Рыцарь - Олег Говда

Я тряхнул потяжелевшей от избытка информации головой и решительным жестом остановил Мышату.

– Общей истории пока достаточно. В общем-то вопросов не стало меньше, но все сразу ухватить нельзя, это понятно даже мне. Но главное я уловил. Разрушитель, который грядет, это и есть тот, кого все ждут. Верно?

– Да.

– Непонятно, почему Разрушитель, а не Строитель? Ему ж заплату накладывать?

– Это в крайнем случае. А вообще-то для мира лучше, если он сможет разрушить источник Хаоса, коим до сих пор владеет и понемногу пользуется Темн. Но ты прав, Игорь, всего за раз не ухватишь. Подробнее расспросишь в пути у Лукаша. А теперь, хлопцы, пойдемте обедать…

Глава 2

Когда просека, пропетляв лесом вслед за колеей, проложенной тележными колесами, вывела нас на опушку, я непроизвольно шагнул назад, под защиту деревьев. Огромное, ничем не ограниченное пространство, открывшееся взгляду, не то чтоб испугало, но озадачило сильно. После поляны у мельницы поля, раскинувшиеся до горизонта, изумляли своей бесконечностью.

– Ты чего? – тронул меня за рукав харцызского кунтуша Лукаш. – Увидал что-то? Где?

– Да вот, – повел неопределенно рукой. – Как-то так все далеко…

Подросток презрительно сплюнул под ноги и пренебрежительно ответил:

– Разве ж то далеко? – а потом ткнул пальцем перед собой. – Видишь вон там, чуть левее от шляха, рощицу на взгорке?

Я взглянул в ту сторону и кивнул.

– Ну, так за ней уже первая на нашем пути в Дубров деревенька будет, – объяснил Лукаш и, степенно опираясь на увесистый посох, размеренным шагом продолжил путь. Мне ничего не оставалось, как сбросить с себя наваждение и двинуться следом.

– Опупение… – вдруг прибавил, смеясь, мельничук.

– Что? – переспросил я, подумав, что ослышался.

– Деревенька, говорю, Опупение называется. Смешно, да? – повторил Лукаш.

– Скорее, нелепо. С чего вдруг о себе столь неуважительно?

– О, тут целая история! Правдива или нет, судить не стану. Но рассказывают, что в то время, когда королева прислала людей, заложить у Прохода сторожевой замок, – в здешних местах уже не одно поколение стояла небольшая деревенька в десяток дворов. И барон, когда объезжал свою новую вотчину, увидав ее, удивился страшно: «Они что, опупели, здесь жить? Прямо на пути у харцызов?»

– Именно опупели? – рассмеялся я.

– Бают, что барон Студен употребил более емкое определение, – словоохотливо продолжил Лукаш, улыбаясь во весь рот. – Но карту местности следовало представить для ознакомления королеве и Большому совету. Поэтому в Оплоте подобрали более пристойное название. Именно оно и прижилось в дальнейшем.

– А что, – чуть погодя, когда веселье пошло на убыль, спросил я, – здесь и в самом деле так опасно? Из рассказов Мышаты у меня сложилось суждение о харцызах, как о жестоких и беспощадных воинах.

– Вообще, так и говорят. Но к Опупению это не относится, – помотал головой парнишка. – Хоть деревенька и примостилась почти у Южного тракта, на виду у Прохода, не было ни одного случая, чтоб харцызы напали на нее.

– Странно…

– Деда как-то обмолвился, что ничего странного. Просто – навару там для степняков на один зуб, а вот подружиться с поселянами – у них прямой резон. Те и тревогу не подымут, когда разбойники в набег пойдут и раненым харцызам помощь окажут, буде их живыми до Кара-Кермена довезти никак не удается. Новости расскажут… Сменяют или продадут чего из вещей… Возможно, и о готовящемся походе королевского войска в Заскалье предупредят… Правда, после Моровицы людей осталось так мало, что ни о каких походах никто и не помышляет.

– А все же, неужели барона не удивляет столь подозрительная симпатия со стороны разбойников к его крестьянам?

– Еще как! Но сколько ни пытались королевские стражники поймать в деревне хоть одного харцыза, те ни разу в расставленные сети не попадались. А засада вскоре начинала животами маяться, и воины возвращались в замок несолоно хлебавши. Бают, вода в ручье у Опупения особая, только для местных уроженцев и годится. Чужакам долго привыкать приходится. И – наоборот… От того деревенька с годами не разрастается, и ее жители на другие земли переходить не спешат. А еще, – несмотря на то, что на мили вокруг не было ни одной живой души, Лукаш понизил голос, – слыхивал я от привозивших на мельницу зерно мужиков, что по ночам и Змеи к ним наведываются…

– Змеи? – я недоверчиво покрутил головой. – Ну, это уж точно басни. Волчонка приручить и то не всегда удается, а тут… Я память потерял, а не рассудок.

– Не стану утверждать, будто мне все тайны открыты, – вкрадчиво продолжил Лукаш, – но, если внимательно прислушиваться к чужим разговорам, особенно когда люди уверены, что их никто не слышит, много интересного удается узнать. Порой такого, что собственным ушам не веришь. Да и Проход рядом… – паренек ткнул пальцем на юг. – Вон те темные и низкие облака над горизонтом видишь?

Я остановился, отер пот с чела, – после лесной прохлады, несмотря на близость вечера, на голой равнине солнце еще припекало всерьез, – и только потом проследил взглядом в указанном направлении.

– Вижу…

– Так это и не облака вовсе, а горы. То есть – Проход…

– Погоди, – остановил я словоохотливого паренька, из которого, после вынужденного молчания на мельнице, слова сыпались так, будто мех прохудился. – Как я понял из объяснений Мышаты, Проход – это единственный путь с севера на юг, проложенный по ущелью в горной гряде. Но я не могу разглядеть его с этого места.

– Вообще-то ты прав, – согласился парнишка. – Но люди называют, для краткости, Проходом и всю гряду, преградившую перешеек между большими водами. Только я не о том хотел сказать, отмечая близость гор… – Он удобнее поправил заплечный мешок и продолжил: – Неподалеку от ущелья, на одной из вершин, образовалось озеро… Именно там, поговаривают, и гнездятся Змеи. А до Опупения, которое и нам рядом, крылатым всего ничего. Вот и суди, много ли нелепости в этих разговорах?

– Вот как? – неуверенно произнес я. – Знаешь, пока я еще не разобрался в здешней жизни, может, ну ее, эту деревеньку? Обойдем стороной?

– Не глупи, – осадил меня Лукаш. – Россказни россказнями, а путь до Оплота не близок. Хорошо, если в две-три седмицы управимся. И все это время надо что-то есть. А много ли у нас припасов? Даже если бы деда оставил нам чуть больше медяков из кошеля атамана, так их еще потратить где-то надо. Во-вторых – никто в здравом уме не останется ночевать в чистом поле, когда рядом человеческое жилье.

– В общем-то ты прав, конечно, – кивнул я. – Трус не играет в хоккей…

– Во что не играет?

– Не обращай внимания, я сам не всегда понимаю смысл своих слов.

– Сильно ж тебя приложило, – покачал сочувственно головой Лукаш. Мышата не стал посвящать внука в детали моего появления на мельнице, а придерживался версии об ушибленной голове. – О чем это я? Ага, там переночуем, а после Опупения, в дне пути, будет деревня Перекресток. Потом еще день ногами перебирать – и увидим Дубров. Он нам не совсем по пути, и если б спешили, то свернули б в Перекрестке на большак, ведущий к Турину, и двинулись по нему на север, но в городке или замке всегда найдется возможность подзаработать. Тем более – бродячим скоморохам, какими деда велел нам сказываться.

– С этим я и не спорю. Но до Перекрестка провизии уж точно хватит… И двигаться налегке сподручнее.

– Своя ноша не тянет, – отрезал паренек. – В Опупении меня каждая собака знает, а староста и подавно. Сколько раз на мельницу наведывался. Можем у него даром поужинать и переночевать. Какой-никакой, а прибыток.

– Ну, будь по-твоему, – согласился я. Тем более что деревенька, уже хорошо видимая сквозь редкие деревья, казалась тихой и беззаботной. – Только если случится что-то, не говори, будто тебя не предупреждали.

– Брось, атаман, – отмахнулся Лукаш. – Ничего с нами не случится. Во-первых, жители тамошние дружелюбны к харцызам, а одет ты нынче соответственно. А во-вторых, я к ихнему старосте заветное слово знаю… Вот только Вернигором называться не спеши. Думаю, не стоит прежде времени всю округу о кончине атамана извещать. Погоди, пока до Мастера-хранителя доберемся… Там видно будет. Не зря ведь покойный ночью в Оплот пробирался. Знать, таился от кого-то.

– Это ж вы с дедом настояли, чтоб я в харцызские одежды облачился.

– А ты что, в путь прям в исподнем хотел двинуть? – удивился паренек. – Не спорю, добротное у тебя белье, но не для дальней же дороги. Ни от стужи, ни от колючек никакой защиты. Да и безоружным как-то несподручно… Вдруг с мертвяком или каким иным зверем столкнемся?

Я непроизвольно притронулся к эфесу дорогой сабли, по обычаю скоморохов, закрепленной за спиной. Впервые сжав рукоять оружия в ладони, я сразу понял, что хорошо знаком с этим ощущением. И, похоже, держал саблю в руке гораздо чаще, чем топор или вилы.