Ладожский ярл - Андрей Посняков

Не раздумывая, Дивьян бросил в сторону шапку, сам же отпрыгнул к ближайшей сосне и, в кровь обдирая руки, быстро полез наверх. На сосенке этой и просидел до утра несчастный отрок — не замерз, не особо-то и холодно было, да и употел, бегая. Однако ж хоть и не холодно, да к утру остыл. Подумал было спуститься — попрыгать, согреться — так бы и сделал, коли глуп был, да вот только не был совсем уж глупцом Дивьян и повадки волчьи знал хорошо. Не отпустят они его, пока не найдут новой, более предпочтительной жертвы. Оставят нескольких — сторожить, а вся стая будет ходить неподалеку кругами, охотясь на всякую мелочь, да выжидать — не свалился ли глупец человечек с сосенки? А он ведь обязательно свалится — не от холода, так от голода.

Что-то спорхнуло с соседней елки, шумно трепеща крылами. Тетерев! Упитанный, тяжелый, мясистый. Такого б в котел, да с кореньями разными, да с просяной кашей! Хотя, конечно, и без каши обойтись можно — был бы тетерев. Ощипать да на вертел! Или еще лучше — закатать в глину, да в земельку его, сердечного, а сверху костерок разжечь, любо-дорого мясо выйдет: сочное, мягкое, вкусное… Дивьян вдруг остро почувствовал, что проголодался. Сколько он уже не ел — со вчерашнего дня? Эх, забыл в избе котомку, вот дурень. Зато стрел прихватил с избытком… Оно, конечно, неплохо, да ведь во… Волки… А что, если…

Наладив стрелу, отрок осторожно спустился к нижним веткам… Ага! Вот они, голубчики, в кусточках таятся. Для охотничьей-то, птичьей, стрелы далековато. Можно, конечно, и в глаз засадить… нет, все одно далеко. А в хребет иль в лоб — что толку, шкура там толстая, можно и не пробить. Лучше в брюхо иль в бок хотя бы… Выманить бы как-нибудь, тварей. Чего б им бросить-то? Дивьян пошарил за пазухой — ничего подходящего, кроме подобранной шейной подвески — уточки. Ну, на нее вряд ли волки польстятся. Надо что-то другое, чтоб живым человеком пахло. Хоть, право слово, полушубок снимай, шапку-то давно выбросил. Шапку-то выбросил, а рукавицы? Пожалуй, можно одной пожертвовать — чего ж еще придумать-то?

Привлекая внимание сидящих в засаде волков, Дивьян заливисто свистнул и швырнул рядом с сосной рукавицу. Прижав уши, хищники тут же бросились к ней — совсем еще молодые щенки-однолетки… Быстро пропела стрела, и один из волков, заскулив, повалился на бок, окрашивая снег алой дымящейся кровью. Напарник раненого — красивый, поджарый зверь с тонким лапами и черновато-серой холкой — озадаченно потыкал носом умирающего товарища. Дивьян увидел, как раздулись у него ноздри, как блеснули глаза… миг — и обезумевший от вида пищи зверь принялся слизывать со снега кровь… Лежащий на боку, слабо рыча, следил за ним, хорошо представляя, что последует дальше. Силы уже покидали его, быстро бьющееся сердце ритмично выталкивало на снег очередные порции крови. Здоровый волк наконец оторвался от снега, облизнулся, повел в воздухе кровавой мордой и, улучив момент, с рычанием впился в горло своему несчастному сотоварищу. Тот забился, засучил лапами и вдруг затих, напоследок хлестнув хвостом по низким еловым веткам. Спохватившись, Дивьян вогнал стрелу и во второго. Зверь, только что мнивший себя победителем, скуля, покатился по снегу… Тут подоспела вся стая, на радостях потерявшая всякую осторожность. Дивьян, впрочем, не очень интересовался ими — давно уже со всех ног мчался прочь, слыша, как истово бьется сердце. Иногда останавливался, прислушиваясь — не гонится ли стая? Нет, покуда не гнались. Ну, это дело быстрое — следовало как можно скорее отыскать новое убежище — места вокруг тянулись знакомые. Справа — высокий холм с лысой вершиной, слева болото, а за ним… ага — озеро Койвуй, вот он куда забрел-то, оказывается! Если это — озеро Койвуй, то дальше, за ним, еще несколько небольших озерец, имеющих все вместе одно название — Светленькие, за ними еще одно озеро — Глубокое, а там и болото Чистый Мох, ужас до чего там много бывает морошки да клюквы, жаль, зима сейчас. Вот там-то, между озерами и болотом, — заброшенная заимка. Ей мало кто пользуется — Куневичи не так далеко, да и от усадьбы Конди близко. Там и можно переждать, укрыться на время.

Уклоняясь от ветки, Дивьян неожиданно вдруг подумал: а что потом? Ну, укроется он в заимке, ну, пересидит волков, а дальше? Ведь никого у него теперь нет — один из всего рода остался! Один… Отрок смахнул со щек слезы. Не дело мужчины — плакать.

Мстить нужно, мстить! Знать бы только — кому? Да и вообще… Месть — это понятно. А потом как жить? В усадьбе убитого Конди? Этого только не хватало — чтоб призраки являлись по ночам, всякий раз норовя утащить в свое царство? Дивьян передернул плечами. Нет. Лучше уж податься в Куневичи к дальним родичам, примут, чай, не чужие. Рассказать о случившемся — может, и посоветуют что. Отрок улыбнулся — похоже, он наконец-то начал хоть что-то соображать. Да, родичи — это то, что надо. Вряд ли он уже догонит убийц — время-то потеряно, да и снег — ишь как повалил, как бы с пути не сбиться!

Низкие серые тучи плотно накрывали дальние деревья, да и ближние тоже уже было плоховато видать, а позади снова завыли волки. Видно, не очень-то насытились подстреленными собратьями. Дивьян прибавил шагу, стараясь не свернуть в сторону, как и бывает частенько в лесу, когда нет ясно видимого направления. И озера-то уже не видно — один снег, так и сыплет, змей, так и сыплет. Хорошо еще ветра нет — не пурга, хотя, с другой стороны, ветер-то мог бы и тучи развеять, а так… Отрок махнул рукой — вокруг одно серое нудное марево, и снег, белый, тягучий, заволакивающий… Чу! Вроде кричал кто-то?

Дивьян насторожился, прислушался… Нет, крик больше не повторился. Тонкий был крик, детский или девичий. Впрочем, может, и заячий, он похоже кричит. Да, скорее всего, заяц. Ну кто будет тут в этакий снег шастать? Разве что убийцы… Нет, уж те давно отсель ушли, не стоит и ловить. Ловить? Кто бы кого поймал, интересно?

Задумавшись, Дивьян едва не прошел заимку. Маленькая, неприметная, вросшая в землю избенка, скорее даже полуземлянка, только с наложенным полусгнившим полом. И очагом — да, да, был и очаг, вполне сохранился, осыпался только. Дело за малым — натаскать дров да запромыслить какую-нибудь дичь — на то и стрелы. Волкам, главное, в лапы не попасться. Отрок осторожно выглянул наружу — леший их знает, где эти волки? Вроде поблизости не видать, да ведь могут и затаиться, потом набросятся разом — мяу сказать не успеешь. Ну, да делать нечего — с голоду помирать да с холоду — последнее дело. Наломав с ближайшей сушины веток, Дивьян быстро сложил их в очаге, отвязал от пояса мешочек с кресалом и сухим трутом, зимой — первейшая вещь, без которой ни один охотник из дому не выйдет. Миг — и затеплилось в очаге веселое пламя. Отрок улыбнулся, в первый раз за прошедшее время. А сколько его прошло, времени-то? И суток нет с того момента, как… Ну, что делать, слезами горю не поможешь. Надо выжить, надо найти родичей, хотя бы для того, чтоб отомстить неизвестным нелюдям, колбеги они там или кто другой.

Вздохнув, Дивьян бросил взгляд на разгоравшееся пламя и, прихватив лук, вышел, плотно захлопнув за собой поросшую сизым мхом дверь.

На улице чуть развиднелось — и снег уже валил меньше, и небо посветлело, казалось даже, сквозь плотные тучи проглянула вдруг веселая просинь, вот и хорошо, теперь уж волков издалека обнаружить можно. А может, бросить все да идти в Куневичи? К полуночи бы добрался… может быть, если бы не волки. Да и темень… темнеет-то рано, зима все-таки. Нет, не дойти сегодня, да и не нужно — очаг уже разожжен, теперь дело за пищей. А вот как раз и она!

Прямо под ногами юного охотника вспорхнул из сугроба рябчик. Толстый такой, пестренький, красивый. Дивьян, знамо дело, не стал теряться — всадил стрелу влет, любо-дорого посмотреть. Прежде чем поднять добычу, по привычке осмотрелся — ага! Мелькнули за дальними кустами стремительные серые тени. Вот они, голубчики, никуда не делись. Что ж, надобно поспешить… Выпотрошить птицу можно будет и в заимке. Быстро схватив рябчика, отрок со всех ног бросился к хижине, чувствуя, как, завывая, мчатся за ним волки… Ну, мчитесь, мчитесь, серые дурни…

Захлопнув дверь перед оскаленной волчьей пастью, Дивьян обернулся поискать в хворосте толстую, подходящую для засова ветку. Оглянулся и… И вдруг почувствовал у своей шеи острие кинжала.

— Брось лук на пол, — злым свистящим шепотом приказал владелец кинжала. — Брось, говорю. Иначе я перережу тебе горло!

Выполнив требуемое, Дивьян почувствовал вдруг тот же самый запах, что стоял в воздухе обесчещенной кровавым убийством усадьбы. Так пахла недавно свернувшаяся кровь — то был страшный запах смерти.

Глава 2

КРОВАВЫЙ СЛЕД

Февраль-март 865 г. Восточное Приладожье

Раз повстречался я с девицей:Зарница на щеках,Огонь небесный под ресницей,Рубины на устах.

Наутро, едва рассвело, Хельги-ярл велел сложить костер. Большой, чтобы поместились все погибшие и их вещи. Младшие дружинники и обозные расчистили от снега место: два круга, один — для костра, другой — для погребения. Согласно обычаям веси, именно так следовало поступать с умершими, а ярл, как и все варяги, не любил нарушать чужие обычаи и дразнить без нужды местных богов. Он специально не погнал дружину дальше, на Куневичские погосты, бросить мертвецов без погребения — поистине, на такое были способны только нидинги! Конечно же, убитых следовало похоронить, чтобы души их не бродили неприкаянно по здешним лесам, не завывали бы, не хватали людей и не мешали живым жить.