Интендант третьего ранга - Анатолий Дроздов

"Будет чем заряжать карабин!" – обрадовался Крайнев и, приподнимая сеть над головой, пошел вдоль штабеля. Ящики с винтовочными патронами сменили другие – длинные, с надписями на незнакомом языке. Крайнев недоуменно остановился.

– Патроны для трехдюймовки, – услыхал он за спиной голос Семена. – Французские. Шрапнель. Порт отправки Марсель… – Семен незаметно появился рядом и читал надпись. – Стреляли мы такими. Гильза у них дрянная – в казеннике застревает. Но рвутся хорошо…

– Почему французские? – удивился Крайнев.

– По заказу русского правительства выделывали во Франции. Своих-то не хватало. Пароходами везли…

– Остались с Первой Мировой? Они же не годные!

– Снаряд хранится 25 лет. Может, и больше, но проверять надо. Эти делали в шестнадцатом. Как раз…

– Здесь одна шрапнель?

– Похоже на то, – сказал Семен, проходя вдоль штабеля. – Навезли много – дивизиону в неделю не расстрелять. А еще винтовочные… Полковой склад…

– Неподалеку шли бои?

– Гремело за лесом два дня, – подтвердил Семен. – Вчера затихло.

– Едем! – решительно сказал Крайнев.

К местам боев вела та самая подновленная дорога, но Семен при первой же возможности свернул в лес. Крайнев спорить не стал – встреча с немецким патрулем была еще свежа в памяти. Продираясь сквозь ельник, они проехали версты три, прежде чем лес отступил.

Они стояли на краю вырубки. Лес здесь свалили давно, вырубку успели раскорчевать и даже вспахать для будущих саженцев. Голое пространство плавно сбегало вниз к проходящей в метрах трехстах дороге. Далее простирался широкий луг. "Идеальное место оседлать дорогу!" – понял Крайнев. Другие тоже поняли. Вдоль опушки тянулась густая цепь окопчиков, кое-где виднелись и блиндажи. "Полк не полк, но батальон оборонялся!" – решил Крайнев, трогая бока лошади каблуками.

Они медленно ехали вдоль линии обороны, разглядывая окопы. Первого убитого красноармейца они увидели разом: он сидел, скорчившись на дне окопчика, откинув голову на стенку. Нижняя челюсть отвисла, виднелись белые зубы. Затем убитые стали попадаться чаще и чаще. В окопах, просто на земле, застреленные, посеченные осколками, раздавленные гусеницами танков. Некоторые лежали у самого леса – встретили смерть, убегая. Никогда ранее Крайнев не видел столько покойников и во всем безобразии смерти: почерневшие на солнце лица, торчащие из разорванных тел белые кости, сизые внутренности, облепленные клубками жирных мух… Его замутило, и он перевел взгляд на дорогу. Вдоль нее чернело не менее десятка разбитых машин, некоторые сгорели до остовов. Убитых не было видно: ни у дороги, ни на вырубке. Немцы или увезли своих мертвых или похоронили. Внезапно Крайнев услыхал бормотание. Он скосил взгляд – Семен крестился.

"Как они держались два дня? – подумал Крайнев. – Против танков?"

Он проехал до конца позиции. Левый фланг линии обороны упирался в топкий берег тихой реки. Через реку был переброшен мост. Оборонявшиеся либо не успели его взорвать или же не сумели. Деревянный мост вряд ли выдержал бы танк. Присмотревшись, Крайнев увидел черные следы гусениц, выползавшие из реки чуть пониже моста. Брод… Мост взрывать было бесполезно. Командир, организовавший эту оборону, знал дело. Колонну грузовиков пропустил через реку, а затем накрыл огнем. Укрыться на ровном лугу негде, немцев ждал полный разгром… Но потом подошли танки…

Крайнев повернул коня. Он увидел, как Семен неподалеку спешивается, и поскакал к нему. Это была позиция артиллеристов, вернее то, что осталось от нее. Батарею вначале разбили из танковых пушек, а потом проутюжили гусеницами. Семен пнул ногой пустой ящик из-под снарядов.

– Шрапнель! Та самая, французская! Трубку снаряда на "гранату" поставишь, а танк не возьмет…

"Зато грузовики на дороге горели!" – хотел сказать Крайнев, но промолчал. На Семена тяжко было смотреть. Он бродил меж раздавленных пушек и погибших артиллеристов, трогал орудия руками и что-то бормотал себе под нос. Крайнев не решился заговорить и спустился в блиндаж.

Это была скорее землянка: наспех отрытая яма, перекрытая жиденьким накатом из одного ряда бревен. На лучшее укрытие артиллеристам, видать, не хватило времени. Вход в землянку-блиндаж прикрывала плащ-палатка. Внутри стоял сумрак, приглядевшись, Крайнев понял, что блиндаж пуст. Валялись брошенные противогазы, пустые консервные банки, примитивный стол из жердей был перевернут. Скорее всего, это сделали немцы, разыскивая живых. Крайнев повернулся, чтоб уйти, и внезапно увидел на стене деревянную кобуру. Немцы ее не заметили. Он снял ремешок с сучка, открыл кобуру и извлек "маузер". Магазин пистолета был пуст. Крайнев понюхал ствольную коробку – из оружия не стреляли. "Не было патронов! – догадался он. – Поэтому и бросили…"

Снаружи светило солнце, и ему стало спокойнее на душе. Семен все еще топтался у пушек, Крайнев подошел и сунул ему кобуру:

– Подарок!

– Хорошая вещь! – оценил Семен, доставая пистолет. – На германской войне был у меня…

– Патронов нету! – предупредил Крайнев.

– В Рулинке поищем! Там много всего…

"Были бы, так привезли!" – хотел сказать Крайнев, но промолчал.

– Трехдюймовки Путиловского завода, образца 1902-го! – сказал Семен, указывая на покалеченные пушки. – С такими мы на германской воевали. Вот когда пригодились.

– Уже не пригодятся!

– Одна целая, – сощурился Семен. – На боку лежит – только и всего. Даже панораму не повредило!

Крайнев смотрел на него вопросительно.

– На опушке есть передки, а у нас – два коня! – продолжил Семен. – Упряжь по штату…

– Ехать по дороге… – нерешительно произнес Крайнев. – Вдруг опять патруль?

– Отобьемся! – махнул рукой Семен. – Оружия здесь – вагон! Можно даже пулемет сыскать…

Отговаривать его было бесполезно, и Крайнев сдался. Вдвоем они поставили пушку на колеса (пришлось поддеть оглоблями), прицепили к передку и запрягли коней. Затем бросили седла на передок и примостились сами. Пулемет они и в самом деле нашли, даже два, но оба оказались разбитыми. Крайнев подобрал несколько винтовок, зарядил (патроны он прихватил в Рулинке) и сложил в ногах. Семен управлял парой, а Крайнев сидел рядом, напряженно поглядывая по сторонам.

– Похоронить бы солдат! – сказал Крайнев, когда они отправились в обратный путь. – По человечески…

– Завтра приведем деревню! – пообещал Семен. – Вдвоем за неделю не справиться…

В Долгий Мох они вернулись затемно. Никто не встретился им на пути, но Семен побоялся тащить пушку к дому. Поэтому вначале долго искали место в лесу: чтоб недалеко, но укромно, потом маскировали орудие. Топора не было, идти за ним в деревню Семен поленился; рубили ветки саперной лопаткой, найденной в передке. Веток понадобилось много. Потом повели коней на лужок у деревни, где Семен расседлал их, спутал и оставил пастись. В дом ввалились уже совсем без сил. Оба отказались от ужина. Составили винтовки в углу, выпили по кружке молока и повались спать. Семен – на печке, а Крайневу постелили на той самой лавке, где он сидел за обедом. Матрас был набит сеном, мягким и душистым, Крайнев, как упал на него, так сразу и уснул.

…Проснулся он от тишины. В его городскую квартиру, несмотря на двойные стеклопакеты, всегда доносился уличный шум. Как всякий городской житель Крайнев привык к нему. Сейчас в доме стояла полная тишина. Свет полной луны, вливаясь в окошко, наполнял избу холодным мерцанием, делая все нереальным: стол, лавку, печь в дальнем углу, висящие на шестке у печи рушники… Крайнев не сразу понял, где это он, а, вспомнив, резко сел на постели. Это был не сон. Он явственно ощущал под умявшимся матрасом твердую лавку, пахло сеном и – от стоявших в углу винтовок – оружейным маслом и сгоревшим порохом. Он спустил ноги вниз. Половицы были твердыми и холодными. Крайнев сунул ноги в сапоги, взял со стола офицерскую сумку Брагина. Помедлив, прихватил давешний карабин обозника – в этот раз магазин его был полон. Тихо скинув крюк с двери, он вышел во двор и сел на лавочку у крыльца. Карабин примостил между ног. Хотелось курить – до звона в ушах. К табаку Крайнев приобщился поздно, уже в воинской части, до этого бабушка запрещала, а ослушаться было стыдно. Сняв погоны, он решительно отказался и от курева, даже дыма табачного не переносил, но сейчас тянуло так, что сил не было! Крайнев заерзал на лавочке и вдруг услышал тихие шаги в сенях. Скрипнула дверь, и во двор вышел Семен. Он был в одной рубахе и бос.

– Что вспоролся? – спросил, присаживаясь рядом.

– Не спится.

– Мне тоже, – вздохнул Семен. – Всем вчера хватило… Человека убить – не кабанчика резать, да кабанчика по первости муторно. Дочка трусится… Говорил ей: "Не ходи!" Нет… "Именины у тетки, как не поздравить?!" Вот и поздравила… С другой стороны родни у нее – только я да тетка…