У нас все дома - Орели Валонь

Проведя тяжелую ночь без сновидений – спасибо снотворным, которые она принимает скорее по привычке, чем по необходимости (ее супруг перестал храпеть после операции), она оккупирует ванную комнату, хоть освещение тут, в стиле восьмидесятых, оставляет желать лучшего.

Недрогнувшей рукой она запудривает герленовской “Терракотой” смуглое лицо и наносит тени на веки, в тон одежде. Широко разинув рот, оттачивает макияж, щедро умащает ресницы черной тушью Rimmel. Главное – открыть взгляд, подчеркнув карие глаза, как ее учила кузина-косметичка. При помощи карандаша обводит губы толстой линией песочного цвета, одним ударом убив двух зайцев – рот становится пухлым, как у Памелы Андерсон, а помада, как правило ярко-розовая, не вылезает на морщинки вокруг – прискорбные следы многолетнего пристрастия к ментоловым сигаретам.

Обычно она не подводит верхние веки, разве что по праздникам, хотя с мужем-водопроводчиком особенно не разгуляешься. Волей-неволей приходится признать, что ее жизнь сложилась бы иначе, выйди она в свое время за рассыльного Марселя Кошара, который дослужился как-никак до замбухгалтера в мэрии. Ну, с другой стороны, сорок лет назад на него смотреть страшно было. Сейчас бы ее это не отпугнуло.

Нет, сегодня ее пугает скорее то, что все принимают ее за португалку. Мало того что Суареш, так вдобавок еще и консьержка. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы прийти к такому выводу. Поэтому, встречая вновь прибывших, она старается сразу предупредить возможную ошибку: она француженка, как Марианна[3]. Как ее мать. Единственный португалец в этой истории – ее муж-водопроводчик.

Мадам Суареш не упускает случая покрасоваться, нацепив на себя все самое лучшее – лисью шубу, унаследованную от бабушки, которой она, в свою очередь, досталась от ее бабушки, черные сапоги из кожзаменителя, украшения на стратегических местах – в ушах, на запястьях и пальцах – и в довершение картины – темные очки-мухи, чтобы поддержать зачесанные назад волосы.

Для пущей безупречности нуворишеского образа она таскает под мышкой чихуахуа Рокко, ну и что, зато у него не начнется тахикардия от излишних усилий или при встрече с каким-нибудь каннибалом. Ну вот, мадам Суареш в полной боевой готовности. Пора выкатывать на улицу мусорные баки и встречать почтальона. Все бы единодушно присудили маленькой мисс Счастье[4] с улицы Бонапарта титул первой красавицы, но скорее от страха, чем за ее виртуальное сходство с Пэрис Хилтон. Минус роскошные отели плюс климакс и двадцать кэгэ жопы.

В своей работе она неукоснительно следует заветам матери. И надо сказать, ученица превзошла учительницу, обогатив прежний список новыми правилами.

Правило номер один: категорически воспрещается кому-либо заходить в ее служебное помещение, в том числе мужу. А то после него везде бардак остается. Достаточно посмотреть, в каком состоянии его мастерская в их крохотной квартирке. Вот у мадам Суареш везде все сверкает, ни пылинки, любо-дорого посмотреть. Настоящий дом образцового содержания, с образцово-показательным мужем, который лишний раз вздохнуть боится, а главное, испаряется в мгновение ока, когда к мадам кто-нибудь заходит. Потому что малиновый диван в гостиной – это ее трон, ее и Рокко. Рядом с диваном, в запертом на ключ застекленном шкафу, благоговейно расставлена коллекция наперстков. Освежитель воздуха с цветочным ароматом, от которого кое у кого с непривычки першит в горле, включен у нее постоянно, чтобы забить запах мужика, читай потного мужика, так въевшийся в обивку дивана, что она чувствует его даже на своем рабочем месте. В логове консьержки хранится набор для рукоделия, фотографии Рокко, глянцевые журналы. Она старается не отставать от моды и быть в курсе последних событий. На деревянном письменном столике, скрытом от посторонних глаз, лежит ее пресловутый черный кондуит. Туда заносятся подробнейшие отчеты о поведении каждого жильца, и прежде всего нарушения правила номер два.

Правило номер два: следить за неукоснительным соблюдением правил общежития. В книжечке недавно появилась новая рубрика, полностью посвященная Фердинану Брюну. Этот смутьян дорого заплатит за свои проступки.

А уж теперь, когда Марион возложила на нее особую миссию, жизнь Брюна у нее в руках. Она преисполнена сознания собственной власти, словно ребенок, который, поливая из шланга муравейник, смотрит, как его обитатели отчаянно пытаются спастись.

Правило номер три: применять соответствующие санкции в случае нарушения правил.

Глава 10

Пустячок, а приятно

Нарушить спокойствие в доме номер 8 по улице Бонапарта – пара пустяков. Фердинан еще рта не успел раскрыть, как мадам Суареш уже его возненавидела. С самого детства она дружила с Луизой, бывшей женой Фердинана. Они сохранили приятельские отношения. И Фердинан готов биться об заклад, что именно консьержка настропалила Луизу подать на развод. Он не удивился бы, если бы узнал, что она к тому же навещала Луизу и почтальона на Лазурном берегу. Ей сто лет в обед, а туда же – жарится на пляже весь день напролет, подставив солнцу отвисшие сиськи. Короче, мадам Суареш вряд ли обрадовалась появлению рогатого мужа в этом доме, и уж тем более в квартире родителей Луизы, даже если она, строго говоря, принадлежит теперь Марион.

В любом случае, когда консьержка, впервые столкнувшись с ним и Дейзи, окинула его ледяным взглядом, точка невозврата была пройдена. Что сделано, то сделано, Фердинан ей этого не забудет. Он страшно злопамятный. Так что хороводиться со старой выдрой он не намерен, номер не пройдет! Фердинан прекрасно знает, что все его выходки – бомбы замедленного действия. И потирает руки от удовольствия, бросая камешки в ее огород. Он отказался украсить свой балкон “уставной” красной геранью, отказался сменить мусоропровод на пять домашних бачков, отказался сплетничать во дворе с соседками…

Но сейчас ход мадам Суареш, и она уж сама решит, когда запустить счетчик, науськав весь личный состав на злодея Брюна.

Только Фердинан – стреляный воробей. Не этой злобной дуре с куриными мозгами менять его привычки. Да и вообще, запуган-то не он, а соседки. Как-то раз они обнаружили на помойке книгу Пьера Бельмара об одном из самых знаменитых серийных убийц, поля которой были испещрены его пометками. Фердинан убедился, что удар попал в цель! Старушки несколько недель умирали от страха, а он упивался своей победой, когда они с ним раскланивались: “Добрый день, месье Брюн”, “Всего хорошего, месье Брюн”, “Как поживаете, месье Брюн?”, “Могу ли я чем-нибудь вам помочь, месье Брюн?”. Отличная идея посетила его в тот день!

Так что если поначалу Фердинан досаждал своим соседкам непреднамеренно, то теперь он тщательно готовил каждое нападение и злорадствовал, когда ему удавалось отравить им существование. Он изо всех сил старался вести себя отвратно. На их лицемерные приветствия Фердинан хамил в ответ. Совсем озверев, он либо бурчал, либо сухо произносил самые что ни на есть оскорбительные и дерзкие слова. А то и вообще притворялся глухим, с высоты своего роста обдавая презрением эту мелкую шушеру, посмевшую его потревожить. Или вот еще, например. Фердинан ненавидит запах сигары и сам никогда не курил, но теперь он ежедневно тайком делает несколько затяжек, чтобы лестничные площадки, где курить категорически воспрещается, провоняли табаком.

Враждебность стала его второй натурой и смыслом жизни, скорее даже выживания. Да, именно выживания, потому что Фердинан не мог смириться со старостью. Одиночество и увядание тела медленно убивали его. Единственное средство от скуки – это злость, ничего лучше он не придумал, но по крайней мере, когда его не станет, никто не заплачет.

Так что ему есть чем заняться, дни до отвращения похожи один на другой, зато соседкам скучать не приходится. По идее, им следовало бы сказать ему спасибо! Раньше все их пересуды касались только деградирующей молодежи, мол, эти юнцы уже не здороваются со старшими и в школе их ничему не учат. Либо они перемывали косточки вечным бобо[5], которые требуют велосипедных стоянок, а сами разъезжают на джипах, ратуют за общественные огороды, но при этом нажираются в ресторане несезонными продуктами, объявляют себя поборниками экологии, хотя даже мусор не утруждаются сортировать как следует. Баночки от йогурта нельзя выбрасывать в бак для пластика, черт побери!

Учитывая грядущую санинспекцию, Фердинану следовало бы быть тише воды ниже травы, но он никогда диктату не подчинялся. Старые ведьмы из дома номер 8 по улице Бонапарта отслеживали малейшее движение Брюна, предпочитая при этом с ним не связываться, Фердинан же, в свою очередь, не отказывал себе в удовольствии отпустить в их адрес пару колкостей. Вот, глядишь, и день не зря прошел. В частности, благодаря его соседке, парикмахерше Кристине.