Боль - Ольга Богуславская

Если он вполне отдавал себе отчет в том, что делает, значит, приехал на Партизанскую улицу, руководствуясь соображениями глубоко продуманными?

Но разве не было у него, человека, имеющего прямой доступ к оружию, более простой и верной возможности расправиться с тем, кого он мог считать своим обидчиком?

Если Краузов замыслил убийство соперника, то все, что он сделал в дальнейшем, можно назвать демонстрацией беспомощности — именно в связи с отсутствием самой простой логики.

Да, вооруженная беспомощность.

Изо дня в день боролся он с надвигающимся роковым для него распадом семьи. Наконец, благодаря его непростым усилиям, достигается желанная цель — жена соглашается вернуться. Причем договор носит отнюдь не платонический характер. Жена провела с ним неделю и сама — я это подчеркиваю — сама сказала, что разводиться не хочет.

Казалось бы, все. Жена, которую он любит, и дети, которых лелеет, все вернулось к нему.

В мгновение ока доверчивость его терпит безусловное поражение, когда он оказывается на пороге злосчастной квартиры на Партизанской улице.

Разрешилась ситуация, имевшая для него жизненно важное значение.

Еще раз спрашиваю: можно ли считать бесспорным утверждение экспертов, что состояние Краузова не достигло глубины физиологического аффекта? Не знаю, как может вместить сознание убийство трех ни в чем не повинных людей. Не знаю, как Алексей Краузов с этим живет и как с этим вообще можно жить.

Но, хотим мы этого или не хотим, нам придется согласиться с тем, что это — дело его души, а наше дело — совсем другое. Или должно быть другим.

Почти все мы материалисты по убеждениям.

А судьи — профессиональные материалисты. Делом их жизни является способность оценить человеческий поступок. И материалистам ли не знать, что, не оценив намерений, поступок оценить КАК ДОЛЖНО не удастся.

Не удавалось ещё никогда и никому.

Кто бы мне объяснил, для чего они уговаривали Федорова поехать с ними?

В голову приходит одна-единственная глупость: у Татьяны было шесть сумок. Две — Виктору, две — ей и две — как раз Паше, Павлу Федорову, сослуживцу, который 28 марта 1991 года приехал в контору отделения перевозки почты, чтобы получить компенсацию к зарплате, а заодно встретить Татьяну Вакуленко и Виктора Филина, которые вернулись из очередного рейса.

Татьяна работала заместителем начальника почтового вагона, а Виктор и Павел — проводниками-электромонтерами.

Федоров встретил их на перроне, все вместе они выпили в вагоне по случаю окончания рейса, а потом Таня и Виктор стали уговаривать Федорова поехать к ним в гости, в Новый Снопок.

Федоров долго отказывался, но в конце концов принял приглашение с условием — его познакомят с какой-нибудь женщиной. Татьяна обещала.

Приехали. Снова выпили. Татьяна побежала за сынишкой.

Когда Татьяна с Ваней пришли, Паша с Виктором чистили картошку, на столе было сало, водка — вот-вот начнется ужин. Но двое из четверых были расстроены, и не скрывали этого: четырехлетний Ваня расплакался из-за того, что мама не привезла ему джинсы, а Паша ждал, что Татьяна выполнит обещание — приведет подругу.

Подруга сначала идти отказалась — все-таки был поздний вечер. Но Татьяна уж очень, очень настаивала — сослуживец в гости приехал, хороший парень, сидит один и скучает.

Хороший парень подруге не понравился. Он был хамоват и чем больше пил, тем откровенней становилось хамство.

Приятное знакомство завершилось небольшим приключением: Таня и Павел поспорили, когда у Тани следующий рейс, и недовольный ответом Павел бросил ей в лицо спичку. Подруге это не понравилось, и она собралась домой — не тут-то было: Павел сказал, что не отпустит. На дворе было темно, и, воспользовавшись минутным замешательством, она бросилась бежать в надежде, что он потеряет её из виду. Так оно и вышло. Около часу просидев в поленнице и убедившись, что поиски прекращены, она побежала домой, то и дело оглядываясь…

А в это время дорогой гость искал выход кипевшей страсти. Надо было срочно найти замену вероломной подруге, и он отправился в спальню, где Татьяна укладывала ребенка спать.

"Я предложил ей утрясти этот вопрос" — так Федоров сам определил суть короткого разговора, состоявшегося в спальне.

Татьяна ответила отказом, но дело неожиданно приняло художественный оборот.

Федоров не видел, что в это время за спиной у него появился Виктор. По всем правилам ему следовало бы дать Федорову по морде. Этот простейший аргумент мог спасти жизнь всем, и каждый раз я спотыкаюсь об эту сцену в спальне, точно её вписал кто-то умный и добрый, от всей души желавший направить течение событий по другому руслу.

Федорову ведь не впервой было получать по морде — точней, как следует из документов, как правило, он получал по голове ("Со слов испытуемого, в 1981 году дважды о его голову разбивали бутылку", лист дела 270). Но и по лицу тоже случалось — напиваясь до положения риз, он никогда не помнил, где был, в каком подъезде ночь ночевал и кто его перед этим "отоварил".

Но Виктор Филин подсказки судьбы не услышал.

Ограничившись небольшой перебранкой, решили ложиться спать.

Татьяна с сыном и Виктор устроились на большом диване втроем, а Федорову постелили в соседней комнате.

В старину романисты, пока их герой спал, любили рассказывать историю его жизни.

Я не романист, да и подонок мой не спит, а так, ворочается в полудреме, — но прежде чем вы узнаете о главном деле его жизни, стоит, я думаю, познакомить вас с увертюрой. Божественных звуков не ждите, буду скрести ножом, вроде того что был у Федорова в кармане, с малиновой ручкой, — так вот, буду скрести ножом по бутылочному стеклу. Такие будут звуки.

Его отец умер от отравления этиловым спиртом. Ребенок рос болезненным, необщительным, в начальной школе учился слабо. Был повышенно возбудим. В возрасте 11–12 лет имел травму черепа.

С 12 до 16 лет состоял на учете в Долгопрудненской психбольнице с диагнозом "психический инфантилизм" — это особенность психического склада личности, обнаруживающей черты, свойственные более раннему возрасту: эмоциональную неустойчивость, капризность, незрелость суждений и подчиняемость.

Хроническим алкоголиком он стал, ещё будучи подростком. Дважды лечился, однако выпивать не перестал и пил много, часто и никогда не помнил, где был, что делал, с кем дрался и кто забрал магнитофон, шапку, куртку…

Из акта стационарной судебной комплексной психолого-психиатрической экспертизы: "Мышление испытуемого конкретное, последовательное, запас знаний и круг интересов ограничен. Условный смысл пословиц понимает буквально"…То есть вменяем, горячее от холодного отличает моментально, но возбудим, злобен и туп.

Остается только гадать, что общего было у Татьяны с этим толкователем пословиц. Скорей всего, общее было у Виктора, за которого она собиралась выйти замуж и с которым около полугода жила в своем доме вместе с сыном от первого брака.

Виктор тоже любил выпить.

Вот они и выпили.

Но заснуть Федоров не мог.

"Я не проснулся, а как бы это сказать… состояние у меня было такое полудремное, и я очнулся как от толчка, как будто бы меня кто в бок толкнул. Встал и пошел на кухню. Покурил. Во мне была какая-то злость. Злость ни на кого, а злость в себе… Объяснить, чем она была вызвана, я не могу. Просто злость…Потом пошел в спальню, где они спали… В спальне горел тусклый свет. Когда зашел, то у меня была небольшая злость на Филина. Возможно, из-за того, что он счастливый лежит с Вакуленко… То, что он с женщиной лежит, а я один".

Небольшая злость на Филина возникла не тогда, когда зашел в спальню, а раньше. Иначе откуда бы взяться ножу, который до того лежал в кармане его куртки.

Есть одна характерная деталь: подушка, на которой он спал, оказалась истыкана ножом. Он в бешенстве изрезал подушку, однако ему не полегчало.

И тогда он пошел в спальню.

Подойдя к кровати, он ударил Виктора в шею. Ударил трижды, отчего тот упал на пол.

"…Тут у меня возникло желание ударить его… Я замахнулся, чтобы ударить, в руке оказался нож… Когда я замахнулся, какая-то сила у меня на руку надавила. В общем, ударил его в шею. Дальше не знаю, был в стрессовом состоянии. Сколько нанес Филину ударов, не могу сказать. Потом глухой звук, крик Вани: "Мама, кровь!" Увидел, как в тумане, сына Вакуленко и поворачивающуюся ко мне Вакуленко Татьяну… Дальше, как наносил удары, не помню. Пришел в себя, когда шел по улице".

Хорошая штука — память. Самый совершенный механизм в человеке. Сама включается и сама выключается, будто оценивает, что надо запоминать, а что — нет. Может, и в самом деле память вытолкнула из сознания человекообразного существа по фамилии Федоров, как это человекообразное убивало Ваню Вакуленко? Подробности вытолкнула, ибо по нечеловеческой природе своего происхождения не везде они могут удержаться.