Сезон теней - Гай Хейли

Космический десантник осторожно шагал вперёд, держа наготове болтер, окулярная сетка перепрыгивала с одного тёмного места в неровных стенах каньона к другому. Ни одно из них не оказалось чем-то большим, чем тенью. Самая глубокая трещина — больше метра — простым разломом в древнем камне. Неправильные скалы, неправильное окружающее пространство. Нигде ничто не скрывалось. И всё же он не мог избавиться от чувства, что за ними наблюдали.

Браску показалось, что он услышал голос, и он обернулся.

— Брассссскккк. — Он мог поклясться, что услышал своё имя, звук был едва громче шума двигателя и гула брони. — Брассссккккк.

— Что-то не так, брат? — спросил Санно.

Целеуказатель Браска плясал по падающему пеплу, выискивая угрозу. Ничего. Палец на спусковом крючке болтера расслабился.

— Нет, ничего. Просто ветер. Идём дальше.

— Ты становишься нервным, брат.

— Бдительным, — возразил Браск. — Идём быстрее. Здесь ничего нет.

Брат меча двинулся дальше. Двигатели “Катафракта” взревели громче, когда Санно снова запустил гусеницы.

Спустя сто метров каньон закончился.

Перед Браском открылось широкое пространство. Видимость улучшилась, пыльный воздух сформировал над головой расплывчатый потолок. Он увидел весь путь до противоположной стороны выработанного карьера или каменоломни. Каньон видимо был естественного происхождения, но здесь топография была совсем иной. Идеальный квадрат с острыми углами и со сторонами в полкилометра, гладкими, словно вырезанными ножом. Напротив на самом верху котлована виднелось какое-то заброшенное здание. Его поддерживали толстые металлические столбы. Сбоку со дна карьера вилась крутая дорога. Здание построили из местного железа и оно уже покраснело от того небольшого количества влаги, что было в воздухе. По коррозии от внешней среды и кислотных ливней Браск решил, что его забросили, по крайней мере, пятьдесят лет назад. Больше тут мало что можно было добавить. Целеуказатель Храмовника перепрыгивал с одного места на другое, но не мог предоставить иной информации, кроме расстояния до объекта и насколько ветер будет сносить болты, если открыть огонь.

— Шахта, — сказал Санно.

— Есть какие-нибудь данные, чем здесь занимались? — спросил Браск. Голос в шлеме прозвучал слишком громко.

— Нет. Информация минимальная. Это имеет значение, брат?

— Нет, — ответил Браск. Он направился вперёд и остановился на краю дороги похожей на ту, что вела к зданию напротив. Видимо, каньон использовали, как второй въезд. Дно карьера было неоднородным, с вырезанными секциями в форме куба. Дорога начиналась сразу у входа в каньон, предусмотрительно поворачивая наверху по широкой дуге и ещё трижды на 180° градусов, прежде чем достигала дна. Он решил, что при соблюдении осторожности тягачи смогут съехать вниз. Дорога продолжала бежать вперёд, огибая раскопки, до самого здания.

— Я возвращаюсь на борт, брат, — произнёс Брат меча. — Заночуем здесь.

Ночь наступила быстро, спеша в пепельном мраке. Небеса освещали странные преломленные отблески далёких городов, в воздухе оставалось много пепла, но в карьере было чисто. Если бы не редкие порывы ветра, то его можно было бы принять за пещеру. Царила душная неподвижность — предсмертный выдох сезона огня.

Браск обходил лагерь, разбитый под разрушенным зданием. На выработках вдоль сырых каменных стен шахты располагались открытые платформы для грузовиков. Конвой не стал занимать их, а выстроился в форме защитной подковы, концами к карьеру. В лагере почти не было движения. Мало кто без приказа собирался ночью проявлять отвагу, все устали.

Под порывами ветра лязгали плохо закреплённые листы металла. Когда ветер стихал, здание скрипело из-за перепада температуры. Спорящие голоса предупредили о приближении патруля йопальцев. Увидев Браска, гвардейцы замолчали. Сержант приветствовал его кивком. Едва они решили, что отошли на такое расстояние, где Храмовник их не сможет услышать, спор возобновился. Угрозы сержанта почти не возымели действия.

Астартес посмотрел им вслед. Внизу было темно, но его доспех чётко очерчивал их силуэты. Они дошли до внутреннего края лагеря и громко затопали по расшатанным лестничным ступенькам в здание. Другая группа патрулировала дорогу, ведущую из шахты. Отсюда он их не видел, но они также спорили, и он услышал их.

— Сержанты, пусть ваши люди ведут себя тихо, — прорычал Храмовник. — Если не хотите, чтобы каждый орк в радиусе двадцати километров узнал, что мы здесь.

Брат меча миновал лестницу и прошёл мимо одинокого часового, охранявшего промежуток между грузовиками. Гвардеец не сводил с него взгляда, одинаково сильно боясь и Браска и ночь.

Он прошёл рядом с трейлерами, встречая всё больше солдат, йопальцы наблюдали за дном каменоломни и дорогой, по которой они приехали. Космический десантник ощущал их нервное напряжение. Он шагал, пока не покинул пределы лагеря и не оказался у здания. Оно возвышалось прямо перед ним. Астартес должен был чувствовать себя в безопасности в его тени, но этого так не произошло.

— Йопальцы остаются у грузовиков. Это место пришлось им не по душе.

— Брат Санно, — произнёс Браск, когда посвящённый присоединился к нему.

— Я исследовал дно карьера.

— Там ничего нет.

— Нет ничего плохого в усердии.

— Тебе не по себе?

Санно ответил не сразу. — Я соврал, если бы сказал, что нет.

Брат меча молчал. Они говорили спокойно, но хотя их голоса звучали только внутри шлемов, Храмовники чувствовали, что вторгаются в тишину каменоломни, словно враждебность этого места оскорбилась.

— Мне пришлось прекратить две ссоры. Это сказывается на них. Признаюсь, что и я на пределе.

Санно посмотрел по сторонам, линзы светились на плоской лицевой пластине шлема “Крестоносец”. — Я чувствую это, я чувствую это, брат. Гнев…

— Геологическая причуда. Тектонический инфразвук, местное магнитное поле…

— Дух твоей брони обнаружил что-то подобное? Мой — нет, — перебил Санно. — Возможно, нам не стоило приезжать сюда.

— Возможно, не стоило, — согласился Браск. — Твоё усердие похвально. Продолжай в том же духе. Похоже, буря стихает. Мы уйдём отсюда с первым лучом солнца. — Он осмотрелся. — Ты прав, мне здесь не нравится.

— Слушаюсь, Брат меча.

Браск продолжил обход вдоль внешнего ряда гигантских металлических колонн, поддерживающих здание. Эффект давящего неба вызывал клаустрофобию. Возникло внезапное желание снять шлем, не видя причин не делать этого, он так и поступил.

Печати шлема зашипели, отстёгиваясь. Воздух ударил в лицо, подобно взрыву из духовки. И всё же он дышал глубоко, радуясь, что чувствовал не только запахи системы охлаждения доспеха и своего тела. Изуродованное лицо сильно зудело, и он почесал переплетение шрамов и пласти-кожи пальцами в бронированной перчатке. Без красной подсветки шлема каменоломня должна была выглядеть не столь зловещей, но ощущение неправильности только возросло.

На миг он закрыл глаза. Было очень тихо, тишина стала почти осязаемой, размывая уменьшившиеся до гула далёкие голоса часовых.

— Брассссккккк.

Болтер оказался в руках быстрее, чем шлем упал на землю.

— Кто здесь? — крикнул Браск. Голос на этот раз был громким, и его имя слышалось чётко. — Кто здесь?

Он всматривался во мрак. Его глаза были острыми, но он пожалел о том, что снял шлем, потому что ничего не увидел. Ветер донёс новые звуки: скрипучие шаги по рыхлому пеплу, глухие удары, звон снаряжения об бегущие тела и щелчки противогазов.

— Повелитель, мы услышали ваш крик. Что-то не так?

Астартес выругался на людей за их неуклюжесть, какие бы благие намерения не привели их сюда.

— Здесь ничего нет, — сказал он, не став упоминать про своё имя. — Идите. — Его тон убеждал, что они всего лишь были обмануты каким-то шумом.

— Повелитель, я…

В воздухе раздался крик, отразившийся от металлических стен.

— Здание, — произнёс Браск.

Прежде чем йопальцы успели ответить, он был уже далеко. Храмовник легко опередил солдат, достигнув основания лестницы за несколько секунд. Ступеньки опасно задрожали, когда он поднимался по ним, лагерь за спиной пришёл в движение.

Он ворвался на нижний этаж, выбив дверь с петель, и прищурился во тьме. Внутри не было ничего полезного, повсюду валялись радиограммы и пожелтевшие листы бумаги — квадратные белые островки на тёмном полу. Тонкие перегородки разделяли помещение на административные секции. Большинство из них отсутствовало, остались только зазубренные края там, где они раньше стояли. Длинный ряд разбитых окон выходил на карьер. На всех виднелись следы повреждений от бури, несколько ставней и вовсе отсутствовали.