоразумие.

– Что ж, тогда вот тебе немного денег на дорогу. Поторапливайся!

Таинственный старик склонился перед Гуттеном:

– Да охранит вас сатана от святых, благородный и чистый духом юноша! Остерегайся измены! Сторонись распутниц!

Едва старик скрылся из виду, Циммер закричал:

– Эй, хозяин! Две кружки пива и стакан воды для этого юноши, да поживей! Занятный старикашка. Как его зовут?

– Фауст, – отозвалось несколько голосов.