Сачлы (Книга 3) - Сулейман Рагимов

- Ну, допустим,- согласилась Рухсара.- А Али-Иса?.. Почему он оказался с Гюлейшой заодно, почему подтвердил ее ложь и клевету? Как он мог так подло врать?! Ведь он - старик, стоит одной ногой в могиле!..

- Али-Иса - трус! - произнес с усмешкой Хосров.- В народе про таких говорят: труслив, как заяц, блудлив, как кошка, хитер, как лиса! Он всегда держит нос по ветру. На его глазах из районной больницы выдворили многих молодых врачей, приехавших в наш город по назначению. У нас это называется: подвязать ведро к телеге. Это делал Беюк-киши Баладжаев, не без помощи все той же Гюлейши. Али-Иса, когда требовалось, помогал им. Так было при прежнем секретаре райкома. Но времена меняются! Али-Иса же пока еще не понял этого.Хосров помолчал, думая о чем-то своем, затем сказал внезапно резко, будто обращаясь к кому-то: - Ничего, скоро этому придет конец!.. Очень скоро!..

- Но вы все-таки объясните мне, Хосров, почему этот старик лгал? спросила возмущенно Рухсара.- Что его заставляло? Что я ему сделала плохого?.. Ведь он завхоз, он не может бояться, что я займу его место!

- Этого Али-Иса не боится,- согласился Хосров.- Он боится другого: дрожит за свою шкуру! - Снова в голосе молодого человека прозвучали гневные нотки.

- Не понимаю вас, Хосров. При чем здесь шкура этого старика? Вы говорите загадками.

Некоторое время они шагали молча. Позади размеренно цокали подковы коня по каменистой дороге.

- Все очень просто, Рухсара... - Хосров опять помолчал.- И в то же время все довольно сложно, вернее - запутано.

- А вы объясните мне, Хосров! - попросила девушка.- Пожалуйста!

Снова наступила долгая пауза. Хосров словно прикидывал в уме, что он может сказать Рухсаре, что не может: нельзя. Наконец заговорил:

- Понимаете, Рухсара, у этого Али-Исы, как говорится, рыльце в пуху. Еще давно, до революции, он владел большими отарами овец, имел табун лошадей, держал пастухов. Словом, был богатенький. Теперь боится, что ему это припомнят. Кроме того, он, как завхоз больницы, не совсем чист на руку. Понимает, что ему в любой момент могут дать по шапке, выгнать с работы. А кто его может поймать?.. От ревизоров Али-Иса до сих пор благополучно откупался. Но вот есть один человек, с положением, ответственный работник района, так сказать - отец города, которого этот старик боится, как шайтан - заклинания... Хитрая лиса, услужливый пес, угадывает желания этого человека и действует соответственным образом.

Рухсара заволновалась:

- Кто же этот человек?!

Она остановилась и обернулась к Хосрову. Он тоже остановился. Молча в упор смотрел на нее. Чуть хмурился.

- Ну, так говорите же!.. Я жду, Хосров!.. Кто этот человек?

- Гашем Субханвердизаде...

- Подлец! - вырвалось у Рухсары.- Негодяй!.. Как только таких земля держит?!

Они снова двинулись. Бежали минуты - молодые люди хранили молчание. Хосров первый нарушил его:

- Да, Рухсара, я согласен с вами: Субханвердизаде - подлец! Но он подлец не только потому, что так считаем мы с вами... Дело в том, что...- Хосров осекся, спохватившись, что не может, не имеет права открыть Рухсаре, как бы ему ни хотелось, все, что ему известно о Субханвердизаде, о подозрениях Гиясэддинова, о том, чем сейчас занят их отдел. Он сказал тихо: - Извините, Рухсара, давайте не будем говорить об этом человеке, хотя слово "человек" и не очень подходит к нему!

- Он хотел опозорить меня! - со слезами в голосе воскликнула Рухсара.- Я не могу этого забыть!..

Хосров сказал:

- Он хотел опозорить вас, а опозорил сам себя, Рухсара! Сам себя высек!

- Из-за него я отрезала свои косы! - Девушка всхлипнула.- Он - чудовище!..

- Ничего! - спокойно и ласково отозвался Хосров.- Вам идет короткая стрижка. Честное слово! А косы ваши рано или поздно опять отрастут... Да успокойтесь вы, Рухсара!

Девушка выдавила из себя глухо:

- Из-за этого человека я хотела лишить себя жизни... Думала: оболью себя керосином и...- Она не договорила. Опять они долго молчали. Хосров глубоко вздохнул:

- Знаю, Рухсара. Вы даже и керосин приготовили, поставили бутылку на окно... А я ее стащил у вас...

- Вы?! - Рухсара, изумленная, снова остановилась на дороге.- Так это сделали вы, Хосров?

- Да, я,- простодушно признался молодой человек. Затем начал торопливо объяснять: - Понимаете, в чем дело, Рухсара... После того, как вы ушли от следователя Алияра, я вошел к нему в кабинет и чуть не придушил этого сукиного сына. При вас я сдерживался, не мог вмешаться... Все-таки я был на службе... Поймите: Алияр - следователь прокуратуры, я тоже - сотрудник милиции. Мы оба, так сказать,- официальные лица, находились при исполнении своих служебных обязанностей. Вы же были лицом посторонним, как у нас говорят... Словом, при вас, Рухсара, я не мог ничего сказать этому типу. Но, когда вы ушли, я выложил ему все, что думал о нем. Он испугался, что я ударю его,- удрал из кабинета, побежал жаловаться Субханвердизаде. Я же пошел в ГПУ к Балахану, который тогда замещал Гиясэддинова. В это время они уже оформляли меня к себе на работу, мои бумаги со дня на день должны были прибыть из Баку. Ну, пришел к Балахану, рассказал ему все, чему был свидетелем в кабинете Алияра, высказал свои соображения по этому делу, объяснил ему, в каком вы были состоянии... А Балахан мне так сказал: "Слушай, Хосров, ты уже почти наш сотрудник! Вот тебе мое первое задание: сегодня и завтра не спускай глаз с девушки, установи за ней, за ее домом наружное наблюдение. Дело серьезное!.. Если, как ты утверждаешь, в этом деле замешаны бесчестные люди, они могут не остановиться ни перед чем... Словом, ты мне отвечаешь за девушку головой. Я позвоню в милицию Хангельдиеву, скажу, что ты занят у меня. Иди!" Короче говоря, Рухсара, бутылку с керосином забрал с подоконника я... Так, на всякий случай...- Хосров говорил сбивчиво, он был немного смущен.- Извините меня, Рухсара, но мне было дано задание... В армии я служил на границе, там у нас так: командир приказал- умри, но сделай... Кроме того, Рухсара, я и сам очень боялся за вас... В те дни вы ходили такая удрученная... Глядя на вас, мне плакать хотелось... На второй вечер у вашего дома дежурил сам Балахан. Наутро он вызвал меня и распорядился: "Наружное наблюдение снимаем!" Но я сам, по своей воле, опять весь вечер и всю ночь дежурил у вашего дома. Не сердитесь, пожалуйста, за это. Иначе я не мог, Рухсара... Так мне было спокойнее. Все равно я не уснул бы у себя дома... В те же дни стали известны подробности вашего дела. Оказывается, Кеса подсматривал в тот момент, когда вы были у Субханвердизаде и ставили ему банки. Кеса видел, как вы съездили Гашему по физиономии, когда он попытался пустить в ход руки. Кеса проболтался об этом Тель-Аскеру, а Тель-Аскер - всему свету. Теперь об этом знают многие. И за это люди нашего городка уважают вас еще больше, Рухсара! Люди признательны вам не только за то, что вы лечите их и их детей, но также и за то, что вы проявили стойкость, не побоялись дать отпор высокопоставленному мерзавцу. Вы же сами знаете, Рухсара, как больные люди добиваются попасть на прием именно к вам!.. Вот вам и ответ на ваши неоправданные слова о том, что многие от вас отвернулись!.. Чепуха!.. Это ваша мнительность!.. От вас отвернулись только те - и их единицы,- от кого отвернулись вы сами! Это - Гашем Субханвердизаде и его прихлебатели: Гюлейша, Али-Иса, Алияр... Кто еще?.. Вот и все ваши недоброжелатели, Рухсара, раз, два - и обчелся! - Хосров весело засмеялся.Весь город, Рухсара, любит вас!.. Неужели вы не замечаете, с каким уважением люди на улице смотрят на вас, как почтительно здороваются с вами?..

Рухсара шла рядом с Хосровом и чувствовала, как теплые слезы тихо бегут по ее щекам. Но это были приятные, радостные слезы.

Может быть даже, в эту минуту она почувствовала себя счастливой. Немудрено!.. После стольких безрадостных дней...

Она нужна людям!.. Оказывается, люди все видят, все знают!.. Люди понимают ее, любят и ценят!.. Она не зря живет!..

Значит, жизнь все-таки прекрасна! Снова прекрасна!..

Да, в эту минуту Рухсара была по-настоящему счастлива.

Говорят, беседа коротает дорогу.

Вскоре молодые люди добрались до родника, что находился в семи километрах от города. Хосров предложил Рухсаре немного передохнуть здесь. Девушка отказалась, заявив, что еще не устала и что им надо торопиться. Они напились вкусной, совсем не холодной воды и снова двинулись в путь.

Скованность у обоих прошла. Откровенный разговор неожиданно сблизил их. Рухсаре стало даже казаться, что она знает этого доброго, немного сурового и в то же время пылкого молодого человека давно - почти всю жизнь.

Дорога пошла слегка в гору, затем опять начался спуск. Шум Акеры сделался еще глуше, потом совсем пропал. Дорога все больше и больше забирала влево, и наконец они вступили в довольно просторную долину одного из притоков Акеры.

Дорога, идущая по косогору, начала петлять. Слева был откос, поросший можжевельником, справа - склон крутой скалистой горы, тоже в можжевеловых зарослях. Речка тускло поблескивала в лунном свете далеко внизу, слева, то приближаясь, то удаляясь от них; порой, когда дорога делала особенно большую петлю, она совсем исчезала с их глаз. Шум ее был едва уловим.