Треволнения одного китайца в Китае - Жюль Верн

Наши герои, разумеется, не принадлежали к числу курильщиков этой гадости, способной за несколько лет разрушить человеческий организм и вызвать смерть.

Глава IV

Цзинь Фо жил в богатом ямэне, представляющем собой совокупность строений самого различного назначения. Как правило, в таких домах проживают мандарины — сановники высшего ранга.

У главного входа в ямэнь под узорчатым и размалеванным навесом обычно стоит огромный барабан. Любой правдолюбец и днем и ночью имеет право колотить в сей инструмент, взывая таким образом к справедливости.

Не возбраняется и богатым, не состоящим на государственной службе китайцам иметь подобные дома в личной собственности.

Главные ворота жилища нашего героя украшали большие фарфоровые сосуды, наполненые холодным чаем. Случайный прохожий всегда мог утолить из них жажду, а заодно воздать должное великодушию и доброте хозяина дома.

Неожиданный приезд Цзинь Фо и Вана вызвал легкую панику среди челяди. По приказу управляющего все слуги высыпали во двор. Поодаль держались десяток рабочих, нанятых для особо тяжелых работ. Управляющий, склонив голову, приветствовал хозяина, а тот сделал небрежный жест рукой и прошел дальше.

— Где Сун? — спросил Цзинь Фо.

— Сун? — улыбаясь отозвался Ван. — Если бы Сун находился здесь, то не был бы Суном!

— Где же он? — повторил Цзинь Фо.

Управляющий признался, что ему не известно, где пропадает слуга. Сун был не обычным лакеем, а главным камердинером, без которого хозяин просто не мог обойтись. Свои обязанности этот малый выполнял из рук вон плохо. Неловкий и косноязычный, он порой выводил Цзинь Фо из себя, и потому по спине нерадивого частенько прохаживалась палка. Но это лакея не слишком пугало. Куда неприятнее для него становились минуты, когда хозяин брал в руки ножницы.

Читателю, вероятно, известно, какой позор для китайца лишиться косички.[25] Четыре года назад, в самом начале службы у Цзинь Фо, она была у Суна одной из лучших в Поднебесной и равнялась 125 сантиметрам, к сегодняшнему же дню укоротилась вдвое. С такими темпами бедный лакей года через два рисковал стать бритоголовым.

Тем временем Ван и Цзинь Фо, в сопровождении слуг, шедших на почтительном расстоянии, пересекли тщательно ухоженный садик, где в больших, заполненных землей вазах росли обрезанные с неподражаемым искусством деревья, обогнули бассейн, в котором плавали золотые рыбки и цвели великолепные водяные лилии, и, наконец, подошли к двери главного строения. Это был двухэтажный дом с террасой, к ней вели шесть мраморных ступенек. Бамбуковые решетки в виде навесов над дверьми и окнами создавали спасительную тень. Плоская крыша контрастировала с причудливыми коньками многочисленных павильонов, разбросанных по всему имению. Разноцветная черепица, кирпич в виде изящных арабесок дополняли великолепие архитектурной фантазии местных мастеров.

Внутреннее пространство здания, кроме комнат Цзинь Фо и Вана, состояло из нескольких салонов в окружении кабинетов, разделенных прозрачными перегородками с гирляндами из искусственных цветов. Повсюду стояли отделанные терракотой,[26] фарфором и мрамором кресла самых изысканных форм. Уставшего гостя притягивали атласные подушки, набитые мягчайшим гусиным пухом. Множество разноцветных ламп и светильников, увешанных желудями, какими-то кисточками, бахромой, ласкали взор. Картину дополняли несколько чайных столиков — непременный атрибут китайского дома. И повсюду — восхитительные безделушки из фарфора, слоновой кости, бронзы, драгоценных камней — удивительная гармония восточной фантазии и европейского комфорта.

Цзинь Фо, получивший блестящее образование, не чуждался, как и его покойный отец, достижений науки и техники, увлекался физикой, химией и всячески поддерживал прогрессивные начинания своего правительства. В частности, Цзинь Фо приобрел значительное число акций судостроительной верфи в Фучжоу, работавшей под началом французских инженеров. Современные пароходы этой компании обеспечивали быструю и регулярную перевозку грузов и пассажиров между Тяньцзинем и Шанхаем.

Цзинь Фо широко использовал прогресс и в быту. Например, он установил телефонную связь в павильонах своего имения, в холодное время года для обогрева разжигал камин, в то время как его соотечественники мерзли, напялив на себя бесчисленное множество всяких одежд.

Подобно главному таможенному инспектору Пекина, или богатейшему господину Яну,[27] Цзинь Фо использовал в доме газовое освещение.

А в личной переписке друг и ученик философа Вана применял новейшей модели фонограф знаменитого Эдисона.

Таким образом, наш герой имел все, чтобы быть счастливым. Однако он им не был!

Но где же, черт побери, Сун? Несомненно, камердинер что-то натворил и, дрожа от страха, прячется в ожидании, когда хозяин возьмется за ножницы.

— Сун! — с нетерпением в голосе негромко произнес Цзинь Фо, войдя в вестибюль.

— Сун! — повторил Ван.

Философ частенько делал внушения непутевому слуге, но тот оставался неисправимым.

— Пусть найдут Суна и приведут ко мне, — сказал Цзинь Фо управляющему.

Через мгновение весь дом был поднят на ноги.

Ван и Цзинь Фо остались одни.

— Мудрость, — изрек философ, — подсказывает путешественнику отдохнуть, вернувшись в дом.

— Будем мудры! — просто ответил его ученик. И, пожав друг другу руки, друзья разошлись каждый в свою комнату.

Оказавшись один, Цзинь Фо вытянулся на мягких шелковых подушках и задумался. О чем? Конечно, о невесте! О той, которая вскоре станет его подругой жизни! Эта очаровательная особа жила в Пекине, и Цзинь Фо решил сообщить ей о своем предстоящем прибытии в столицу Поднебесной. Конечно, он любит эту женщину, а любовь — то, что помогает встряхнуться, вновь почувствовать вкус к жизни.

Глаза Цзинь Фо сами собой закрылись, и уже в полузабытьи он почувствовал легкое щекотание в правой ладони.

Инстинктивно ученик Вана сжал пальцы, схватив цилиндрический, отполированный, хорошо знакомый предмет. Цзинь Фо не ошибся: кто-то вложил ему в руку трость, одновременно послышались слова: «Когда господин захочет». Цзинь Фо вскочил и привычным движением вскинул трость. Сун в позе провинившегося стоял рядом. Опираясь одной рукой на ковер, другой он протягивал хозяину письмо.

— Наконец-то! Где тебя носило? — спросил Цзинь Фо.

— Виноват, мой повелитель. Я ждал вас позже. Когда господин захочет! — повторил он и втянул голову в плечи.