Фрегор Ардин - Татьяна Николаевна Зубачева

Гаор. — Вот так, чтоб по-быстрому заголяться. Концы подтяни, а волосы раздвинь, чтоб клеймо видно было.

Надзиратель, поигрывая дубинкой у двери, перешёптываться не мешал и, казалось, думал о чём-то своём. «А может, и впрямь так, — подумал Гаор, — он на работе, мы для него не люди, а так… вроде мебели или груза. Я коробки возил, меня ж не волновало, что они там обо мне и своей судьбе думают, и думают ли вообще. Так и мы ему. А он нам? А также».

Надзиратель оглядел их, не нашёл упущений и выпустил дальше. Сверка номеров на ошейниках, раздача номерков на шнурках… У Гаора сорок пятый, у Лутошки сорок шестой… и опять ожидание…

— В зале стой спокойно, — негромко говорил Гаор. — Лапать полезут, не дёргайся. Главное, молчи и делай, что велят. А смотри не на них, а поверху, так легче.

Остальные кивали, соглашаясь с его советами. Ожидалка постепенно наполнялась. И в очередной группе оказался… Пацан. Он сразу пробился к Гаору и встал рядом. И Гаор повторил всё, что говорил Лутошке, и для Пацана. И добавил:

— Не дёргайся. Это не твой стыд, а их.

— А позор? — тихо спросил Пацан.

— Тоже не твой, — твёрдо ответил Гаор.

Выкрикнули сорок пятый и сорок шестой номера, и Гаор с Лутошкой шагнули к двери.

Тот же, а может, и другой, но такой же, как и тогда, зал предпродажного осмотра. Их поставили рядом, почти напротив входной двери. Гаор встал по стойке «вольно» и приготовился к долгому ожиданию. Покосившись на него, и Лутошка встал так же. «Выправки, конечно, у мальца никакой, но она здесь и ни к чему», — усмехнулся про себя Гаор, сохраняя подчёркнуто спокойное выражение лица. А то запсихует малец, мало ли тогда что…

Привели и поставили рядом, сразу за Лутошкой Пацана. А с другой стороны от Гаора поставили бородача из их камеры, о котором Гаор знал, что мужик на заводе с мальца работает, инструментальщик и чертежи читать умеет. Так что, для заводов аукцион? И шевельнулась вдруг дикая, ничем не оправданная надежда: а ну как купят его на тот же завод, где и Седой. Это ж такая везуха! «В жизни такой не бывает», — остановил он сам себя.

Мелодично прозвенел сигнал, совсем не похожий на предназначенное для рабов дребезжание, открылась дверь, и в зал вошли покупатели. Большинство в возрасте, в хороших костюмах. «Ну да, — мысленно усмехнулся Гаор, — раб — удовольствие дорогое, не каждому чистокровному по кошельку». Все гладко выбриты, у некоторых на пиджаках орденские колодки. «Защитники, герои отечества», — снова усмехнулся Гаор. Лутошке он советовал смотреть поверху и сам старался не смотреть на них, но всё же…

Перед ним остановился немолодой, морщинистый, но с хорошей выправкой, осмотрел, небрежно пощупал его плечо, сделал отметку в книжечке каталога и пошёл дальше. Двое молодых мужчин, лицо одного из них показалось Гаору смутно знакомым, расхаживают вдоль помоста, о чём-то болтая друг с другом и не глядя на выставленных рабов. Высокий крепкий мужчина с обветренным грубым лицом капрала долго рассматривал Лутошку, заставил повернуться, присесть, снять повязку, но щупать не стал и отошёл, небрежно бросив:

— Прикройся.

Лутошка, весь красный, со слезами на глазах, завязал полотенце, покосился на Гаора и снова встал, как он, изображая стойку «вольно».

И вдруг в общем шуме негромких разговоров и приказов Гаор услышал, нет, не слова, а голос. Спутать его он не мог. И вот тут на мгновение ему стало страшно. Жук! Он-то что здесь делает?!

Жук, гладко выбритый, на голове топорщится чёрный ёжик, очки блестят и сверкают, с неизменным «адвокатским» портфелем сопровождал немолодого мужчину. Тот, мимоходом разглядывая рабов, что-то рассказывал и объяснял Жуку. Жук внимательно слушал, вставлял вежливые замечания и на рабов не смотрел.

Когда они прошли мимо него, не останавливаясь, Гаор перевёл дыхание. Каких трудов ему стоило удержаться и не выдать себя… И тут он ощутил на себе чей-то внимательный, очень внимательный взгляд. Но определить, кто это смотрит, не успел. Перед ним остановился высокий молодой, вряд ли старше него, мужчина с капризным пухлогубым ртом и стал его разглядывать.

— Ты, ты и ты, — мужчина небрежно указал пальцем на него, Пацана и Лутошку. — Уберите тряпки.

«Ах ты сволочь, пошел бы ты…» — мысленно ругался Гаор, с неподвижным лицом развязывая и зажимая в левом кулаке полотенце.

— Кругом, — томно промурлыкал паскудник.

Они молча выполнили приказ. Мягкая, как бескостная, прохладная ладонь вкрадчиво погладила Гаора по ягодицам. Сцепив зубы, он заставил себя остаться неподвижным. Потом так же погладили Лутошку и Пацана. Лутошка удержался, а Пацан дёрнулся, и его помяли дополнительно.

Наконец, им разрешили повернуться и прикрыться. И сволочь убралась дальше.

Потом ещё один, пожилой, с дорогими перстнями смотрел у Лутошки мускулы и щупал тому плечи. И еще… и снова чей-то внимательный, не враждебный, но… оценивающий взгляд. И снова Гаор не успел понять, кто это.

Наконец, прозвенел сигнал, покупатели ушли, а их перегнали в другой зал.

Здесь можно было пошептаться.

— Молодцы, парни, — сразу сказал он Лутошке и Пацану. — Хорошо держались.

Лутошка постарался улыбнуться, а Пацан судорожно вздохнул, как всхлипнул.

— Рыжий, а энтот, что лапать полез, — спросил вдруг Лутошка, — а ежли он купит?

— Я повешусь, — тихо, но очень убеждённо сказал Пацан.

— Сначала его пришиби, — усмехнулся Гаор.

— И тебе всё сделают, — кивнул слышавший их кряжистый светлобородый мужчина, — хоть петлю, хоть пулю, хоть всё вместе.

— Не помирай раньше смерти, Пацан, — уже серьезно сказал Гаор. — Бывает, мне говорили, лапать лапает, а не покупает.

— Быват, — согласились с ним.

— А может, мы и не понравились ему, — с надеждой в голосе сказал Лутошка.

Пришёл аукционист, и тоже… то ли тот же самый, то ли все они такие.

Вызывали не по порядку номеров, а по каким-то соображениям аукциониста.

Пацана вызвали раньше них, и, выходя, тот оглянулся. Гаор незаметно для надзирателя сделал ободряющий жест, но, когда за Пацаном закрылась дверь, перевёл дыхание с невольным облегчением: хватит с него и Лутошки, двух новобранцев тащить на себе да прикрывать тяжело. Что он мог для Пацана сделать, то сделал. Авось не пропадёт. Как бы им самим не пропасть. Ведь, в самом деле, купит их этот поганец, и что тогда? Ну, о нём-то речи нет, он для себя всё решил, а смерти давно не боится, а вот Лутошку жаль, ведь жить и жить бы мальцу. Ладно, ещё не купил, вот купит, тогда и будем думать.

Уходили вызванные, в приоткрывающуюся дверь врывался жизнерадостный гогот аукциониста, а они