Убежище чужих тайн - Валерия Вербинина

– Мне жаль эту девушку, – сказала Амалия, думая о сегодняшней гостье. – Я о мадемуазель Делорм. Ей будет очень нелегко…

– Ах, скажите пожалуйста! – вскричал Казимир разъехидственным тоном, театрально воздевая руки. – Подумать только, и что же с ней произошло? Ах, ну да, конечно! В ее жизни объявился безутешный отец, который жаждет осыпать ее золотом. Есть, правда, маленькая закавыка – папаша то ли убил мамашу, то ли не убил. Да какая разница в конце концов? – спросил дядюшка, резко меняя тон. – Мать она в жизни не видела, а если бы та осталась жива, то, скорее всего, наша гостья все равно бы ее никогда не увидела. Папаша, возможно, убийца, но, по крайней мере, у него есть весомые аргументы, чтобы загладить свою вину. Деньги! Много денег! А если кто сейчас скажет, что деньги – это вздор и ничего не значат в этой жизни, пусть отдаст мне все свои капиталы, до последней копеечки! Что? Нет желающих? Все сразу же притихли? – грозно вопросил Казимир воображаемую публику. – То-то же!

Закончив это импровизированное выступление, дядюшка Амалии рухнул в кресло. Он разгладил складки на халате, расправил кисти пояса и вытянул руки вдоль подлокотников, с иронией глядя на племянницу снизу вверх.

– Дядя, нельзя все мерить только деньгами, – сказала молодая женщина серьезно.

– Все – нельзя, – согласился Казимир. – Но многое – вполне можно. – Он прищурился. – Или ты всерьез думаешь, что, если наша гостья каким-то чудом выяснит, кто именно зарезал Луизу Леман, это поможет воскресить жертву?

– Ты опять передергиваешь, – терпеливо сказала Амалия. – Точнее, упрощаешь. Ты ведь прекрасно понимаешь на самом деле, почему она здесь. Несправедливость возмущает человека, а уж когда это касается кого-то из близких…

– Справедливость вообще не является условием существования этого мира, – отрезал Казимир, который сегодня, судя по всему, был настроен на боевой лад и вовсе не собирался уступать. – Прости меня, но боюсь, что с точки зрения вселенной нет никакой разницы, существует Луиза Леман или нет.

– Или ты, например, – поддела его Амалия.

– Ну и кто теперь передергивает? – хмыкнул Казимир, откидываясь на спинку кресла. – Боже мой, ты, кажется, восприняла порыв этой дурочки всерьез. Держу пари, что ты уже собираешься ей помогать! – Амалия вспыхнула. – Да пойми же ты, она не хочет узнать правды, потому что та уже ничего не изменит. Да, я настаиваю: никакая правда ей не нужна, но вот эта неприятная иголочка, которая зовется совестью… Вот она и заварила всю эту кашу! И не Луиза Делорм по своей воле прокатилась из Парижа в Петербург – это ее неспокойная совесть притащила девушку сюда. Дальше малышка создаст видимость действий, ничего не добьется и уедет восвояси. Главное – создать видимость, чтобы у чертовой совести был повод успокоиться: ага, ты же видишь, дорогая совесть, я не сидела сложа руки, действовала, но ничего не нашла, поэтому тебе лучше угомониться и знать свое место! А виноват во всем этот дурак Мокроусов! Он всегда был кретином, несмотря на свои замашки хозяина жизни… Кретином он и умрет! Если бы он проявил хоть немного такта, то мог бы подать эту историю совсем иначе или устроить так, чтобы дочь вообще ничего об этом не узнала. Но у этого человека, – нараспев проговорил Казимир, и его глаза сузились, – просто поразительный талант из всех возможных вариантов выбирать самый скверный. И ладно бы страдал от этого он один – нет, окружающим почему-то всегда еще хуже! Ты заметила, я надеюсь, у дочери все в жизни было прекрасно, пока он не появился?

– Скажи, – не утерпела Амалия, – у тебя есть какие-то причины его не любить?

– Это был 1864 год, – придушенным голосом напомнил Казимир. – Напоминать, что было накануне? Польское восстание на западе Российской империи. А моя сестра замужем за русским, и живем мы среди русских помещиков. Каждый вечер встречались или у кого-то из соседей на вечере, или за картами, или за ужином. Среди них попадались очень даже разные люди, но думаешь, хоть кто-то из них прохаживался насчет нашего с сестрой польского происхождения или шутил по поводу того, почему мы до сих пор не удрали в Париж вместе с зачинщиками мятежа? Только один человек позволял себе такие выходки: Сергей Петрович Мокроусов, и он страшно гордился своим остроумием.

– Ты мог вызвать его на дуэль, – хладнокровно заметила Амалия и стала с интересом ждать, как именно изворотливый дядюшка попытается оправдать свое категорическое нежелание выходить к барьеру. Однако она недооценила коварство своего родича.

– Я не успел, – не менее хладнокровно парировал Казимирчик. – Это сделал твой отец.

Амалия открыла рот:

– Папа стрелялся с Мокроусовым на дуэли?

– Ну да. Твоего отца, вообще говоря, было нелегко вывести из себя, но Мокроусову это удалось.

– Я правильно понимаю, что после дуэли этот любитель шуток утратил к ним интерес?

– Скажем так: теперь он остерегался задевать твою мать и меня, зато отыгрывался на других.

– Маму? – Амалия нахмурилась. – Чем она ему не угодила?

– Адочка была красавицей, да она и сейчас красавица, – объявил Казимир. – А Мокроусов был уверен, что все женщины от него без ума и стоит ему только пальцем поманить любую, все будет как он захочет. А твоя мать его высмеяла, при всех, очень зло высмеяла. Ух, как он взбесился – надо было видеть, как засверкали его глаза! Луиза подошла что-то у него спросить, а он взял поднос с едой и швырнул ей прямо на подол нового платья. И поверь мне, это не было что-то из ряда вон выходящее – такие фокусы он проделывал постоянно. Говорю тебе об этом, чтобы ты не питала на его счет иллюзий, когда он появится.

– Насколько я поняла, он сейчас в Париже. С какой стати ему приезжать сюда?

– Да с такой, что, когда ты убийца и твое преступление кто-то берется расследовать по новой, ты поневоле будешь волноваться, – пожал плечами дядюшка. – Или он убийца, или сообщник – третьего не дано. И не надо меня убеждать, что Яков уже старый, в сумерках видел не того человека или вообще ошибся. У Якова всю жизнь было орлиное зрение!

Глава 3. Особняк

– Должен признаться, я не понимаю, чем тебя так заинтересовала эта история, – заметил Александр Корф на следующее утро, когда жена рассказала ему о визите Луизы. – Обыкновенная уголовщина, а то, что в ней оказался замешан дворянин, вовсе не делает ему чести. Впрочем, если правда то, что я о нем слышал в свое время, рано или поздно все бы неминуемо закончилось чем-нибудь подобным.

– А что ты о нем слышал? – спросила Амалия с любопытством.

– Он получил очень хорошее образование, – сказал Александр, – много путешествовал по Европе и из одной такой поездки привез с собой домой эту Луизу Леман. Сергей Петрович жил с ней, а также время от времени и с другими женщинами, потому что привык ни в чем себе не отказывать. Впрочем, всякий раз он все равно возвращался к Луизе. Потом он встретил Надежду Белозерскую, которая незадолго до того вышла замуж за Виктора Кочубея. Надежда была не то чтобы красавица – рыжеватая и низкорослая, с тяжелыми скулами, – но при всем при том умела себя подать, мужчинам с ней было очень интересно. Виктор ее надежд не оправдал, потому что много пил и проматывал деньги в карты, она переключилась на Мокроусова. С его связями, если бы он захотел на ней жениться, он бы мог добиться того, чтобы ей быстро дали развод. Тут Луиза, очевидно, встревожилась. У нее самой были виды на Сергея Петровича, и она вовсе не собиралась возвращаться домой, оставив его сопернице. Что было дальше, тебе уже рассказали. За убийство в конце концов осудили бывшего слугу, и он даже сознался в этом, но я не думаю, чтобы хотя бы дюжина человек из хорошего общества приняла его слова за чистую монету.

– То есть мы опять возвращаемся к тому же, – вздохнула Амалия. – Сергей Мокроусов или Надежда Кочубей? Вот в чем вопрос!

– Да нет там никакого вопроса, – сказал Александр уже с досадой. – Пойми же ты наконец: они оба виноваты, и совершенно неважно, кто из них именно убил Луизу физически. Мужняя жена не должна вешаться на шею постороннему мужчине, пусть даже у него не было бы любовницы, а порядочный мужчина не должен так обращаться со своими женщинами, как Сергей Петрович.

– Может быть, ты и прав, – задумчиво заметила Амалия, глядя на букет в фарфоровой вазе, стоящей на столе, – но для Луизы Делорм все-таки есть большая разница в том, кто убил ее мать, отец или кто-нибудь другой.

– И что она намерена предпринять по этому поводу? – довольно сухо спросил Александр.

– Она сообщила мне, что была у французского посла и обсудила с ним свою ситуацию…

– Наверняка изрядно его при этом озадачив, – хмыкнул Александр.

– Возможно, но не будем отвлекаться. В посольстве ей показали кое-какие бумаги, ведь Луиза была французской подданной, и посол следил за ходом следствия. Также посольские служащие выяснили, что мой дядя Казимир живет в Петербурге, и мадемуазель Делорм решила с ним об этом поговорить. Его имя упоминалось в материалах по делу.