Мысли, творящие сильную волю - Георгий Сытин

Впечатляющим подтверждением этой точки зрения была и яркая вспышка волевого усилия, возродившая умирающего тогда, в далеком теперь 1944 году солдата – Г. Н. Сытина – и ставшая краеугольным камнем его учения, его волшебных настроев, его бесценной практики.

А что заставило меня теперь так рьяно встать на сторону этих настроев? Попробую разобраться. Я уже сказал, что благоприобретенная аритмия докучала мне своими непредсказуемыми визитами все чаще и чаще. Когда после очередной ЭКГ аритмия получила в письменной форме «красивый» эпитет – «мерцательная», я несколько дней ходил удрученным, прислушиваясь к проявлениям в сердце «легализованной» квартирантки, попутно изучая ее характер.

Я разговаривал с носителями этого недуга, читал статьи в журналах, выискивал материалы в книгах. Встречал самые разные суждения. Где-то была успокаивающая информация: если следить, то можно жить. Диаметральная: аритмия грозит внезапной остановкой сердца, в Америке от нее ежегодно умирают 400 тысяч человек. Знакомый пенсионер со стажем сказал, что спасается только атенололом – обременительно, но жить можно. Другой, недавно ставший пенсионером, оптимистично отмахнулся: «А-а… Подумаешь! Смотри на жизнь проще. Не обращай внимания. Это все – отсюда». И выразительно повращал пальцем у виска. Врач, увидев результаты ЭКГ, спокойно резюмировала: «Надо было раньше приходить. Вот если бы год назад, еще можно было бы что-то сделать. А теперь до конца жизни – с лекарством. Аритмия, уважаемый, – это теперь ваше на веки вечные»…

Вот тут-то я и начал лихорадочный поиск способов избавления от недуга и вспомнил об отложенной когда-то книге Г. Н. Сытина с его настроями. Нашел новые и в одной из них прочитал цитату из заключения Института психологии Академии Наук РФ: «Методика Г. Н. Сытина дает возможность человеку управлять ритмом сердца, кровяным давлением, мозговым и коронарным кровообращением, другими физиологическими функциями». Минздрав рекомендовал методику Г. Н. Сытина при подготовке человека к физическим и нервным перегрузкам – в космонавтике, авиации, спорте, в Вооруженных Силах. И, конечно же, в обыденной жизни и в лечебных учреждениях. Мог ли я теперь, в свете новых знаний, отложить книги с настроями, не испробовав на себе воздействия этих настроев?!.

Как и на любую другую болезнь (читай, отклонение, нарушение здоровья), на эту, кроме общих настроев, воздействуют еще и адресные – специально направленные на исцеление аритмии. Пока я старался понять, что к чему, что сначала, что потом в применении ко мне, происходило осознание моего положения в поле настроев. Не скажу, что я сейчас полностью избавился от аритмии, но существенное облегчение явно почувствовал. А надежда на избавление от этой неприятности постоянно растет до почти полной уверенности в конечном положительном результате.

За эти месяцы у меня ни разу не появилось желания прибегнуть к лекарствам. Ночью ни разу не было ни одного приступа страха, как раньше, когда я просыпался в холодном поту и, навалившись областью сердца на ладонь, пытался уловить биения сердца. В лучшие времена я часто использовал такое положение, чтобы насладиться ритмичной гулкой работой сердца. По всему организму разносился радостный благовест от звучания сердца-колокола. А теперь, с приходом «другой» аритмии… Сознание замирало от предположения, что вот-вот сердце остановится, так слаб и неразборчив был пульс. Я садился на край кровати, лихорадочно и сумбурно соображая, что же делать.

И вот таких пугающих ситуаций после обращения к настроям – пока ни разу. Более того, я почти целиком уверен, что моя новая аритмия нервного характера, и полностью перенес акцент на настрои по оздоровлению нервной системы. Исчезла потребность по несколько раз в день измерять пульс. Если до настроев меня буквально тянуло к тонометру, то сейчас вспоминаю о нем эпизодически: надо бы вроде взять, – но часто забываю. И не мудрено: аритмия, видимо, действуя на общее состояние сердца, влияла и на артериальное давление. А так как со стороны давления я чувствую установившийся комфорт, то и не утруждаю себя лишними заботами. Вот если начнутся аномалии или потребуется сделать общий вывод…

Снова перестал пользоваться лифтом. Взлетаю на седьмой этаж без видимых осложнений в сердце. Если иду нагруженный сумками, не задумываясь, прохожу мимо лифта, даже если в это время двери его услужливо распахнулись. А в последние дни несколько раз «тестировал» себя в метро: как и до аритмии, поднимался по эскалатору, даже переходя на бег, – особых неприятностей в сердце не ощутил. Конечно, тщательно прислушивался к его состоянию. Приучив сердце всей жизнью к «лошадиным» нагрузкам, я, тем не менее, контроля за ним никогда не ослаблял. Да и сейчас, резко снизив нагрузки на него, я не прекращал бегать и заниматься гантельной гимнастикой, правда, особого удовольствия от этого не испытывая. Но вот меня снова неудержимо потянуло бегать и наслаждаться мышечной радостью от занятий с гантелями. И это, я думаю – да что думаю – уверен, глубоко убежден, это идет исцеление настроями.

Далее. Абсолютно исчезла бессонница, неприятные мысли во время которой еще несколько месяцев назад безжалостно истязали мою психику. А на душе возродилось ощущение светлой, спокойной радости, которое когда-то было естественным. Ощущение это дорогого стоит!

Если до настроев я стал неадекватно реагировать на внешние и внутренние раздражители, часто идя «вразнос», то сейчас удается спокойно, без надрыва осаживать взбрыкнувшего скакуна раздраженности. Нет, полностью я от этого не избавился, но теперь с усмешкой вспоминаю, как еще пару месяцев назад я взрывчато «заводился» и любая мелочь «не по мне» делала меня неуступчивым, чуть ли не разъяренным. От чего потом мучился, запоздалым придирчиво-мучительным анализом перегружая психику. Еще недавно не вылезавший из подобных ситуаций, сейчас смотрю на укрощенного во мне зверя с усмешливой снисходительностью. Это меня радостно обнадеживает: я на верном пути.

Окрепшая память… Но тут я хотел бы перенести наблюдения в чисто специфическую для меня сферу. Дело в том, что я почти всю сознательную жизнь тянулся к стихам. К чужим и к своим. Эмоционально-образное восприятие и отражение действительности стало необходимым для меня даже в таких непоэтических сферах как научно-техническая. И вот тут – два наблюдения по теме этих заметок.

Первое: пару лет назад я расширил запас выученных наизусть стихов С. А. Есенина и освоил десятка два стихов Н. С. Гумилева. Причем, заметил, что само заучивание стало процессом длительным, сопротивляющимся. Запоминание стало пробуксовывать. А во время пресловутой бессонницы ночами я повторял заученное. Но чем больше были перерывы между повторениями, тем труднее память справлялась с материалом. Пробуксовывало и припоминание. Потом какой-то внутренний голос, видимо, озабоченный состоянием организма, просигналил: не до стихов. Это угнетало. Попытка вспомнить стихи, заученные в последний раз, часто заканчивалась печальным итогом: так, отрывочно. Особенно Гумилев. И вдруг – всего через пару месяцев чтения настроев – все, к чему я ни обращался, пошло. Даже гумилевские баллады. Все 4 части его знаменитых «Капитанов» явились с небольшими задержками, а любимое мною «Шестое чувство» – вообще без помарок.

Дальше – больше. Не написав за последний год ни строчки (выступать публично приходилось много, но «с листа»: наизусть боялся), я вдруг почувствовал, что накопившийся запас требует выхода. А для меня это критерий нормального состояния психики. Теперь надо проверить, насколько неслучайно и устойчиво мое наблюдение.

Второе. Любое сильно заинтересовавшее меня явление я стараюсь освоить (осмыслить) в эмоционально-образной словесной форме. Почему-то в последние годы форматом такого осмысления мне стал нравиться «Венок сонетов». Может, потому что достаточная для раскрытия любой темы величина пространства и жесткая заданность формы не дают растекаться мыслью по древу и принуждают все время быть в теме. Так вот, для меня критерий таков: если соединились концы Венка (не говорю сейчас о технических нюансах), значит, овладел темой. Венки начали сплетаться. Пошли стихи и в других форматах.

Возвращаясь к настроям, могу с уверенностью сказать: они стали достоянием моего сознания и моей души. А раз так, значит, свято веря в их действенность, надо идти до конца, к результату, когда содержание настроя и твое состояние придут в соответствие. Это обязательно произойдет, если работать и работать над собой и верить в себя, бесконечно верить в целительные силы этих Божественных настроев – Творящих мыслей.

Приступить к освоению настроев, сделать первый шаг, может быть, кроме скепсиса, неверия в конечный результат, мешает проблема выбора: обилие систем со звучными, привлекающими и многообещающими названиями создает путаницу в растерянном сознании страждущих. Всем хочется ясным, понятным способом как можно быстрее добиться исцеления. А тут – что-то похожее на молитву. «Веками молились, да что-то мало исцелились! К тому же, времени-то сколько надо тратить»…