Балканский синдром - Чингиз Абдуллаев

– Хотел пожелать вам успехов, – сказал он, – и передать просьбу моего руководства. В случае, если расследование пойдет не совсем так, как захотят наши сербские друзья, вы всегда можете обратиться за помощью в посольство. Советник посольства в курсе вашей миссии. Но в любом случае подумайте, прежде чем публично обнародовать вашу позицию. Вы меня понимаете?

– Не совсем.

– Возможно, убийство такого известного политика связано с его политической деятельностью, – осторожно намекнул Самойлов. – Но если окажется, что в этом убийстве были заинтересованы какие-то внешние силы, на Балканах снова может вспыхнуть война. Они так долго жили вместе и так сильно успели возненавидеть друг друга, что достаточно одной искры, чтобы противостояние возобновилось. Своего рода «балканский синдром», о котором знают все дипломаты. Когда любой скрытый конфликт может привести к широкомасштабным боевым действиям. Слишком много обид хранят еще в себе различные народы этой многострадальной страны. Нужно быть терпеливее, мудрее, если хотите.

– Это я понял. Если окажется, что убийцей был кто-то из прибывших гостей, я должен сделать все, чтобы не узнать, каким образом он убил Баштича?

– Я вам так не говорил, – возразил Самойлов. – Конечно, вы летите туда помочь нашим сербским друзьям, но от вашего расследования, возможно, зависит и ход дальнейших переговоров между бывшими республиками Югославии. Я просто прошу вас об этом всегда помнить.

– Ясно. Постараюсь не забыть. Будут еще указания?

– Не нужно так нервно воспринимать мои слова. Это не указания, а совет. И еще… обратите внимание, что сыну погибшего уже два месяца отказывают в выдаче зарубежного паспорта. Наше посольство об этом проинформировано. Мы располагаем информацией, что он тоже может быть замешан в убийстве. А это уже не семейное дело, а большая политика. Дед Зорана Баштича является вице-спикером парламента Хорватии и одним из самых уважаемых людей в стране. Об этом вам тоже нужно помнить. А в остальном – удачи и успехов.

– После таких слов не сомневаюсь, что вы пожелали их от чистого сердца, – пробормотал Дронго.

– Вам не говорили, что у вас своеобразное чувство юмора? – рассмеялся в ответ Самойлов.

– Я могу задать вам тот же вопрос, – парировал Дронго.

– До свидания, – быстро попрощался генерал.

– Всего хорошего. – Дронго положил трубку.

Конечно, об этом разговоре ему следовало помнить постоянно, это он уже четко себе представлял. Когда самолет летел уже над Украиной, Дронго спросил у Вукославлевича:

– Кто занимался расследованием этого дела? Я спрашиваю не о команде, меня интересует конкретный следователь или руководитель следственной бригады, проводившей расследование.

– Он уже отстранен от этого дела, – несколько замявшись, сообщил заместитель прокурора республики, – после того, как мы проверили основного подозреваемого и получили отрицательные результаты.

– Как его зовут?

– Марко Бачанович, – нахмурился Вукославлевич, – но вы меня не поняли. Он отстранен за ошибки, допущенные в ходе этого расследования. И вообще уволен из прокуратуры.

– Тем не менее я хотел бы с ним встретиться.

– Могу узнать, почему?

– Конечно. Но прежде ответьте на вопрос: сколько лет проработал следователем отстраненный господин Бачанович?

– Больше двадцати, – мрачно процедил прокурор. – Но я не понимаю смысла вашего вопроса.

– Судя по вашему визиту, вы придавали особое значение расследованию этого убийства. И наверняка бросили на него своего лучшего следователя, который проработал больше двадцати лет и является настоящим профессионалом своего дела. А я привык доверять профессионалам. Если даже он допустил ошибку и не смог правильно вычислить убийцу, это совсем не перечеркивает его опыта двадцатилетней работы следователем. И вы должны были понимать, что первое, о чем я вас спрошу, это именно о моем предшественнике, который проводил расследование. Или вы со мной не согласны?

Вукославлевич поправил очки и неожиданно усмехнулся.

– Только давайте договоримся, что вы скажете об этом нашему прокурору республики сами, – попросил он, – и предложите организовать вам встречу с Бачановичем.

– Обязательно. А почему не вы?

– Он мой близкий друг, уже много лет, – пояснил прокурор. – Мы вместе начинали еще в начале восьмидесятых. Вместе учились на юридическом факультете. И я лично рекомендовал его руководителем следственной группы, ведь я курирую их работу в нашей прокуратуре. И, конечно, я был против его отстранения. Но политика всегда выше права. Во все времена и во всех государствах. Наше политическое руководство посчитало, что он провалил расследование, не сумев найти настоящего убийцу, и повел себя неадекватно, настаивая на дополнительном расследовании. Именно тогда было принято решение о его отстранении…

– И он согласился?

– Нет, – мрачно ответил Вукославлевич, – подал рапорт об отставке, хотя я его долго уговаривал этого не делать, и ушел из органов прокуратуры. Конечно, он был оскорблен и обижен. На него все время давили и требовали результатов.

– И вы не смогли отстоять своего друга?

– Господин Дронго, – снова поправил очки заместитель прокурора республики, – хорошо быть частным и независимым экспертом, известным на весь мир, когда вам никто не может приказывать или указывать. Прокуратура – контролирующий орган государственной власти. Прежде всего работающий в интересах государства и народа. А руководство страны избирается народом, как в любой демократической стране. Значит, мы обязаны прислушиваться к мнению наших политиков.

– Насколько я помню из курса процессуального права, прокуратура – прежде всего орган, надзирающий за законностью, и никакие государственные лица не имеют права вмешиваться в ее работу или решать, что и как нужно делать, – парировал Дронго.

– Так написано в учебниках, – усмехнулся Вукославлевич, – в жизни же все гораздо сложнее. Мы работаем не в вакууме, а в конкретных политических условиях, особенно в последние двадцать лет. Убийство сербов, с оружием в руках защищающих свои дома в Косово или Хорватии, считалось ликвидацией незаконных вооруженных формирований, с точки зрения местных властей. А с нашей точки зрения, это были люди, боровшиеся за свои анклавы и безопасность своих родных. Две точки зрения, разные подходы. Как, например, в Боснии, где все убивали друг друга, а теперь сделали виноватыми только сербов. Согласитесь, что это не совсем правильно.

– Когда люди убивают друг друга по этническому или религиозному признаку, это вообще варварство, – прямо сказал Дронго. – И даже не с точки зрения любого прокурорского работника, а с точки зрения любого нормального человека в двадцать первом веке.

– А мы прошли эту «эпоху варварства», – напомнил прокурор, – и поэтому нам сейчас особенно трудно. На нас давят наши собственные демоны, которых мы породили. Марко не захотел принимать условия игры и подал в отставку. Он всегда был непримиримым индивидуалистом и достаточно гордым человеком.

– И вы не смогли помочь своему другу?

– Я мог подать в отставку вместе с ним, но не стал этого делать. Можете считать меня большим конформистом, чем он, – достаточно серьезно ответил Вукославлевич.

Больше на эту тему они не говорили. В аэропорту их встречали два автомобиля с сотрудниками МВД, прокуратуры и МИДа. Отсюда они отправились в белградский отель «Златник», находившийся на севере города, откуда недалеко до Бичелиша и Старо-Быстрицы. В пятизвездочном отеле было только тридцать семь номеров, и прибывшему эксперту предоставили номер-сьют. Учитывалось и то обстоятельство, что поздней осенью в отеле почти не бывает иностранцев. Генерал Обрадович представил Дронго высокого молодого человека лет двадцати пяти.

– Капитан Павел Орлич, – сообщил он, – ваш помощник во время пребывания в нашей стране. Мать у него русская, отец серб, поэтому он прекрасно владеет обоими языками и может быть вашим переводчиком.

– Вы сотрудник МВД? – уточнил Дронго.

– Я из службы безопасности, – не стал лгать Орлич.

– Сколько вам лет?

– Двадцать семь.

– Работали в следственной группе Бачановича?

– Да, – опять не соврал Орлич. Было понятно, что этого человека приставили переводчиком не просто так. Он был в курсе всех последних событий.

– Значит, будем работать вместе, – протянул ему руку Дронго.

Орлич согласно кивнул. Его можно было назвать даже красивым – правильные черты лица, серые глаза, темные густые волосы.

– Завтра с утра вы можете ознакомиться с материалами дела, – пояснил Обрадович. – В прокуратуре знают, что вам разрешен доступ ко всем материалам, связанным с убийством вице-премьера.

Орлич исправно все перевел.

– Прежде всего я хотел бы побывать на месте преступления, – попросил Дронго, – и увидеть все собственными глазами.