В любой гадости ищи свои радости - Штаний Люба

вместо вытребованного наррольского ослиную мочу во фляжку зальёт.

Однако подходить ближе, что бы узнать, в чём именно будет подвох, не тянуло. И вовсе не из

опасения привлечь внимание конюших. Всё их внимание на данный момент безраздельно

принадлежало уродцу в рванине.

Хозяин сухо кивнул бродяге и повернулся к паре парней постарше. Отдавая распоряжения, он

старался не смотреть на их глаза, выпученные от усилий не подавать виду, что теперь и от

распорядителя шёл крепкий ‘аромат’ новоприбывшего.

Мелькнула мысль, что вот как раз сейчас можно попробовать бежать. Просто перепрыгнуть низкие

воротца и дёрнуть, куда глаза глядят, расталкивая потерявших бдительных конюхов.

Но, оказывается, чтобы пронестись копытами по живым, ничего не ожидающим людям, ломая их

кости, калеча, и возможно, убивая, нужно нечто большее, чем желание спастись. Так что плотная

завеса невыносимой вони, витающей над воротами, была только дополнительным аргументом в

пользу ‘подождать’, а вовсе не причиной моего бездействия.

Тяжело вздохнув, я отошла подальше. Выбрав угол, куда ветерок доносил меньше всего ароматов

пришлого из леса уродца, глубоко задумалась, искоса поглядывая на восток, где за лесом виднелись

голубоватые горы.

Судя по реакции главного, лошадь он бомжу продаст. Но... Но как помочь бедным животным и

избавить их от участи худшей, чем смерть? Мне в этом обличье и о себе-то не слишком удаётся

позаботиться, а тут. .

В том, что распорядитель меня не отдаст, я не сомневалась ни минуты. Ещё днём я подслушала его

разговор с Ваняткой. Они были уверенны, что моё странное поведение, вызвано болезнью,

появляющейся при контакте животного с каким-то съеррали.

Если я правильно поняла, то местные считали, что съералли – мелкий злой дух. Вроде как он не

столько вселяется в скотину, сколько насылает на неё одержимость. Причём эта одержимость

безумно заразна.

Даже самая верная и спокойная собака, поражённая этим недугом, бросится на своего горячо

любимого хозяина. Причём не просто броситься, а старательно продумает как, когда и где, и

постарается убить не только его, но и всех, имеющих к нему отношение.

Заподозри хозяина ярмарки в том, что одна из лошадей одержима, ему придёт конец. Мало того,

что придётся уничтожить ВЕСЬ скот в городе, включая птиц и домашних животных, но и многократно

возместить ущерб, нанесённый по его вине. А так, если верить переговорам всё тех же лиц, такая

скотина дохнет в течении пяти дней. Причём дохнет так, что спутать причины гибели животного нельзя

ни с чем другим.

Именно поэтому продать меня – тоже, что и раструбить на весь мир, что одна из лошадей на

ярмарке была одержима. А учитывая, что концерт, который я закатила по прибытии сюда, видели

многие покупатели, отвертеться и сделать вид, что проданные лошади заболели ПОСЛЕ продажи, не

удастся.

Вернулись парни, посланные за припасами и прочим, затребованным бродягой. Тот, не будь дурак,

довольно тщательно проверил и седло, и упряжь, и припасы. Даже содержимое фляги прежде, чем

пить, потребовал продегустировать хозяина.

Видимо, там и действительно было что-то не то, так как распорядитель скорчил кислую мину и

кивнул помощнику. Тот пробовать ничего не стал, а шустро дёрнул в сторону домика, где днём

останавливались войны с красавчиком. Уже через минуту парень вернулся с точно такой же фляжкой

и стаканом. Не скрывая энтузиазма, он открутил пробку новой фляги, но к своему огорчению был

остановлен бродягой.

– Не нужно. Теперь всё в порядке, – махнул вонючка рукой и отобрал сосуд у моментально

позеленевшего мужика.

Слишком уж близко к нему подошёл источник аромата, забирая флягу. Меня бы вообще вырвало,

наверное. А это ходячее ‘ФУ’ с довольной рожей засунуло своё приобретение в мешок с едой и

выжидательно уставилось на распорядителя.

– Конь?

– Жеребцов нет. Только кобылы, – отозвался тот, сухо улыбаясь. – Выбирай. Здесь все, что

остались.

Выражение, промелькнувшее на его лице, мне оч-чень не понравилось. Какая-то мстительная,

предвкушающая радость. Может, показалось? Что-то не верится...

Вонючка скептически осмотрел загон. Потом перевёл взгляд на распорядителя, словно сомневаясь.

Тот молчал. Бродяга тоже. Остальные даже вздохнуть боялись. Напряжённая тишина повисла в

воздухе.

– Вон та! – ткнул пальцем уродец в мою сторону, подозрительно прищурившись.

– Она уже продана! – слишком быстро и слишком горячо воскликнул хозяин, расплываясь в

счастливой улыбке победителя.

Однако Вонючка не обратил внимания на эти мелочи и пожал плечами.

– Я сказал эту. Иначе сделка не состоится.

– Ну что ж, – Сразу сменил тон распорядитель и якобы помрачнел. Фальшиво, блин! Фальшиво! –

Эту, так эту. Забирай...

Я потеряла дар речи. В том смысле, что у меня её в этом теле и так-то нет, а теперь я даже думать

не могла от ужаса.

– Её год учили разным трюкам для зверинца самого Роуленда. – Продолжил продавец. – Так что я

даже не знаю, как объясняться с его приказчиком буду, когда он завтра приедет. Второй такой кобылы

просто не существует. Может, передумаешь? Хочешь, вместо неё одной двух других дам? Тех, что

остались?

Неужели только я слышу фальшь в голосе этого торгаша?! Да ведь этот приём любой путящий

менеджер среднего звена знает!!! Якобы отговаривать покупателя, при этом подспудно вбивая в его

башку мысль о необходимости покупки именно ЭТОЙ вещи.

И плевать на цену, на логику, на ‘Made in Cina’. Лох уже верит, что на самом-то деле это всё только

для отвода глаз, чтобы обдурить честного человека, а вещь предназначена для ‘своих’. Значит,

хорошая! Замечательная просто! Только волей случая вырванная из рук у таинственных ‘своих’! И он с

пеной у рта бежит к кассе, ревниво охраняя ‘удачную’ покупку.

Ага, а понурый якобы менеджер, тайком потирает ладошки, про себя улыбаясь до ушей от радости,

что сбагрил никому не нужный хлам...

Угу, везде одно и то же. Вонючка вон, тоже наживку заглотил. Смотрел бродяга мрачно и уверенно.

Приосанился даже, и отступать явно не собирается.

– Эту.

– Тогда... – Как бы задумчиво отозвался этот комбинатор, фигов. – Давай так, если ты её поймаешь,

она твоя. Если нет, то камень мой, а ты уходишь без лошади. Я рискую расположением слишком

важного человека, отдавая тебе ЭТУ лошадь.

Бродяга хмыкнул и выхватил верёвку у ближайшего из конюших.

– Значит, ты согласен? Учти, она шустрая! И из моих ребят мало кто справится. Если что, я тебя

честно предупредил, так что не жалуйся потом.

Распорядитель явно был доволен до чёртиков. А что? Ему-то хорошо! Свой камень он в любом

случае получит.

Маловероятно, что горбатый уродец сможет меня поймать, но даже если так, сдохну я уже в лесу и,

если правильно трактую ожидания конюхов, одержимая, перед смертью прикончу своего наездника,

то есть Вонючку. Прикончу, сдохну сама вдалеке от человеческих глаз, и, таким образом, избавлю

хозяина ярмарки от не нужных хлопот и подозрений.

А если не поддамся на провокацию, откажусь загибаться от омерзительной вони и не дамся

бродяге, тоже ничего. Конюхи, как минимум увидят, чего конкретно от меня можно ждать, и выберут

подходящую тактику моей поимки. Уродца отправят восвояси, а меня прикончат, как и собирались. И

всем хорошо!!!

КРОМЕ МЕНЯ, БЛИН!!!!

А я жить хочу! Очень! А тут для меня вариантов нет. Совсем! От этого запаха я точно сдохну, только

не быстро, а медленно и мучительно! Лучше на колбасу! Маа-аа-аа-ма....

Вонючка тем временем как-то странно намотал верёвку на левую руку и вошёл в загон. Когда он

немного приблизился, стало совсем плохо.

Я ведь при первой же возможности отошла от него подальше. Да и с того момента, когда ЭТО

вышло из леса и ветерок донёс до меня... хм... неповторимое амбре... я смотрела на него лишь

издали и не слишком пристально. И без того мерзко. Ограничилась вдыханием аромата.

Будь моя воля, я бы вообще не дышала, но это попросту не представлялось возможным. Видимо,

Вонючка чем-то сильно насолил судьбе и матушке-природе. Невозможного смрада, исходящего от

урода, им показалось недостаточно.

Мало того, что это существо хромало сразу на обе ноги. Мало того, что спину ‘украшал’ огромный и

какой-то кривой горб. Мало того, что на голове вместо волос сплошной колтун из мусора, кучи живых

(живых!) насекомых и ещё чего-то тёмного. Так ведь и это ещё не всё! Кожа горбуна была серо-

зелёно-бурой и напоминала оттенком брюхо тухлой рыбы двухнедельной ‘свежести’. Нос и уши

казались сплошной гниющей раной. А в довершение ко всему лицо и кисти рук покрывали жуткие

язвы.

Кажется... О, Господи! Там что-то шевелиться! Прямо в ранах...