Милицию вызывали? - Александр Шемионко

Саня задумался, после чего серьёзно заявил:

– Хорошо смеётся тот, кто смеётся без последствий, это раз. А два – я авторитетно заявляю, что милиции вчера не было, иначе проснулись бы мы сегодня не здесь. Хотя… всё может быть…

– Вот именно про это «может быть» я и говорю. Ладно, пойду, раздобуду что-нибудь съестного в буфете, а ты отзвонись, всё же, своему другу, – Генка сунул в карман полиэтиленовый пакет, сделал руками жест, означающий заряжание невидимой винтовки, и со словами «Пойду, добуду немного медвежьего мяса», вышел из комнаты.

Белозёров в раздумье потоптался на одном месте, как кот на мягком одеяле, и, бросив на кровать полотенце и зубную щётку с пастой, побрёл на первый этаж к ближайшему телефону-автомату…

Телефонный звонок застал помощника дежурного по отделу младшего лейтенанта милиции Крылова в тот момент, когда он своим каллиграфический почерком делал запись в служебном журнале о вчерашнем выезде в общежитие. Он взял левой рукой трубку и, прижав её к уху плечом, не отрываясь от заполнения журнала, представился:

– Милиция, младший лейтенант Крылов.

– Привет Виктор, это Белозёров Александр, – услышал он знакомый голос.

– Саша, извини, мне некогда, я смену сдаю, давай вечером «созвон» и встретимся. Договорились?

– Понял, Витя! Только один вопрос, как у студентов говорится «на засыпку», вчера вызов был на общежитие «Гортелефонстроя»?

– Так, – в телефоне установилась длинная пауза, – значит, это у тебя дочка родилась, Белозёров? Поздравляю!

– Да, а ты откуда знаешь? – удивился Саня, так и не получив ответ на поставленный вопрос.

– Да уж знаю! Короче, хулиган в погонах, вызов был, но для вас всё пока обошлось. Только рекомендую больше так не делать. Как ты там говоришь? «Хорошо смеётся тот, кто смеётся без последствий»? Да? Считай, что с моей стороны, это была профилактическая беседа в порядке предупреждения дальнейших правонарушений. Пока без последствий. До связи.

Повесив телефонную трубку, Крылов взял журнал и, выдохнув своё любимое «Ёхооо…хо», дописал:

– Двадцать два тридцать. Выезд в общежитие «Гортелефонстроя». Громко играла музыка. Причина нарушения устранена до приезда наряда милиции. Жильцы разобрались на месте сами, заявлений не поступало…

И засмеявшись, вслух добавил:

– Потом все братались и пели гимн Советского Союза. Эх, пивка бы сейчас…с креветками.

А со стенгазеты, вывешенной в пролёте лестницы между первым и вторым этажом, всем входящим в общежитие «Гортелефонстроя» и выходящим из него, поднимали настроение фотографии улыбающихся людей в смешных позах, строящих друг другу «рожки» и показывающих фиги. Люди на фото почему-то веселились под грозной надписью «Они позорят наш коллектив»…

Ох, рано встает охрана

Ангел

Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Саня Белозёров служил в милиции в должности дежурного офицера пульта централизованного наблюдения уже около года и успел, как говорится, «пообтереться». Суточные дежурства, ночные бдения, неожиданные выезды по тревоге на охраняемые объекты – всё стало обыкновенной рутинной работой.

В течение дежурных суток только он имел официальное право на сон, т. к. дежурил полные сутки, а остальные сотрудники – по двенадцать часов. Можно было официально прикорнуть на пару часиков, и Саня обычно выбирал для отдыха время с 4.00 до 6.00. Самое гнусное время суток, когда, после суматошного дня, мозги уже просто отказываются работать. Если в этот период на пульт охраны поступали тревоги с незначительных объектов, то его даже не будили. На выезд отправлялась так называемая «группа задержания», которая базировалась на пульте охраны и не выезжала на маршруты патрулирования. В группу входили милиционер-водитель автомобиля и «штурман», обычно сержант милиции, выполнявший основную работу по проверке «тревожных» объектов. «Штурман» держал связь с центральной радиостанцией, выяснял причину поступления сигнала тревоги с объекта и, при необходимости, осуществлял с напарником задержание преступника или подозрительных лиц, находящихся на охраняемом объекте. Строго обязательный выезд дежурного офицера с группой задержания был необходим только при «сработках» сигнализации в банках и ряде государственных учреждений города.

Рабочее место дежурного офицера располагалось на пульте централизованного наблюдения или, коротко, ПЦН. ПЦН представлял собой помещение с огромным количеством аппаратуры, на которой постоянно мигали многочисленные разноцветные лампочки, бесконечно трезвонили телефоны, трещала и бубнила радиостанция. Хозяевами всего этого механического ужаса были дежурные диспетчера ПЦН, по обыкновению, молодые и физически выносливые девчонки, потому что выдержать этот «дурдом» в течение всей рабочей смены можно, наверное, только в молодом возрасте. Были женщины и в «летах», но их можно было пересчитать по пальцам.

Пик нагрузки обычно приходился на утро и вечер, когда предприятия и частные квартиры ставили или, наоборот, снимали с охраны. Вот тогда в этот водоворот затягивало всех сотрудников, дежуривших на смене. Со всех сторон слышались телефонные звонки, щёлканье различных кнопок на аппаратуре, и переговоры по телефонам и радиостанции, сливающиеся в сплошную какофонию:

– «Нева сорок девять», сняты с охраны. «Атлас восемнадцать», охраняетесь. «Нева четыре», не взялись под охрану. Вернитесь в помещение, проверьте, не открылась ли где форточка, и попробуйте сдать снова. «Атлас четырнадцать», охраняетесь. «Нева четыре», опять не взялись, если не можете сдать под охрану, то ждите, высылаем техника и не уезжайте, а то поедете ночью сами – у нас дежурный автомобиль в ремонте. Не ругайтесь, наверняка, где-то опять сами датчик случайно оторвали. До связи. «Сто восемьдесят первый», я «Жигули», проверьте, Заводская восемнадцать, почта, сработала тревожная кнопка. «Нева четыре», ну наконец-то, охраняемся, можете ехать домой, счастливо, до завтра. Слушаю тебя, «сто восемьдесят первый», поняла, девочки случайно нажали на «тревожку». Вставьте им «чопик» для профилактики и возвращайтесь на базу…и т. д. и т. п. Дзынь, дзынь, дзынь…

Ближе к ночи становилось всё тише и тише, телефон звонил все реже, и можно было немного расслабиться и даже попить чаю, предварительно блаженно потянувшись, как проснувшийся на завалинке кот.

Саня долго смаковал чай из гранёного стакана в красивом, металлическом подстаканнике, украшенном гербом Советского Союза, и смотрел в окно.

За стеклами темень несусветная и мороз. Под светом фонарей казалось, будто воздух колышется, как прозрачный студень, в котором можно разглядеть редкие кусочки из людей и животных. Из выкопанной траншеи теплотрассы поднимались клубы пара, а вместе с ними и отборный мат – там работали коммунальщики, ещё раз подтверждая русскую поговорку «Готовь сани летом, а теплотрассу зимой». Нет, вроде не так… Ну, да ладно, бог им в помощь. Вон бездомный пёс носится в поисках пищи и тепла. За котом погнался, бомжара. Повезло котику, что открыто подвальное окошко, ишь, как лихо туда сиганул, как на крыльях. Вжжиик! Да, остался пёсик без ужина. Надо посмотреть в холодильнике, где-то у девчонок были остатки колбасы…

В промежутках между телефонными звонками, девчонки болтали через всю аппаратную о своем, «о девичьем». Не хочешь – услышишь! Саня вполуха их слушал, иногда бросая отдельные реплики и шутки. Они, называя его не по званию, а просто по имени, без официоза, просили то чайник долить, то сполоснуть стакан. Саня не обижался и всегда выполнял их просьбы. Девчонкам же нельзя было отойти от аппаратуры, вдруг будет звонок или пройдет «сработка» на пульте и поступит сигнал «Тревога». Исключение составлял только поход в туалет. Туда и «быстро», как только могут делать это женщины…назад, пока тебя подменяет дежурный офицер.

В дневное время, когда на работе находилось старшее руководство, никто себе никаких вольностей не позволял. Называли Саню только «товарищ младший лейтенант» и исправно показывали своё служебное рвение. Но сейчас ночь и, как в сказке про Золушку, карета превратилась в тыкву, а сотрудники в крыс…, нет, скорее в мышей, которые в изобилии водились в подвале под ПЦН и иногда своим приходом «осчастливливали» девчонок, к великой радости милиционеров дежурной группы задержания. Милиционеры становились героями в округлившихся от ужаса глазах девчонок, когда, вооружившись шваброй и веником, под громкий визг всей дежурной смены, гоняли маленьких тварей между аппаратурой и столами. Обычно эта охота кончалась тем, что от аппаратуры отрывался какой-нибудь небольшой «проводок», ну, естественно, сам отрывался, и приходилось вызывать техническую службу для ремонта и настройки оборудования, но об этом все молчали. Дело – то житейское.

В помещении ПЦН тепло и сухо от нагревшейся аппаратуры и батарей отопления, а за окном мороз минус двадцать шесть. Нет, вон вроде пошёл небольшой снежок, значит, немного потеплеет, примета верная.