Ассистент - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она заскулила, снова прижалась ко мне.
— Тише, тише, — заверил я. — Не торопись, я ему точно отомщу.
— Я слышала, — она наклонила голову и потёрлась о моё плечо. — Спасибо тебе…
Наверное, примерно в тот момент я уже решил, что когда-нибудь я её точно поцелую. Скорее всего, чувство родилось больше от жалости и желания успокоить, но я сдержался. Я до сих пор берег свои отношения с Аллой и давние чувства к Нинель Кирилловне, но мне стало понятно: с этой темнокожей красоткой мы уже повидали достаточное количество дерьма, чтобы сблизиться как минимум на время. Но не здесь и не сейчас.
Вот когда мы станем свободными… возможно, я не ограничусь одним поцелуем. Только бы не разлучили, подумалось мне.
— Вам повезло, — сказал англичанин. — Этот мерзавец явно искал кого-то в публичный дом. Вероятно, русских они не любят, потому что считается, что они строптивы. Либо что русских будут искать. А вас же будут искать?
— Очень на это надеюсь, — кивнул я. — Какой у вас навык, кстати? Если не секрет.
Англичанин потупил взгляд.
— Это не очень приличный вопрос, но я отвечу, тем более, мы вряд ли в следующий раз увидимся. Я могу… то ли дышать под водой, то ли задерживать дыхание на полчаса. До сих пор не до конца понимаю, как это возможно. Я становился чемпионом университета дважды, прежде чем это вскрылось. Ещё, судя по всему, открыл в себе лекаря — буквально на этой неделе, в ходе пути я подвернул лодыжку и едва шагал. Но по дороге напевал колыбельную песню, которую мне пела няня в детстве, когда я сломал позвоночник…
Он рассказывал ещё несколько историй про себя и про прошлые экспедиции, чтобы как-то развлечь Самиру, я пересказывал ей отдельные эпизоды. Мимо нас прошли ещё две процессии, но надолго не задержались. Но ждать долго не пришлось — подъехал внедорожник, из которого выгрузился следующий покупатель.
Глава 3
Вернее, покупатели. Главный был европеец — высокий, худой, светловолосый, и, судя по выправке — офицер, или действующий, или отставной. Его сопровождали мулат и не то метис, не то азиат, которые были одеты в лёгкие защитные костюмы и держали в руках ружья. Главный остановил свой взгляд сначала на мне и спросил:
— Welh Nasion?
— Russich, — ответил я, сообразив, что он спрашивает нацию.
Тот поморщился, сказал:
— Jeg Beileid.
Перевести я не смог, но Самира фыркнула и прошептала:
— Сочувствует он… пусть засунет своё сочувствие…
— Excuse me… Entschuldigung! — заворочался англичанин.
Европеец тут же переключился на него, поменявшись в лице. Диалог на какой-то странной смеси английского и норманнского состоялся примерно следующий:
— Вы европеец? Англичанин?
— Да-да, именно. Я учёный, историк, моя фамилия…
— Я из норвежской разведывательной миссии, спецназ поиска и контакта. Вы из союзной нации, я обязан вас спасти. Сейчас попробую уговорить этих швайне.
Дальше был длинный и весьма напряжённый разговор через переводчика с нашим продавцом, пару раз они даже вскидывали ружья, но вскоре все сошлись на какой-то цене, из рюкзака европейца выудили десяток небольших свёртков, которые отправились в руки сиамцу.
Гриллз поднялся, расплываясь в благодарностях. Европеец небрежно бросил подбежавшим слугам, указав на цепочки, видимо, приказывая снять.
— Нельзя! — завопил сиамец. — Снимите у себя на месте!
Снова скандал, снова вскинутые ружья, пока, наконец, цепочки не развязали, а Гриллз с довольным видом принял вертикальное положение и размял конечности.
— Спасибо, спасибо! — чуть не прыгал он, затем обернулся к нам, уже садясь в машину. — Постараюсь сообщить в консульство. Берегите друг друга. Да пусть вас спасёт Бог.
— И вам не хворать, — сказал по-русски я.
Почему-то мне показалось, что он обязательно забудет о нас и вряд ли кому-то будет говорить. Спасение если и стоит искать, то совсем не здесь и не у этих людей.
У кого-то посерьёзнее.
Наш покупатель был, наверное, шестым или седьмым из остановившихся у нас. Это были трое офицеров-азиатов в чёрно-красной униформе. Я узнал флаг на рукаве.
Это был флаг Японской Империи.
Они прибыли не на джипе, а пешком, как я потом понял, из порта. Один из пришедших, самый высокий, с седыми короткими усами, тут же встретился со мной взглядом.
— Росья? — безошибочно определил он.
— Угу, — кивнул я.
— Дволянь?
— Дволянь, — согласился я.
Он тут же небрежно махнул рукой сиамцу, пробубнив что-то. Судя по жесту это можно было перевести примерно как «заверните».
Тут же подбежали трое, подняли, потащили куда-то, другие достали и протянули сиамцу оплату, и процессия медленно двинулась по улице, унося меня из-под навеса. Краем глаза я заметил, что сиамец также достал откуда-то из хижины и вручил японцам какой-то пакет. Неужели личные вещи?
На миг я задумался — стоит ли что-то сказать Самире на прощанье. Стоит ли подвергать её опасности, выдавая то, что мы знакомы. И стоит ли прощаться в принципе. Как это не цинично звучит — может, это лучший и самый безопасный для неё вариант покупателя?
В нашей ситуации то, что интересовали исключительно русские, могло говорить о чем угодно. От особого отношения в плане дипломатии до особо-извращенных предпочтений в области группового секса и каннибальской гастрономии. Но не прошел и миг, как всё решилось за меня.
— Эльдар!! Не-ет! — заорала Самира.
Главный японец поднял руку, и процессия тут же остановилась. Развернулся, подошёл к навесу — диалога я не видел, но мог услышать.
— Росья?
— Hai, hai! Tashikani!
— Дволянь?
— Hai!
Затем — снова диалог с сиамцем. Всё это время трое носильщиков-солдат стояли смирно и ждали, почти не шевелясь, словно муравьи, схватившие большую гусеницу. Держали, надо сказать, весьма бережно и в жутко-неудобных позах. Капля пота со лба одного из них упала мне на плечо, я скосил взгляд, усмехнулся и спросил:
— Что, тяжко, да?
Тот поджал губы и даже не посмотрел на меня. Вскоре движение возобновилось.
— Я тут!! — крикнула Самира. — Меня взяли! Я так боялась, что нас разлучат!
— Хорошо! Как ты думаешь, кто это?
— Военные! Это офицеры армии Великой…
Она осеклась, я услышал японскую речь.
— Самира? — переспросил я.
На этот раз я едва расслышал, что она сказала.
— Он сказал, что если я буду кричать — ему придется применить силу, и что я должна вести себя достойно и сообразно с сословием.
— Ничего, Самира. Мы ещë успеем поговорить.
Уточнение, что офицеру «придётся» применить силу, если, конечно, это была прямая цитата — вселило осторожный оптимизм. Значит, мы попали не к откровенным мясникам, а к лицам чуть более цивилизованным. И интуитивное желание Самиры остаться со мной рядом могло оказаться верным.
Нас несли обратно к морю. Странно, но мешки на голову надевать не стали, и мы теперь видели весь маршрут. Между песчаных скал, затем куда-то вниз по узкой дороге по берегу неглубокого каньона, и к бухте, огороженной от моря двумя высокими холмами. Когда мы спускались к ней, я заметил стайку дельфинов, резвящихся у выхода из бухты. Идиллия! Если бы не завязанные артефакторной цепочкой руки.
В бухте была оборудована небольшая пристань и виднелись три судна. Одно утлое, рыболовецкое, с косым парусом. Одна весьма ухоженная, но небольшая яхта, скорее, прогулочный катер, вероятно, принадлежащий одному из покупателей.
И здоровенный, в метров сорок длиной военный корабль. Крашеный в серо-бурые цвета, с надстройкой обтекаемых форм в стиле «стеллс», ощетинившийся зенитками и пулемётами. Я затруднился ответить, как это классифицировать, как военный катер, или же как небольшой корвет. Над ним развевался тот же красно-чёрно-белый флаг с полусферой и лучами, что и на рукавах солдат, и не возникало ни малейших сомнений, что несут именно туда.
Интересно, как такая громадина прошла Маныч-Аустралийский? Насколько я знал, пролив в Оранжевое море стерегла российская эскадра. Наверняка здесь не обошлось либо без «наших новоизраильских коллег», как обычно выражались говорящие головы в новостях, либо без мощных сенсов, возможно, аборигенов, которые каким-то образом притащили судно с восточного берега континента. Гипотетически, решил я, корабль можно было упихнуть в полуразобранном виде на несколько фур или даже в приличных размеров транспортный самолёт. Так что появление такого судна в замкнутом полудиком море на континенте, не подчиняющимся привычным мне политическим законам XXI века — было вполне объяснимым.
Внесли по трапу на первую палубу, офицер скомандовал сворачиваться
