Рыцарь таверны - Рафаэль Сабатини

- Ну-ну, продолжайте, - холодно буркнул Криспин. - Однако...

- Мы можем не говорить об этом "однако", сэр Криспин. Ведь вы вернете мне письмо, правда?

Криспин тяжело вздохнул. Благородные чувства, воспитанные в нем с младенчества, бурно протестовали против мерзопакостной роли, которую он продолжал играть, якобы подозревая Кеннета в предательстве. Искорки доброты и сострадания, давно погасшие в его душе, разгорелись с новой силой при зове совести. Он был побежден.

- Да на-а! Используй эти бумажки вместо салфеток!!! - не сдержался Криспин, резким жестом возвращая письмо Кеннету. Потом остыл и добавил. - Не обижайся, мой мальчик, и не укоряй меня за грубость.

Не дожидаясь ответа иди благодарности, он повернулся и скрылся во дворце. Но его благородный порыв слишком запоздал, и Кеннет побрел прочь, проклиная Геллиарда в душе последними словами. Неприязнь юноши к этому человеку, казалось, росла на каждом шагу.

Глава 5

После Ворчестерского сражения

Утро третьего сентября - дня столь знаменательного для Кромвеля и столь трагического для Чарльза - застало Криспина в "Митре" в компании вооруженных воинов. В качестве тоста он провозгласил:

- Смерть всем корноухим! Господа, - продолжал он, - славное начало для славного дня. Пусть Господь пошлет нам не менее славное его окончание!

Однако ему не удалось первым участвовать в сражении. До полудня его продержали во дворце, где он в раздражении ходил из комнаты в комнату, проклиная себя за то, что не находится в самой гуще битвы с Монтгомери на Поувекском мосту или с Питтискотти на Баинском холме. Но он заставил себя смириться и терпеливо ждал, когда Чарльз и его военные советники выберут направление главного удара.

Когда решение, наконец, было принято, гонцы принесли ужасные вести о том, что Монтгомери окружен, Питтискотти обращен в бегство, Дэлзиел сдался, а Кэйт захвачен в плен. Только после этого основные силы армии были собраны у Сидбурских ворот, и Криспин оказался в центральном отряде, которым командовал сам король. В последовавшей стремительной атаке, как указывают очевидцы, он был самой главной фигурой, и его голос прерывал шум битвы, подбадривая войско. Впервые за этот роковой день железные отряды Кромвеля дрогнули под натиском роялистов, которые обратили их в бегство и гнали до тех пор, пока не достигли батареи на Перри Вуд и не вышибли "круглоголовых" из их укрытий.

Это был самый решающий момент сражения, когда шансы воюющих сторон уравнялись, и, казалось, наступил долгожданный перелом.

Криспин первым ворвался на батарею и с криком: "Да здравствует кавалерия!" - зарубил двух артиллеристов, не успевших покинуть свои орудия. Этот крик был подхвачен сотнями голосов роялистов, ворвавшихся на захваченные позиции. С одной стороны короля поддерживал граф Гамильтон, с другой - герцог Дебри. Дело оставалось только за шотландской конницей Десли, которая должна была обойти парламентское войско с флангов и завершить его окружение. Считается, что если бы они выступили в этот самый момент, исход битвы при Ворчестере был бы иным.

Но шотландская конница не двинулась с места, и те, кто продолжал оборонять Перри Вуд, проклинали Лесли за предательство.

К своему горькому разочарованию роялисты осознали, что все их огромные усилия были напрасны и атака не возымела должного успеха. Лишенные поддержки, они не смогут долго удерживать захваченные позиции.

И вскоре, когда Кромвель собрал своих рассеянных "железнобоких" и обрушил конницу на королевское войско, роялистов быстро оттеснили с холма обратно к Ворчестеру. Отбиваясь от наседающих "круглоголовых", остатки королевской армии собрались у Сидбурских ворот, но проход в город был загорожен перевернутыми военными фургонами. Оказавшись в затруднительном положении, они не стали пытаться устранить препятствие, а повернулись лицом к противнику, чтобы дать свой последний бой пуританам.

Чарльз соскочил со своего боевого коня и влез на заграждение. За ним последовали несколько человек, охраняющих короля, в том числе и Криспин.

На улице Хай-стрит Геллиард натолкнулся на молодого короля, сидящего верхом на свежей лошади и отдававшего приказания отряду шотландских стрелков. Солдаты стояли в угрюмом молчании, побросав на землю оружие, отказываясь подчиняться командам и помогать королю в его последней попытке повернуть ход сражения вспять. При виде подобной измены Криспина охватил гнев. Он разразился крепкой бранью в адрес Шотландии и шотландцев вообще, их церковного комитета, который сделал их козлами отпущения, и шотландской конницы Лесли в особенности.

Его слова, полные горечи и презрения, были способны пробудить совесть даже у самых закоренелых негодяев. Он все продолжал осыпать их оскорблениями, когда в город ворвался полковник Прайд с войсками Парламента, которым удалось преодолеть последний заслон королевских защитников у Сидбурских ворот.

Услышав об этом, Криспин в последний раз воззвал к совести шотландских стрелков.

- К оружию, вы, шотландские трусы! - грозно прокричал он. - Или вы предпочитаете, чтобы вас изрубили на месте? К оружию, собаки, и если вы не умеете жить достойно, то хоть умрите с честью!

Но его призыв остался без ответа. Они продолжали стоять, угрюмо потупясь в землю, а их оружие лежало возле ног. Криспин повернулся к ним спиной, чтобы подумать о собственном спасении, как тут на улице снова появился король верхом на лошади и попытался страстными словами возродить храбрость, которая давно уже умерла в сердцах шотландцев.

Он все еще взывал к их мужеству, когда Криспин бесцеремонно схватил его за стремя.

- Вы что, собираетесь стоять здесь, пока вас не схватят, сир? - крикнул он королю. - Пора подумать о своей безопасности!

Чарльз повернул голову и посмотрел на твердое, изможденное в битве лицо человека, обращенное к нему. В его взгляде читалось удивление, смешанное с презрением. Затем он смягчился, на губах появилась улыбка.

- Боже! Вы правы, сэр, - ответил он. - Показывайте дорогу! - И, повернув коня, он направился вниз по улице рядом с Криспином, шагавшим чуть впереди.

Король направлялся на Нью-стрит, где находился дом, который он занимал. Здесь он рассчитывал снять доспехи и переодеться.

Когда они приблизились к самым дверям, Криспин оглянулся через плечо и пробормотал ругательство.

- Поторопитесь, сир! - воскликнул он. - За нами гонятся корноухие!

Король тоже повернулся и увидел отряд во главе с полковником Прайдом.

- Это конец! - прошептал он. Но Криспин уже соскочил со своей лошади.

-"Спешите, сир! - скомандовал он и в своем яром усердии спасти жизнь короля едва не стащил его наземь из седла.

- Куда? - спросил Чарльз, беспомощно озираясь. - Куда бежать?

Криспин уже принял решение. Без особых церемоний он схватил короля за руку, и, впихнув в дом, захлопнул за ним дверь и задвинул засов. Но крики пуритан на улице возвестили, что их успели заметить.

Король повернулся к Криспину, и в полутемном освещении прихожей тот заметил, что король хмурится.

- Клянусь судьбой! Вы затащили меня в ловушку!

- Не совсем, сир, - отвечал рыцарь. - Мы выберемся отсюда, когда придет время.

- Выберемся? - раздраженно отозвался Чарльз. - Но каким образом, сэр?

Его последние слова едва не потонули в шуме, который поднялся снаружи. К дому подошли круглоголовые.

- Через заднюю дверь, ваше величество, - последовал нетерпеливый ответ. Через дверь или окно, как вам будет угодно. Дом задней стороной примыкает к хлебному рынку, туда вам и надлежит отправиться. Но торопитесь, во имя Господа нашего поторопитесь, пока они не догадались и не отрезали нам путь к отступлению!

Тяжелый удар потряс дверь.

- Торопитесь, ваше величество! - взмолился Криспин.

Чарльз сделал несколько шагов в сторону черного хода и остановился.

- А вы, сэр? Я что, должен бежать один? Криспин топнул ногой и в отчаянии взглянул на короля.

- Другого выхода нет. Эта чертова дверь не продержится и секунды, если по ней хорошо стукнуть. А за дверью их буду ждать я, и во имя спасения вашего величества я постараюсь продержаться дольше, чем дверь. Да поможет вам Бог, сир! - добавил он мягко. - Да хранит вас небо и пошлет много счастливых дней!

И, упав на колено, Криспин приник к королевской руке горячими губами.

Град ударов обрушился на дверь. Одна доска отлетела в сторону, выбитая прикладом мушкета. Чарльз пробормотал какое-то слово, которое Криспин не уловил, и бросился прочь.

Едва он скрылся в длинном узком коридоре, как дверь окончательно поддалась и рухнула с оглушительным грохотом. В проеме показался один из нападающих молоденький пуританин, едва выросший из мальчишеского возраста. Он не сделал и трех шагов, как ему в грудь уперлось лезвие меча Криспина.

- Стой! Здесь нет пути!

- Прочь, сын Моаба, - последовал ответ пуританина. - Не то тебе не поздоровится!