Война (СИ) - Тимур Машуков

— Ну что ж… Господа, на сегодня все, вы свободны. А вы, князь Салтыков, останьтесь.

Глава 3

Глава 3

Оживленно переговариваясь, советники неспешно покидали мой кабинет. Даже в коридоре то и дело раздавались чьи-то возмущенные возгласы, тут же сменяющиеся неясным приглушенным бормотанием. Открывающиеся перспективы кого-то пугали, кого-то будоражили возможными прибылями.

Последними за порог шагнули Николай Нарышкин, что сменил на посту канцлера Громова, и Никита Вавилов. Купец что-то ожесточённо втолковывал Николаю Андреевичу, а тот лишь протестующе топорщил пшеничные усы и изредка презрительно фыркал… Закрывшаяся за ними дверь отсекла все лишние звуки, и в кабинете воцарилась напряженная тишина. Я поднял взгляд на Салтыкова, нерешительно мнущегося около стола.

— Садитесь же, Иван Степанович. В ногах, как говорится, правды нет, а меня интересует именно она. Умеете вы разводить интриги, а я, стоит признаться, отношусь к ним крайне негативно. Итак, что же помешало вам рассказать о результатах экспедиции при всем честном народе?

— Результаты!.. — присевший было князь снова вскочил и нервно заметался по кабинету, потом резко остановился и виновато взглянул на меня. — Да если бы что-то определенное!.. А так…Мне этот отдел шуток да прибауток уже вот где!..

Он выразительно провёл ребром ладони по горлу, скривившись, будто съел незрелое яблоко. Потом спохватился, припомнив, вероятно, что упомянутый им отдел фольклорных изысканий был открыт при Департаменте Магических исследований во многом с моей подачи… Смешавшись, он буркнул что-то неопределенное и устало опустился на стул, пряча глаза. Я молча внимательно рассматривал его, чувствуя, как где-то глубоко внутри зарождается неприязнь к этому выскочке.

Идея создания подобного отдела родилась внезапно, а поводом… Поводом послужило нечаянное открытие, что удалось совершить военному магу, который участвовал в очередном Кавказском походе.

Вообще, отношения Российской империи с горскими народами, чьи поселения были так тщательно скрыты от посторонних глаз, что без проводника найти их было невозможно, складывались сложно. Из истории своего мира я четко усвоил, что вести военные действия с Кавказом — предприятие заведомо провальное. Каждая подобная попытка усмирения своенравных горцев словно открывала бездонную пропасть, в которой без следа пропадали и огромные средства, и человеческие жизни. Одержать победу над изворотливыми, хитроумными, отчаянными врагами на их территории было невозможно. Но и признать превосходство этих дикарей, которые, казалось, уже рождались с острыми кинжалами в зубах, готовыми нанести коварный удар исподтишка каждому, кто покусится на их свободу, российским высшим военным чинам казалось невозможным, оскорбительным… Вот и длились вялотекущие конфликты, изредка приводившие к коротким, но яростным стычкам.

После очередной оплеухи, когда имперский конный разъезд был практически уничтожен молниеносным набегом отряда абреков, был спешно организован поход, в котором задействовали лучшие силы Кавказского корпуса под командованием генерала Потемкина. В рядах рьяно рвущихся отомстить за гибель товарищей оказался и Фёдор Лимонов, выходец из мелкопоместного захудалого дворянского рода. Младший сын не рассчитывал на хоть какую-то часть скудного наследства, пробиваться всеми правдами и неправдами на мало-мальски доходное место на чиновничьей службе тоже не имел особого желания… А вот возможность сделать военную карьеру будоражила его с самого детства. Слабенький магический дар сделал мечту более доступной. Как и многие из тех, кому терять особо было нечего, кроме чести да самой жизни, он обратил свой взор на Кавказ…

Третий день длилась изматывающая гонка по горам. Не слишком привыкшие преодолевать подобные препятствия, солдаты теряли силы, карабкаясь по отвесным скалам. Сказывалось и отсутствие малейшей возможности перевести дух и забыться сном хоть на пару часов — казалось, стоит лишь на миг потерять бдительность, и тут же возникнет словно из-под самой земли, как черт из табакерки, смуглый, заросший черным волосом абрек, сверкнет в смертельном замахе острая сталь — и полетит душа вдогонку убитым товарищам… На одном упрямстве и злости преследователи достигли Чегемского ущелья. От гигантского разлома, жестоко и рвано разделившего горы, веяло убийственной угрозой. Невольно поежившись, Фёдор вспомнил древнюю легенду, гласившую, что некогда балкарский богатырь Карашауая, желая испытать силу своего исполинского коня, пришпорил его так, что тот пробил скалу могучим копытом, и тут же из разлома хлынула студеная, чистейшая вода. «Чегем!» — промолвил богатырь, что значило: сломанная земля… По преданиям, гулявшим среди горцев, в Чегемском ущелье ни одному чужаку, явившемуся в эти суровые, но прекрасные земли без приглашения и с недобрыми намерениями, не удавалось одержать победу. Словно осененные благословением предков, местные жители без особых усилий громили даже могущественных архимагов, окутанных прочнейшими щитами. И вроде бы это все было из разряда сказок, коих сотни рассказывают по всей земле на ночь ребятне беззубые седые старухи, но поди ж ты — не один отряд сгинул тут без следа. И не оставалось никого, кто мог бы поведать, что тому было причиной… Задумавшись, Лимонов едва не пропустил отрывистую команду, поднимавшую солдат с краткого привала. Вперёд — и вот уже сделан первый шаг в угрюмую тьму, притаившуюся в узком ущелье. Шум падающей воды вселял неясную тревогу, казалось, за его завесой творится движение врага, неведомое, и от того ещё более страшное… Не решаясь промолвить и лишнего слова, спутники Федора лишь мрачно сопели, упрямо преодолевая метр за метром. Вдруг он неудачно шагнул, потерял равновесие, правая нога попала меж камней и напрочь застряла… Безуспешно подергав ею, пока лодыжку не пронзила острая боль, Фёдор чертыхнулся и в сердцах стукнул кулаком по предательскому камню, одновременно посылая в него слабый импульс силы, надеясь разрушить. Но совершенно неожиданно для него раздался страшный грохот, сопровождавшийся ослепительной вспышкой, после чего Федору показалось, что на весь мир опустилась безмолвная тьма…

Потом незадачливый маг узнал, что провалялся в беспамятстве он до самой ночи. Взрыв, что оглушил его, словно послужил сигналом для затаившегося противника, в неразберихе беспорядочного, постыдного сражения, которое больше походило на избиение, его не замечали ни друзья, ни враги. И лишь много позже, когда по полю бесславной битвы бродили лекари, разыскивая уцелевших, нашли и Федора. Сначала на его путаные, малопонятные рассказы о том, что с ним произошло, никто не обратил внимания. Однако ж позднее, когда военачальникам пришлось ломать голову над тем, каким образом горцы сумели, полностью игнорируя прочные магические щиты, вывести из строя разом всех магов, вспомнили и о незадачливом офицере, что нес какую-то ахинею. Вот тогда Лимонова взяли в оборот. Спешно доставленный в столицу под охраной, что более походила на конвой, он не раз пожалел о том, что сболтнул лишнего. Час за часом длилась беседа с опытными дознавателями