Немножко иностранка (сборник) - Виктория Токарева

Главный оторвался от своих бумаг.

– Я не говорю, что это просто, – сказал он. – Поэтому я обращаюсь к продвинутым журналистам. Подумайте.

– Давайте так. Я буду писать то, что мне хочется. И вам показывать. Вы отберете то, что вам подходит. А по заказу я не пишу.

– Очень плохо, – спокойно прокомментировал главный. – Профессионал должен уметь все, и по заказу тоже. Моцарт свой «Реквием» написал по заказу, и это гораздо лучше, чем «Турецкий марш».

Инна промолчала. Она понимала, что главный выслуживается перед властью и хочет сделать это ее руками.

Главный – умный, образованный, а живет как червь, гнется где угодно. Инна могла гнуться только в суставах.

– Я буду ждать, – сказал главный.

Инна попрощалась и вышла из кабинета. Вернулась к себе в отдел.

Коллеги решали: кому бежать в гастроном за водкой и закуской. Послали младшего редактора Витальку Михалева. Он исполнял роль мальчика на побегушках.

Журналисты активно работали в первую половину дня, а в два часа, в обеденное время, начинали пить и уже не прекращали.

Пила вся страна, все слои общества: рабочие, крестьяне и прослойка.

Виталька вернулся, принес жизненно необходимое: водка, колбаса, батон.

– Будешь? – спросили у Инны.

Она не пила водку, ей было невкусно. Можно сказать, отвратительно. Но тут вдруг согласилась и выпила залпом треть стакана.

Было противно и непонятно, что вызывало отвращение: водка или ее криминальный роман с Гариком…

Как она могла опуститься до двойной игры? Штирлиц рядом с ней – мальчик.

Журналисты хмелели, шумели. Инна смотрела на них из своего угла: частично дети, частично козлы.

Газета иногда выезжала в другие города на встречу с читателями. Набивались полные залы. Полные с верхом.

Журналисты сидели на сцене за длинным столом. Выступали по очереди, выходя на край сцены. Любо-дорого смотреть и слушать. Говорили умно, блестяще. Рыли глубоко, бесстрашно. Это была настоящая вторая власть. Прорыв в правду.

Зал не просто слушал – внимал. Все чего-то ждали. Виктор Цой уже пел своим медным голосом: «Мы ждем перемен».

Близилась перестройка, хотя такого слова никто еще не знал.

Инна тоже ездила с газетой, но на сцену не поднималась. Не любила быть на виду. Стеснялась. Просто смотрела из зала и гордилась своими друзьями. А сейчас эти друзья сгрудились вокруг стола, как работяги в пивной, пьянь и рвань. Но она прощала, потому что знала другую их сторону. Они вращались вокруг Инны разными своими сторонами. Человек не может быть постоянно значительным. А вот постоянно мелким – может. Почему? Потому что в мелком нет глубины.

Прошло полгода. Наступил июнь, молодое лето.

Роман продолжался и даже набирал обороты.

Инна и Гарик устали прятаться. Решили поехать к морю. И поехали. Вернее, полетели. В Сочи.

Планировали остановиться в гостинице, но мест не оказалось. Сезон.

Инна стала уговаривать администраторшу – ушлую тетку среднего возраста, крашеную блондинку. Инна показывала ей свое удостоверение журналиста, слегка запугивала. С журналистами связываться не любят, мало ли, но тетка оказалась морозоустойчивая. Ничего не боялась и взятку не брала. А может, действительно не было мест.

Инна отошла ни с чем.

Гарик куда-то запропастился. Его не было рядом, не было и в отдалении.

Инна прошлась по длинному первому этажу. Наткнулась на стол для пинг-понга. Вокруг него ловко скакали два игрока. Одним из них был Гарик. Он умело отражал ракеткой удары, и пластмассовый белый шарик летал над столом, не упав ни разу.

Инна застыла. Что сие означает? Значит, пока она выбивала места, напрягалась, унижалась, нервничала, Гарик нашел себе развлечение. Какой смысл напрягаться двоим? Пусть это делает Инна. У нее лучше получается. Он мог бы остаться рядом и тем самым молчаливо поддерживать. Это их общая проблема. Но нет. Гарик привык быть сыночком, привык ехать на чужом хребте. Его жизнь складывалась удачно в этом смысле. Сначала он логично ехал на хребте родителей, потом пересел на шею Машиного отца. Отцу это не нравилось, но делать нечего. Не заставишь ведь голодать родную дочь и любимую внучку.

Было похоже, что следующая шея будет ее.

Инна окликнула Гарика. Он обернулся. На его лице отразилось разочарование. Игра была не закончена, хотелось довести до конца.

Глаза Инны стали свирепыми. Гарик нехотя подчинился. Положил ракетку.

Устроились в санаторий «Шахтер».

Инна надеялась, что в этом профсоюзном санатории они не встретят общих знакомых, так как в ее кругу шахтеры не водились. Не хватало напороться на мину. Если Маше станет известна их связь, то последствия непредсказуемы. Какие могут быть последствия от землетрясения? Сплошные руины, травмы, несовместимые с жизнью. Лучше не думать. Машин отец позвонит главному редактору. Инна вылетит из газеты, и придется перебиваться случайными заработками с хлеба на квас. А Блинок так любит кушать…

Санаторий «Шахтер» оказался вполне комфортным по советским временам. Никакого вкуса, зато много пространства. Столовая – как Курский вокзал.

Гарик первым делом нарядился и побежал осваивать территорию. Ему не терпелось людей посмотреть, и себя показать, и поискать бильярдный стол, волейбольную площадку – все относящееся к спорту и движению. Это была его среда обитания. Гарик любил двигаться, играть и выигрывать, особенно на виду у всех. Должны быть зрители и аплодисменты. Это свойственно людям, неуверенным в себе. Самодостаточному человеку аплодисменты необязательны. Еще он любил и умел одеваться. Видимо, считал, что некрасивость лица следует компенсировать элегантностью. У него это получалось.

Главная его компенсация – сексуальный талант, но сие – дело тайное, зрители и аплодисменты исключены.

К обеду Инна и Гарик спустились в столовую. За их столом сидела супружеская пара среднего возраста.

– Это моя жена, – представил Гарик.

Мужчина кивнул головой и протянул руку.

– Иван Иваныч, – назвался он.

– Оля, – сказала женщина и посмотрела на Инну с нескрываемым удивлением.

Инна уловила это удивление. Подумала: Гарик моложе на пять лет и, наверное, это заметно.

Ужинали молча.

Было очевидно, что соседи по столу – люди интеллигентные, не шахтеры. Впоследствии выяснилось: адвокаты, работают в Кисловодске. Иван Иваныч – ведущий адвокат города.

Еще было заметно: муж и жена – две половины, спаянные в одно целое. Это было видно по тому, как Иван Иваныч подвигает Ольге хлеб, как смотрит на нее и как она спокойна и уверена в себе рядом с ним. Его локоть и плечо рядом с ее плечом – вот что ей важно. А все остальное не имеет значения.

Инна думала с горечью: откуда берутся такие верные, прочные пары? Почему ей не досталось такого спутника? И от чего это зависит?

Наверное, от установки. Иван Иваныч женился на Ольге раз и навсегда и не шарил глазами по сторонам. Если шарить, то обязательно что-то нароешь, и почему бы не стащить то, что плохо лежит.

Все зависит от установки мужчины. И женщины, само собой. А от чего зависит установка? От воспитания, от семьи, в которой вырос, и от судьбы. Инне попадались слабые мужчины. Почему? Потому что она сама была сильная. А сильные женщины не нужны сильным мужчинам.

Что же делать? Становиться слабой? А кто будет кормить дочку и старуху-мать?

Мать Инны не была старухой. Она была законопослушной учительницей, невезучей в любви. Женская карма ей досталась бросовая, провальная, с дырками. Видимо, карма передается по наследству. Можно в это не верить, но жизнь заставляет. Бабка была одинока и мать одинока. А вот теперь Инна, если не считать Гарика. Но Гарик чужой муж – раз. И пустая колода – два. Без козырей.

Какие у него козыри? Маша и Дикареша.

Санаторий имел собственный пляж, даже два: обычный и дикий.

Дикий пляж был огорожен сплошным забором, там купались и загорали нагишом. Он предназначался только для женщин.

Какое счастье входить в море голой! Это совершенно другое ощущение, чем в купальнике. Единство человека и воды. Человек вышел из океана, поэтому кровь напоминает вкусом морскую воду. Человек и вода – совпадают. А человек и огонь – противоречат. Плавать приятно, а гореть – нет.

Инна ходила на дикий пляж с Ольгой. Вместе загорали, плавали, болтали о том о сем.

Инна стояла голая, как Ева в райском саду. И вокруг все голые. И от этого обилия наготы она не замечалась. Замечается то, что пытаются спрятать. Например, хочется заглянуть в глубокое декольте. А когда все открыто, лишено тайны – какой может быть интерес? Просто стоит гомо сапиенс, гениально собранный природой.

Общее впечатление – как в бане. Или как очередь в газовую камеру. Там тоже никто никого не рассматривал.

Ольга рассказывала случаи из ее адвокатской практики. В основном бытовуха. Но был один случай, который показался Инне интересным для журналистского расследования.