Собрание сочинений. Том 2. Нервные люди. Рассказы и фельетоны (1925–1930) - Михаил Михайлович Зощенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нажал на нее Наумчик. Уволю, говорит. В порошок сотру. Та в слезы. Не сознается. Я, говорит, могу специальный документ достать, что я невиновная.
И написала она в редакцию «Пролетария» письмо:
Настоящим прошу редакцию «Пролетарий» выдать мне справку о том, что ни я, ни мой муж (Сулимовский) никаких заметок в редакцию не давали.
Вдовицына-Сулимовская.
А ей ответ с мальчиком:
— Да, действительно.
А чем дело кончилось, нам так и не известно. Известно только то, что злодея Наумов не нашел. Хотя и предложил в случае неудачи плюнуть ему в глаза.
Плевать мы не станем. Не такой у нас характер, чтоб плеваться с нового года.
А так все остальное обстоит отлично и хорошо. Дела идут, контора пишет.
Птичье молоко
Прошли, братцы мои, те тяжелые денечки, когда кооперативы торговали только пудрой да гуталином.
Будет.
Нынче в кооперативах полным-полно. Все есть, чего твоей душе угодно. Разве что птичьего молока не достать.
И то в ином кооперативе заместо птичьего молока такое есть — только диву даешься.
Думаете, сигары или шелковые чулки?
Стара штука — сигары и чулки. Подымай, братцы, выше.
Ну да не будем понапрасну томить читателя. Прямо и начистоту скажем: в некоторых кооперативах торгуют даже собачьими намордниками. Например, кооператив Нижне-Туринского лесничества (Уральской области).
В этом кооперативе имеется целая партия такого товару.
Газета «Труд» пишет:
Выбор намордников большой, на разные цены, разных фасонов, кожаные, металлические.
Конечно, в ином кооперативе так бы и пролежали эти самые намордники до скончания веков или до тех пор, пока сынишка заведывающего (даром что комсомолец) не стибрил бы их из почтительного удивления. Но не таков этот Нижне-Туринский кооператив. И не такова тамошняя администрация.
Дело в том, — пишет «Труд», — что администрация, имеющая право согласно колдоговора 60% жалованья выдавать не деньгами, а ордерами в кооператив, этим правом не только пользуется, но и злоупотребляет. За октябрь 85% зарплаты выдано ордерами.
По ордеру бери чего хочешь. Хочешь, бери намордники, хочешь — гуталину. Потому выбор не ахти какой большой. «Труд» с грустью сообщает:
Нужных рабочему товаров в кооперативе нет. Рабочие берут что есть и продают на рынке за полцены.
— А на намордники спросу на базаре никакого! — жалуются рабочие.
Это странно. Такой, можно сказать, редкий, исключительный товар, вроде птичьего молока, а провинциалы отказываются покупать. Чудаки, едят их мухи!
А на всем остальном кооперативном фронте все отлично и симпатично. Товару вволю. Есть даже птичье молоко. Налетайте, граждане!
Химики
Нынче, граждане, химия всем известна. До масс дошла. Все, скажем, химические и физические законы напролет известны.
Какой-нибудь, представьте себе, физический закон — например: от теплоты тело расширяется, — мало известный при царском режиме и при Временном правительстве, теперича ясен, как на ладони.
Однако есть физические законы, известные и раньше, при любом государственном строе. Это, например, ежели тело водой попрыскать, то тело, тово, прибавляется в весе.
Одна текстильная фабрика так и делает: обливает шерсть водой.
Ежедневный газетный орган про это с меланхолией пишет:
Ткачи сдают готовые куски товара на вес и, боясь нехватки в весе, спрыскивают товар водой.
Такой, конечно, химический подход к текстильной промышленности мне, граждане, не нравится.
Конечно, я бы не принял это так близко к сердцу, если б не брюки. А то — брюки.
Суконные брюки я люблю носить долго.
Мне не нравятся такие штаны, в которые сунешь два раза ноги, и они расползаются[5].
Вот, например, бывшие брюки я носил двенадцать лет. И все они были как новенькие.
И уже революция грянула, гражданская война, нэп, а я все ношу и ношу. Такая, представьте себе, чудная материя попалась. Даже, откровенно сознаюсь, она еще лучше от носки стала. Блеск такой богатый пошел, мягкость, элегантность — дух вон.
Я бы эти брюки еще двенадцать лет носил, если б в бане не сперли. А то сперли в бане.
Конечно, пришлось купить новые. Потому — прохладно, и милиция косится. Издевательство, говорят, над общественным вкусом. Ежели, то есть, гражданин не при брюках, хотя в длинном пальто.
А какое, помилуйте, издевательство, ежели из предбанника сперли? Жутко, милые...
А новые брюки — плохие удались.
На стул, скажем, сел, за гвоздь слегка тронул — рвутся. За дверную ручку карманом зацепил — опять рвутся. В гости пришел, нагнулся под стол, чтоб тарелку или бутерброд поднять, — обратно рвутся и расползаются. Жутко, милые.
Жена, на что уж дама прочная и сентиментальная, и то не выдержала.
— Ежедневно, — говорит, — шью ваши брюки, Григорь Иваныч. Всю, — говорит, — общественную работу или сходить к управдому — за них забросила. Пущай, — говорит, — лучше развод, или купите новые.
— Гражданка, — говорю, — погодите ерепениться. Сейчас схожу в магазин — пущай обменяют.
Хорошо. Поносил я брюки еще два месяца для ровного счета, заявляюсь в магазин.
— Что вы, — говорю, — граждане, такое дерьмо продаете?
— Да, — говорит заведывающий, — товар порченый. Товар, — говорит, — для весу водой на фабрике обливают. А он преет и портится.
— Вес, — говорю, — в брюках мне не касается. Прошу обменять.
Менять заведывающий не стал, но предложил купить новые.
Так я и сделал.
А что текстильщики так поступают, то смешно и обидно. Ну случилась нехватка, ну привесь к общему куску какую-нибудь тяжелую ерунду или гирьку. Можно даже неклейменую. А то водой обливать! Жутко, милые.
Актер[6]
Рассказ этот — истинное происшествие. Случилось в Астрахани. Рассказал мне об этом актер-любитель. Вот чего он рассказал.
Вот вы меня, граждане, спрашиваете, был ли я актером? Ну был. В театрах играл. Прикасался к этому искусству. А только ерунда. Ничего в этом нет выдающего.
Конечно, если подумать глубже, то в этом искусстве много хорошего.
Скажем, выйдешь на сцену, а публика смотрит. А средь публики — знакомые, родственники со стороны жены, граждане с дому. Глядишь — подмигивают с партеру — дескать, не робей, Вася, дуй до горы. А ты, значит, им знаки делаешь — дескать, оставьте беспокоиться, граждане. Знаем. Сами с усами. Но если подумать глубже, то ничего в этой профессии нету
