Все цвета радуги (Оракул Вселенной - 3) - Александр Соболь

Кончилось все так же внезапно, как и началось. Только стонали тягучим послезвучием расстроенные струны душ, которых раскаленным смычком коснулось чужое страдание такой немыслимой силы и остроты.

Зоров лежал в прежней позе, отвернувшись к стене.

Де Виньон, Чалмерс, Ларсен, Шароши, Эйфио, Троекуров и Ли Фунг тихонько вышли из каюты. Последней покинула ее Ольга Уинсток-Добровольская, задержавшись на пороге и долгим взглядом прощаясь с Зоровым. В ее глазах стояли слезы.

- Я догадывалась, какого рода боль терзает Зорова, - тихо произнесла Ольга, когда они вновь сели за стол в "кают-компании". - Любовь его и Джоанны, трагически оборвавшаяся смертью девушки, в которой Зоров винит себя... воистину великие страдания постигли его! А теперь все это помножено, возведено в степень нечеловеческих возможностей.

- Чем больше душа и сердце, тем острее они ощущают боль утраты и груз вины, - задумчиво заметил де Виньон. - А душа и сердце Зорова распахнулись в бесконечность... Вы обратили внимание на его глаза?

- На них невозможно было не обратить внимание, - сказал Эйфио. Физическое воплощение "ужаса бесконечности", о котором упоминала Ольга.

- Да, я употребила этот термин, но сейчас мне не нравится в нем слово "ужас". Теперь я убеждена, что Зоров не опасен для человечества, более того, он способен защитить всех нас... что он и подтвердил. И я ему верю. Человек или пускай даже нечеловек, - способный испытать такую боль, врать не будет.

- В таком случае каковы должны быть наши действия? - спросил Чалмерс, взглянув на Верховного Координатора.

- Пассивное ожидание, - коротко ответил де Виньон. - И по-прежнему максимальный режим секретности.

- Совершенно с вами согласен, - склонил голову Чалмерс с заметным облегчением. Возможная экспансия вовлечения в это дело все новых и новых лиц представлялась ему серьезной ошибкой.

Остальные члены Круга Шести молча кивнули. Решение было принято.

Глава 2

Рангар

Вторые Советники числом семь и Третьи Советники числом одиннадцать, сказав надлежащие по Ритуалу слова и совершив требуемые Ритуалом поклоны, поспешной вереницей преисполненных уважения к себе и своим обязанностям государственных мужей покинули Голубые покои императорского дворца. Рангар Ол проводил их взглядом и, когда за последним затворилась дверь, опустился в мягкое кресло и глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Его собственные обязанности Первого Советника Императора Скейвара-Изменившего-Путь в последнее время все более стали утомлять его. И вообще жизнь во дворце, среди обилия великолепия и роскоши, чем дальше, тем больше казалась ему беспросветно унылой, все чаще его одолевала скука, причин которой он не мог бы назвать при всем старании. Просто ему было скучно - и все. Хотя для любого человека на Коарме это выглядело бы весьма удивительно и непонятно. Потому что обладал Рангар властью практически неограниченной, Император без его совета разве что в уборную позволял себе сходить. А каста жрецов Сверкающих была распущена двенадцать лет назад и ликвидирована как институт власти. Весь спектр наслаждений и развлечений мог позволить себе Рангар Ол, но почему-то ему ничего не хотелось.

Из незаметной дверцы в глубине комнаты выскользнула Лада - такая же прекрасная, как и двенадцать лет назад, когда они бок о бок преодолели почти весь страшный кровавый путь, приведший Рангара в конце концов на таинственный остров Тарнаг-армар и завершившийся падением Цитадели Сверкающих, загадку вмешательства которых в ход цивилизации Коарма он так и не постиг по сей день.

Лада на мгновение приникла к Рангару, но прежнего наката оглушающей нежности он не испытал... он не раз уже ловил себя на том, что подобное состояние приходит к нему все реже, и он думал в таких случаях, что виной всему чересчур спокойная, размеренная жизнь, отчего слабеют мышцы, чувства и тупеют мозги, заплывая жирком сытости и комфорта. Ведь он знал, уверен был, что в душе его истинные чувства к ней не изменились, и он так же любит ее, как и двенадцать лет назад, но вот прорваться этим чувствам наружу будто мешало что-то... нужна крепкая встряска, думал он в такие минуты, даже не подозревая о том, что она близко, да только не "встряска", а нечто ужасное, для определения которого даже слова соответствующие подобрать трудно...

Он посмотрел на Ладу. Она глядела на него своими неправдоподобно синими глазами, и та же любовь, что и все эти двенадцать лет, светилась в них... вот только все чаще в последнее время в них гнездилась и грусть.

- Устал я, - сказал Рангар, отведя взгляд. - Пойду отдохну.

- Скоро закончатся уроки у Олвара, - робко напомнила Лада, - ты обещал потренировать его. Не будешь?

При упоминании о сыне в груди Рангара словно потеплело.

- Как это не буду? Обязательно потренирую! Только придет, поест, так пусть сразу ко мне идет.

Рангар встал и удалился в свой рабочий кабинет, куда без его разрешения могли входить лишь жена и сын, но и они старались не делать этого без крайней надобности. Рангар уединялся здесь в минуты особо тяжелых приступов непонятной ему самому и оттого тщательно скрываемой от окружающих депрессии и предавался либо воспоминаниям о событиях двенадцатилетней давности, либо думал о сыне. В такие минуты он едва ли не на полном серьезе считал, что Олвар - единственное светлое пятно в его нынешней жизни, делавшее ее не до конца беспросветной. Потом, конечно, эти приступы проходили, и он то бросался в объятия Лады, словно стремясь наверстать упущенное, то с утроенной энергией хватался за государственные дела. Но отношение к сыну от его собственного состояния не зависело.

Что касалось Лады, то, как он ни притворялся, что с ним все в порядке, чуткое женское сердце обмануть было трудно, и он не раз ловил на себе ее тревожные, вопрошающе-испуганные взгляды, а однажды застал жену плачущей. Тогда в его душе словно перевернулось что-то, он прижал Ладу к себе, осыпая поцелуями мокрое от слез родное лицо, и сделал-таки то, о чем она неоднократно, робко и в то же время настойчиво просила: снял кольцо Алзора с руки и запер его в шкатулку. Лада, чья любовь к Рангару граничила с обожанием, почему-то считала, что кольцо из Иномирья, в свое время столько раз спасавшее ее любимого и его спутников, сейчас лишь вредит Рангару, забирая силы и хорошее настроение, служит причиной приступов хандры мужа и даже некоторого (но для нее очень болезненного) охлаждения его к ней, Ладе.

Лада сильно воспрянула духом, когда кольцо оказалось в шкатулке, и на некоторое время их любовь вспыхнула с новой силой, сжигая как двенадцать лет назад и тем самым подтверждая ее догадки и опасения.

Рангар совершенно не разделял точку зрения жены касательно кольца, однако он не мог не признать, что каждый сеанс связи с Алзором погружал его в мрачное и унылое состояние, очень сходное с описанными выше приступами депрессии; это было так, будто в темной мрачной комнате приотворялась дверь, ведущая в блистающий, огромный и величественный мир, он бросался к ней... но дверь захлопывалась перед самым носом. Конечно, он мог открыть эту дверь, достаточно было его твердого решения и соответствующей просьбы Алзору... но он никак не мог решиться на этот шаг, ибо, помимо прочего, над ним висел долг, а это слово никогда не было для Рангара пустым звуком. Поэтому он резко ограничил число сеансов связи с Алзором, постаравшись объяснить тому причину (Алзор, конечно, все понял, но вот одобрил ли - Рангар сомневался).