Жить и сгореть в Калифорнии - Дон Уинслоу

Если вам требуется переговорить с Билли, а его нет в офисе, значит, он во дворе — сидит в своем раскладном кресле с бумагами и цигаркой в зубах. Однажды Джек, пробравшись в офис воскресным вечером, передвинул во двор и рабочий стол Билли. Тот посчитал это шуткой не менее забавной, чем сигареты с фильтром.

Двадцать лет назад Билли был переведен из Таксона, для того чтобы возглавить отдел претензий компании «Жизнь и пожар в Калифорнии». Переводиться он не хотел, но руководство компании сказало: «Либо туда, либо выметайся». «Туда» — означало «в Калифорнию». Так это произошло, чтобы просиживать ему теперь между кактусов среди песка и камней, вдыхая запах шалфея, табака и выхлопных газов машин, несущихся по трассе 405.

Мать-Твою Билли невелик ростом — всего пять футов шесть дюймов, и так худ, что кажется похожим на куклу с туловищем, скрученным из проволоки, на которую нацеплен минимум одежды. Лицо у него смуглое, сморщенное, словно спекшееся на солнце, короткий серебристо-седой ежик волос и глаза синие, как арктические льды.

Носит он добротные синие костюмы с ковбойскими сапожками. И привык цеплять на ремень кольт в кобуре, еще с тех времен привык, когда случилось у него в Фениксе несколько поджогов домов, принадлежащих мафии, а семейка некоего Трешиа пригрозила ему, что, если он не раскошелится на выплату, с ним самим может произойти «несчастный случай».

И вот как справился с этим Билли.

Заявляется Мать-Твою Билли к Джо Трешиа-младшему, прямиком в его фирму по торговле недвижимостью, с кольтом сорок четвертого калибра в руках, взводит курок и сует дуло под самый нос Джо:

— Сдается мне, что «несчастный случай», о котором вы толкуете, произойдет сейчас!

Пять головорезов, что стояли рядом, так наложили в штаны, что даже свои пушки вытащить забыли — ясно было, что оголтелый коротышка готов размазать их патрона по стенке и тем сильно огорчить его папочку. И вот стоят они столбом, обливаясь потом от страха и вознося молитвы святому Антонию. Джо-младший не сводит глаз с голубоватого стального дула, глядит в синие стальные глаза того, кто держит пистолет, и говорит: «Я решил предъявить претензию кое-кому другому».

Но случилось это в старые добрые времена, теперь подобное немыслимо, особенно в Калифорнии, где такое поведение сочли бы «неприличным». («Я что сказать хочу, — втолковывал Билли Джеку, рассказывая ему эту историю однажды вечерком за „Джеком Дэниелом“, сдобренным еще и пивом. — Если в штате курить и то запрещено, разве позволят здесь размазать кого-то по стенке?») Так что лежит теперь пистолет полеживает на верхней полке шкафа в спальне у Билли.

А место пушек, думает Билли, заняли у нас юристы. Бьют не столь мгновенно, но не хуже, а вот стоят куда как дороже.

Однако еще дороже, чем обзавестись юристом, не обзавестись им, потому что страховые компании теперь существуют не только для того, чтобы страховать и выплачивать компенсации, а еще и для того, чтобы их тягали в суд.

Тягали в суд, как считает Билли, за недостаточные выплаты, за выплаты просроченные или слишком поспешные, а в особенности за невыплаты. Вообще за то, что приходится делать в случае поджога, или инсценированной кражи, или автомобильной аварии, которой в действительности не было, или даже в случае смерти страхователя, который, как выясняется, не умер, а лакает пинью коладу[3] в какой-нибудь там богом забытой Ботсване или другой дыре.

Такие претензии приходится заворачивать. Говорить что-нибудь вроде: «Прости, Чарли, друг, но денег нет, мы на мели», после чего следует, разумеется, уже обращение в суд с иском о «ненадежности».

Страховые компании как огня боятся привлечения к суду по иску о «ненадежности». Тогда в результате платишь юристам плюс судебные издержки, и выходит больше, чем заплатил бы по первоначальной претензии, но, так его и растак, не можешь же ты сорить деньгами, которые тебе не принадлежат!

А вот еще одно меткое изречение Билли: «Мы здесь не для того, чтобы оплачивать поджоги собственных домов».

Но это если судья или присяжные согласятся с тобой.

А они могут посчитать, что претензия отвергнута «без должного основания» или что заплачено меньше положенного. Далее следуют судебные тяжбы по обвинению в ненадежности, и тогда ты уже по уши в дерьме — тебя забрасывают требованиями «заплатить по контракту» и «заплатить компенсации», а если ты им совсем уж поперек горла встал, к тебе применяют штрафные санкции.

Так что иной раз поджоги собственных домов оплачивать все-таки приходится, а кроме того, возмещать страхователю моральный ущерб, а может статься, платить миллиончик-другой в качестве штрафа — это когда мерзавцу адвокату истца, педриле проклятому, удается вогнать в раж присяжных, расписав, как скверно и низко ты поступил с несчастным, мать его, страхователем, которому ничего не оставалось, как сжечь, мать его, дом.

Так что, не согласившись оплатить какую-нибудь грабительскую претензию на десять тысяч, ты вполне можешь влететь на миллион как «ненадежный».

Выиграть процесс в таком случае удастся только при самом благоприятном стечении обстоятельств — с хорошим адвокатом, удачным составом присяжных и при поддержке доброго судьи.

Вот почему Билли и посылает к месту понесенного Вэйлами ущерба Джека Уэйда — ведь Джек лучший аджастер компании.

Все это и прокручивает в голове Мать-Твою Билли, просматривая контракт Вэйлов и их бумаги на владение. Не контракт, а красота: полтора миллиона один только дом, семьсот пятьдесят тысяч имущество, а вдобавок полмиллиона в ценных бумагах.

И это не считая гибели жены.

Чья жизнь застрахована на двести пятьдесят тысяч.

Вот в чем причина, по которой он поручил дело Вэйла Джеку. Его он знает. И знает, что при любом раскладе работу свою Джек выполнит на совесть.

10

Вот история Джека Уэйда.

Вырос он в Дана-Пойнте, в то время маленьком приморском городишке всего лишь с несколькими мотелями наперечет, парой-другой кафешек и убийственно прекрасным сёрфингом. Прекрасным настолько убийственно, что многие на нем и поубивались, за что тамошнее взморье и получило прозвище Убийца Дана.

Джеков старик — подрядчик-строитель, поэтому Джек сызмальства работает. Мамаша Джека — жена подрядчика и женщина привычная: она привыкла, что, как только ее ребенок смог удерживать в руке молоток, он после школы пособляет отцу. Семилетний Джек подает отцу инструменты: стоит тому протянуть руку за спину, как — раз! — молоток уже у него в руке, Джек тут как тут. С годами работа становится сложнее. В тринадцать лет Джек и доски сколачивает, и рамы навешивает, и ровняет полы, а в шестнадцать он уже и кровлю ладит.

А когда он свободен от работы, то занимается тем же, чем и любой другой паренек Дана-Пойнта, — сёрфингом.

Перенял он это от своего старика, потому что Джон-старший один из первых вышел в море на доске для сёрфинга, и доска у него была отличная, десятифутовая, и это в те дни, когда сёрфинг почитали занятием пустым и никчемным, а к любителям его относились как к перекати-поле и бездельникам. Но Джону-старшему это было нипочем, он-то знал, что никакой он не перекати-поле — вкалывает дай бог как, а перекати-поле разве так вкалывают?

Вот это и втолковывает Джон-старший Джеку, твердит раз пятьсот или больше на берегу либо на работе, говоря:

— Одно дело работа, другое — баловство, баловство, оно приятнее, но, право, на баловство надо заработать. В том-то вся суть. Не важно, кем ты станешь в этой жизни, но важно работать. Зарабатывать на хлеб насущный.

— Да, папа.

— Да, да, тысячу раз да! — говорит Джон-старший. — Но вот что запомни: поработал на совесть, получил свои кровные — и свободен, кум королю, никто тебе не указ, и чем ты потом занят — никому отчитываться не должен, за все заплачено.

Вот так и обучает отец Джека — и работать, и сёрфингом заниматься, знакомит его со всем самым лучшим: «Бургерами в зале и навынос», Диком Дейлом и его группой, tacos carne asada[4] в «Эль Магуэй», учит разбираться в досках для сёрфинга, показывает красивые места: вид на взморье от Треслс, бывший трейлерный парк в Дана-Стрэндс.

Юный Джек думает, что в мире нет места прекраснее этой длинной череды скал над взморьем. Трейлерный парк давно уж не работает, и все, что осталось от него, — это несколько обветшалых строений да кое-где валяющиеся таблички с номерами трейлеров, но и теперь, стоит подняться к эвкалиптам и пальмам, увидеть всю эту роскошь и пляж до самого кряжа Дана-Хед, и тут уж сомневаться не приходится: прекраснее места в мире не сыщешь.

Часами, да нет, какое там, днями юный Джек бродит здесь по последнему девственному горному склону южного побережья. Поплавает на доске, а потом прямиком в ущелье, вскарабкается на скалу, шмыгнет под старую ограду и гуляет там. Забредет в старый увеселительный павильон, где столы для пинг-понга, игральные автоматы и кухонька, где готовили бургеры и хот-доги с соусом чили для посетителей. Он посиживает здесь, наблюдая иногда, как бушуют грозы над Дана-Хед, а бывает, как плывут киты в сезон миграции, и различает даже их гигантские серые спины — киты движутся вдоль берега в северном направлении. А случается, он просто сидит, глазеет на океан и бьет баклуши.