Выжить без зеркала. Сборник новелл - Анна Лощилова

от того, что он не успел жениться на Леночке. Не было никаких справок, нотариусов, оформления наследства. Было короткое письмо о смерти, и все.

Леночку Витя обожал и единственный не верил, что она слабоумная. И имел основания: документально подтверждено это не было. Леночка даже работала, швеей в ателье, располагающемся в их доме на первом этаже, пришивала пуговки, молнии на ширинки, укорачивала юбки. В какой-то степени, именно это ателье стало причиной, по которой Виктор сел в тюрьму на восемь лет, срок которых истек этим утром.

Тогда, чуть больше восьми лет назад, молодой человек по фамилии Максимов, это Виктор узнал уже в ходе следствия, забежал в ателье. На его руке висели брюки.

– Надо срочно поменять молнию и пуговку пришить. Ширинка разошлась, представляете, и так хорошо видно! А я в крупной компании работаю, мне проект презентовать сегодня, полчаса осталось. Одна надежда на вас!

Максимов улыбался широко и красиво. Леночка смотрела на него разинув рот, очень ей понравились его волосы, белые-белые. Она мотнула головой – Да.

– Только мне срочно надо, вот прямо сейчас.

Леночка снова понимающе кивнула и взяла из его рук брюки, гладко выглаженные, плотные на ощупь. Лена показала пальцами «десять минут» и Максимов, успокоившись, вышел на улицу.

Леночке ужасно понравился молодой человек, она понимала, что у него сегодня важная встреча и ей захотелось сделать ему что-нибудь приятное. Она отыскала в коробке самую яркую, кислотного желтого цвета молнию и решила пришить ее так, чтобы как можно лучше было видно. А пуговку выбрала синюю со светло-зелеными разводами.

Ловко и аккуратно пришила ее к скучным брюкам Максимова и села лицом к двери в ожидании полюбившегося клиента.

Он скоро вернулся.

– Это, блять, что? – Рот Максимова был искривлен смешком, он решил, что это может быть просто шутка.

Лена протянула ему брюки.

– На удачу, – она робко взглянула на Максимова снизу вверх.

– Где брюки мои?

Лена снова настойчиво протянула их ему.

– Твою ж мать! – белокурый бельмондо смачно выругался, – Я ведь объяснил, у меня встреча, важная презентация, мне уже ехать нужно, от этого работа моя зависит, от этого жизнь моя зависит, жизнь! Понимаешь?!

Леночке Максимов больше не нравился, он продолжал кричать, требовал сделать все правильно, но она уже не слышала его. Только скользила взглядом за его мечущейся из стороны в сторону фигурой, все окружающие предметы превратились в пятна, узнать Максимова можно было только по нервным скачкам из одного угла мастерской в другой. И Леночка заплакала. Сначала тихо, беззвучно, потом почувствовала на губе соленую слезу и начала рыдать в голос, сотрясаясь, закрывая раскрасневшееся лицо руками. И в этот момент зашел Виктор, он всегда, когда была возможность, приходил к Елене: поцелует ей щечки, ручки и убегает по делам.

Виктор бросился к Леночке, но та не отнимала рук от лица и плакала, громко, звучно. Он бросил свои попытки успокоить возлюбленную, поднялся и сделал глубокий короткий вдох. Ноздри Максимова заметно раздулись, он попятился, но продолжал бормотать о своей работе, о неисчислимом количестве стажировок, о кредите на учебу, о будущей красивой жизни.

Виктор схватил ножницы и крепко зажал в кулаке.

– Ну что вы, это же можно решить. Как-нибудь! Как-нибудь мирно… – проговорил отчетливо, но растерянно Максимов.

Виктор положил ножницы на стол. Леночка не унималась.

– Милая… – Виктор замер на секунду и снова метнулся к Максимову. Толкнул его в грудь и заревел. Схватив обидчика за ворот пиджака, ударил его головой о стену. Она отскочила, словно держалась не на шее, а на пружинке слинки. Леночка подняла глаза и хихикнула: инертные движения Максимова напомнили ей прыжки на батутах, мягкие резиновые стенки надувных замков для принцесс.

Виктор взялся за череп молодого человека, казавшийся слабым и хрупким в его уверенных руках.

Лицо обидчика было в крови. Виктор вернулся к столу, чтобы взять ножницы и присел, чтобы хорошо видеть лицо Лены.

– Тебе лучше? – она кивнула, и Виктор торжественно прошел по мастерской к Максимову, чтобы воткнуть в его грудь лезвие.

На суде Леночка тихо плакала и посылала воздушные поцелуи Вите. Витя знал, что она будет его ждать, жалел только, что не успел сделать ей предложение. Но сейчас понял, это было к лучшему, никакой мороки с документами.

Вскипятил чайник.

Виктор вспомнил руки Леночки, вспомнил, как она обнимала тихо за шею, а он, сидя, ронял на любимую свое тело. Она шатнувшись делала шаг назад, смеялась. Потом прищуривала слегка глаза, врезывалась взглядом в Витеньку, стояла так долго, рассматривая каждую его черточку, каждую клеточку. И каждый раз извлекала из своих наблюдений «Ты самый красивый».

И Витя верил, он всегда беспрекословно верил Леночке.

Нутро его сжалось, он почувствовал, что должен принести жертву, что ему самому слишком много, что нужно поделиться. Чем?

Он снова ощутил, как Леночка клала ему руки на мышечную шею.

Красотой.

Они писали письма друг другу. В тюрьме тем, кому не повезло найти работу, приходилось спасаться от скуки книгами. Читали все, что было в небогатой, наполненной преимущественно религиозной литературой библиотеке. Витя книги не читал, посвящал все свое время письмам Леночки, поэтому его речь, словарный запас и манеры при разговоре не слишком изменились: ждать от него странных, непривычных для обыденных разговоров выражений, скопированных невольно из классиков и богословов (от этого неловких и, как следствие, милых) не приходилось.

Леночка писала: «Такой нехороший поступок, некрасивый. Ты сделал Его очень некрасивым. Такой нехороший поступок можно исправить только чем-то красивым, понимаешь?»

Красотой.

Витя вытащил одеяло из ящика под кроватью, завернулся в него и уснул.

Следующий день начался рано. Виктор выворачивал квартиру наизнанку. Всю мебель, посуду, бытовую технику он вынес во двор. В землю вбил колышек с прибитой к нему доской: «мир распродажи» – гласила надпись. Молоток, которым воспользовался Виктор для сооружения такой пояснительной записки, лежал рядом – на продажу. Всюду были разбросаны фоторамки и статуэтки, холодильник был обляпан магнитами из Сочи, бесчисленная косметика Леночки и ее нижнее белье – все выставлялось на продажу. Там, где аккуратной стопкой лежали полотенца и простыни, располагались стопки сдернутых со стен обоев и черная ткань, которой были завешаны зеркала.

Прохожие и жители соседних домов проходили в основном мимо, некоторые с вялым интересом разглядывали Виктора и груду хлама издалека. Были и те, кто подходил близко, но все торопились уйти: может быть, узнавали лицо жестокого убийцы, может, просто пугались его сияющей, счастливой физиономии.

На мебель летели пожухлые желтые листья. Октябрь был холодным, но Виктору не было зябко в его старомодном болотного цвета плаще. Его согнутая фигура гармонировала с дворовой инсталляцией. На Витю сурово уставились балконы угрюмых блочных домов.

Несколько раз подбегал Васька, восьмилетний мальчишка, трогал вещи, робко и с любопытством. Виктор улыбался ему, полностью обнажая зубы, при этом машинально начинал закатывать