Идеальное убийство - Роберт Синклер

Хелен не удивилась, когда Конвей направил машину к бесплатной стоянке. Они приехали вовремя: на площадке было лишь несколько автомобилей. Въехав туда, Артур поставил машину рядом с дальними воротами у аллеи.

— Надо было бросить машину возле ресторана. Оттуда рукой подать, — сказала Хелен, вылезая. Конвей молча запер дверцы. — А тут что? Места заказаны заранее? — ворчливо спросила она, когда они подходили к парадному въезду на стоянку.

Она никогда не изменится, подумал Конвей. Никогда. А вслух сказал:

— Через пару минут здесь будет полно машин, а после сеанса зрители повалят гуртом. Если бы мы поставили машину у этих ворот, то потом ждали бы полчаса, а так спокойно выедем в аллею.

— Да, конечно, ты же не можешь терять здесь драгоценное время. У тебя уйма важных дел дома.

Конвей посмотрел на жену. На лице ее читалось удовлетворение от произнесенной колкости. Он не стал отвечать. Кто поручится, что все пройдет, как задумано?

Пока он покупал билеты, Хелен подозрительно оглядывала пустое фойе, а когда он собирался вручить билеты контролеру, она спросила:

— А во сколько начинается сеанс?

— В половине восьмого, мадам.

Хелен взглянула на часы. Конвей прекрасно знал, что было семь девятнадцать.

— А сейчас что идет?

— Фильм. Заканчивается через десять минут.

— Придурок!

Это замечание было адресовано Конвею. Хелен развернулась и пошла по тротуару. Конвей догнал ее.

— Я не виноват. Мне по телефону сказали, что в двадцать минут восьмого. Ты же знаешь, они вечно переносят начало. С тобой такое тоже случалось. Пойдем в кафе напротив, выпьешь кофе.

Хелен помедлила.

— Ну, ладно, только не вздумай торопить меня из-за журнала. Хочешь смотреть его — иди один.

Они сели в кабинке небольшого кафе напротив кинотеатра. Хелен заказала кофе и пирожное, а Конвей — только кофе. Потом он взял со стола чек и полез в карман. Увидев мелочь в его руке, Хелен рассмеялась.

— Тебе надо остаться и помыть тут посуду, чтобы расплатиться.

Она открыла сумочку, достала оттуда туго набитый бумажник, отделила от стопки один доллар и небрежно бросила его на чек.

Конвей уставился на бумажник. Он совсем забыл, что жена сняла все деньги со счета. И теперь принялся лихорадочно соображать, как это обстоятельство повлияет на его план. Конечно, если оно всплывет, могут возникнуть вопросы. Но объяснение найти можно. Не хватало еще из-за какой-то мелочи похерить весь замысел. Конвей внезапно впал в ярость: надо же, не просто сняла все со счета, но еще и таскает деньги с собой!

— Ты спятила! Носить при себе такие деньги! Хочешь, чтобы кто-нибудь дал тебе по макушке?

— А ты хотел, чтобы я оставила их дома? Ха! Умнее не придумаешь! Пусть уж лучше мне дадут по башке, — она убрала бумажник в сумку.

— Кого будут бить по башке? — раздался хрипловатый голос. — Хочу посмотреть.

Это была официантка. Она подошла к ним, неожиданно вынырнув из-за спины Конвея. Хелен улыбнулась и сказала:

— Мой муж считает, что меня. Но он, как всегда, заблуждается.

Официантка со служебной улыбкой взяла чек и принялась отсчитывать сдачу.

— Вечно они суетятся, — бросила она таким тоном, словно говорила о низших формах жизни.

— Особенно по пустякам, — подхватила Хелен и улыбнулась Конвею так же фальшиво, как официантка. Он с ужасом подумал о том, чего она сейчас может наговорить. Надо было срочно менять тему.

— Я просто сказал, что этот шарф превращает ее в мишень.

— Красная тряпка для бугаев! — официантка громко рассмеялась своей шутке, потом повернулась к Хелен и добавила: — Мужчины всякого напридумывают.

— Большинство, но не все, — ответила Хелен и встала из-за стола. Официантка перешла в соседнюю кабинку, но Хелен успела громко сказать мужу: — Не забудь сдачу, толстосум. Можешь забрать мелочь себе.

Конвей оставил чаевые, сунул мелочь в карман и поплелся следом за женой.

Теперь у кинотеатра было многолюдно, в фойе вливался поток зрителей. Конвей заволновался, но зал оказался не полным, и они смогли найти места именно там, где ему хотелось: в третьем ряду сзади, справа от прохода. Здесь стояли высокие кресла, в таком казалось, что ты в зале один. Кроме того, немногие заметят, как они уйдут, а указать точное время и подавно никто не сможет.

Фильм начался, и Конвей принялся обдумывать возникшие осложнения. Он полагал, что, вытащив Хелен в кино, добьется перемирия, но не учел ее гнева и не предвидел перепалку в кафе. Теперь положение изменилось. Перемирие кончилось. Хелен будет всячески задевать, оскорблять и унижать его. Необходимо покинуть зал до конца сеанса. Зная, что Хелен терпеть не может Мери Харт, Конвей надеялся обратить это обстоятельство к своей выгоде. Он хотел сказать что-нибудь вроде: ты права, она ужасна, смотреть тошно, пойдем отсюда. Но сейчас об этом не могло быть и речи. Конвей решил поступить наоборот. После второй песни в исполнении Мери Харт он наклонился к Хелен и прошептал: «Просто потрясающая артистка». Глаза жены презрительно сверкнули.

Конвей старался не переиграть. Во время очередной песни он подался вперед и впился взглядом в экран. Он помнил эпизод, после которого шел заключительный музыкальный номер. Достав жевательную резинку, он угостил Хелен. Та, естественно, отказалась. Конвей рассчитал верно: когда он доставал резинку, на экране вновь появилась Мери Харт, и он, словно от восхищения, уронил пачку на пол. Хелен что-то проворчала. Он наклонился, чтобы поднять жвачку, вытащил из кармана одну перчатку и незаметно бросил ее под стоявшее впереди кресло. Затем он выпрямился и постарался сосредоточиться на экране: близился решающий миг. На мгновение Конвея охватил страх, он подумал, что не сможет заставить жену уйти до конца сеанса, и испугался собственного замысла.

Последний музыкальный номер длился ровно пять минут, потом шел минутный диалог, объятия и затемнение. Конвей решил, что из зала надо выйти через минуту после начала номера. Хелен ходила медленно, и им понадобится минуты две, чтобы добраться до стоянки. К тому времени картина кончится, и у него будет две-три минуты на осуществление задуманного. Даже секундная задержка могла все погубить.

Прозвучал аккорд, и Конвей понял, что пошел последний музыкальный номер. Надо было действовать без промедления. Он наклонился к Хелен.

— Я читал об этой песне. Ее-то мне и хотелось послушать. Лучшая песня Мери Харт, как говорят знатоки.

Никакой реакции. Мери Харт пропела куплет. Конвей искоса взглянул на жену. Она откинулась в кресле и, похоже, не собиралась уходить, хотя было ясно, что Том Миллер не примет участия в этом номере.

Первый куплет и припев длились минуту десять секунд. Хелен не выказывала ни малейшего недовольства. Конвей с ужасом понял, что все пропало. Он откинулся в кресле, лихорадочно соображая, как бы уговорить Хелен посмотреть часть журнала перед началом следующего сеанса. Это был единственный шанс, хотя и слабый.

Мери Харт пропела еще один куплет и пустилась в пляс. Минута сорок пять секунд. Мозг Конвея работал как секундомер. На экране появились девицы из кордебалета и подхватили песню.

— Я пошла, — проговорила Хелен и встала. Конвей оцепенел от неожиданности. Когда он пришел в себя, Хелен уже шагала к выходу. Он быстро поднялся и догнал ее. С начала номера прошло две минуты пятнадцать секунд.

В фойе не было ни одного человека. Видимо, антракт продлили, и Конвей не рассчитывал на это. Билетер стоял поодаль, болтая с продавщицей воздушной кукурузы, и супруги незаметно покинули кинотеатр. Конвей шел в двух шагах позади Хелен. Начав переходить улицу, Хелен оглянулась и сказала:

— И что ты нашел в этой… — Она не договорила, потому что Конвей рванулся вперед, схватил жену за руку и оттащил ее к тротуару. Мимо пронеслась древняя колымага с пятью или шестью подростками. Хелен едва не очутилась под колесами.

— Спасибо, — задыхаясь от испуга, произнесла она. — Ты меня удивляешь.

Конвей и сам не понял, почему сделал это. Скорее всего, машинально. Эти юнцы могли бы поработать за него. Провидение давало ему шанс, а он, дурак, проворонил подарок судьбы.

Они перешли улицу. У Конвея засосало под ложечкой. Последние два часа он раздумывал, как бы заставить жену выйти из зала до конца сеанса, а теперь, когда это получилось, он почувствовал неуверенность в себе. Нет, он не испытывал жалости или угрызений совести. Он просто не знал, сможет ли завершить начатое. До машины оставалось несколько шагов, до убийства — несколько секунд.

Конвей распахнул дверцу, Хелен села, и он неплотно прикрыл ее, затем обошел машину, скользнул за руль и запустил мотор. Неплотно прикрытая дверца задребезжала.

— Захлопни дверцу.

Хелен отвернулась и взялась за ручку.

— Хоть раз в жизни ты верно предсказал погоду. Подай мне пальто.