Гитлер - Марлис Штайнер

Объяснение, предложенное еще одним психоаналитиком – Гельмом Штирлином, специалистом по проблемам трудных детей, также основано на существовании тесной связи Гитлера с матерью. Прежде чем приступить к своему исследованию, Штирлин в рукописи ознакомился с трудом Баниона. Он разрабатывает свою теорию в контексте детско-родительских отношений и выдвигает следующую идею: очень часто родители «делегируют» детям ту или иную миссию или задачу, которую те должны решить вместо них. Так, Гитлеру была поручена «невыполнимая миссия» – отомстить за мать, преследуя четыре цели: удовлетворить свою потребность в «запоздалом вознаграждении», параллельно подпитывая ее за счет близости и зависимости от матери; быть живым свидетельством ее ценности как матери; заполнить свою жизнь, как заполняют мебелью дом, ее подвигами, ее значением и ее властью; наконец, быть ее союзником и мстителем за нее, служа ей поддержкой в борьбе против бесчестного мужа-угнетателя. Внешний нарциссизм Гитлера, на который ссылается Фромм, в глазах Штирлина скорее является выражением его полного поглощения своей «невыполнимой миссией».

Штирлин также считает, что Гитлеру, в отличие от многих других людей, страдающих психозами, удалось вытеснить свой за счет его «синхронизации» с коллективным психозом. Он употребляет такие понятия, как чувство вины и чувство стыда, которые в принципе могли увлечь Адольфа в движение по бесконечной спирали: чтобы избавиться от чувства стыда, ему пришлось показывать свою постоянно растущую силу и храбрость, что в конце концов привело к отрицанию реальности.

Теория «делегирования» своей миссии потомкам не нова. Юнг в своей работе «Воспоминания, сны и идеи» развивает следующую мысль: не исключено, что наши умершие предки понуждают нас к выполнению ряда задач, которые им оказались не по плечу. За примерами далеко ходить не надо: каждый из нас встречал родителей, настойчиво навязывающих своим детям профессию, которой они сами мечтали овладеть, но не смогли, либо вынуждающих их заниматься тем же делом, которым занимаются они сами. Эта модель вполне приложима к Алоису-отцу, который хотел, чтобы его сын стал, как и он, чиновником, и это его желание послужило главным источником конфликта между ними. Что касается теории, согласно которой мать поручает ребенку миссию отомстить за нее и перенесенный ею стыд, заставить оценить ее по достоинству и отблагодарить ее, то ее следовало бы применять в сочетании с «синхронизацией», то есть принимая во внимание психоз, охвативший немецкую нацию после 1918 года. В этом Штирлин сходится с Бинионом, и их общий тезис может послужить ключом к пониманию того, как Гитлеру удалось получить такую власть над мыслями и чаяниями большой части немцев.

Осталось прояснить последний пункт предыстории нашего персонажа и его возможное влияние на формирование личности Гитлера. Советский историк утверждает, что по результатам вскрытия обгоревшего тела Гитлера выяснилось, что у него не хватало одного яичка, и совершенно очевидно, что подобный физический недостаток не мог не иметь существенных психологических последствий. Прежде всего этим, наряду с другими приводившимися причинами, можно объяснить, почему Клара так холила и лелеяла сына. Затем он мог спровоцировать выраженный комплекс неполноценности, который в свою очередь оказал серьезное влияние на сексуальную жизнь и повышенную потребность доказать свою мужественность либо компенсировать свою «недоделанность» любыми проявлениями превосходства. Впрочем, свидетельство советского историка не нашло подтверждения ни со стороны личного врача фюрера Морреля, ни со стороны других специалистов, не обнаруживших в его гениталиях никаких аномалий.

Таким образом, мы снова оказываемся на зыбкой почве сомнений, как и в случае с дедом – то ли кровосмесителем, то ли евреем. Но, даже допуская, что эти предположения не соответствуют действительности, необходимо еще выяснить, когда они стали известны самому Гитлеру, а в случае с вопросом о еврейском происхождении – начиная с какого момента у него возникли первые подозрения на этот счет. Маловероятно, что это произошло в раннем детстве.

Что мы можем утверждать об этом периоде жизни Гитлера? Что он испытывал глубочайшую привязанность к матери, производившей на него чарующее воздействие, в первую очередь своим взглядом. Позже он признавался, что будто вновь увидел ее глаза на портрете Медузы кисти Франца фон Штука. Хорошо известно, что он быстро научился пользоваться обольстительной, если не гипнотической силой своих собственных глаз…

В 1895 году семья находилась в Линце, после чего перебралась в Гафельд, близ Ламбаха-на-Трауне, где Алоис купил дом с садом площадью около четырех гектаров. Дом в Вертхарте был продан в октябре 1892 года, когда семья еще жила в Пассау. Весна и лето 1895 года знаменовали важную веху в жизни юного Адольфа: 1 мая он поступил в начальную школу Фишльхама, неподалеку от Ламбаха, а 25 июня того же года его отец по причине пошатнувшегося здоровья прежде времени вышел на пенсию после сорока лет службы. Поле свободы, которым пользовался Адольф, резко сузилось: к школьным обязанностям добавилось постоянное присутствие в доме отца. Поначалу все вроде бы шло хорошо. По результатам первого года учебы мальчик получил отличные оценки и был переведен в старший класс приходской школы Ламбаха, располагавшейся в бывшем бенедиктинском монастыре. В церкви, на ограде, отделяющей певчих, красовалась стилизованная свастика, которую Адольф, певший в церковном хоре, наверняка заметил и которую потом видел еще не раз. В книге «Моя борьба» он рассказывает, что торжественность церковной службы произвела на него огромное впечатление и одно время он даже лелеял мечту стать священником – таким же, как кюре Ламбаха. Эта мысль занимала его не долго, однако могущество католической церкви и ее блеск в Баварии успели поразить воображение Адольфа, пока он жил в Пассау. Тысячелетняя история обширной коммуны и пышность праздников навеки врезались в его память и послужили источником вдохновения для организации многих национал-социалистических демонстраций. Кроме того, во многих его речах встречаются ссылки на Библию и целые пассажи, выдержанные в библейской стилистике и написанные библейским языком. Мы не располагаем подробными сведениями о том, какую роль сыграла его мать, а какую – Церковь в вероятном влиянии на него христианства. Нам известно лишь, что Клара отличалась набожностью – в отличие от мужа, который появлялся в церкви только в дни обязательных праздников. Алоис уважал Церковь так же, как уважал императорский дом, и оба эти института представляли для него власть – соответственно, духовную и светскую. А вот с кюре Алоис Гитлер враждовал – из-за того, что поддерживал свободную школу.

Однажды маленький Адольф нашел в отцовской библиотеке книгу о франко-прусской войне 1870–1871 годов, и его интерес обратился к военным играм. «Эта героическая борьба стала событием, которое проникло глубоко мне в душу», – писал Гитлер, повторяя знаменитую формулировку Эрнста Юнгера. Все, что имело хоть малейшее отношение к войне или к армии, приводило его в восторг. Примерно в эту же пору он впервые задумался над тем фактом, что существует два вида немцев: те, которые участвовали в этой войне, и все остальные, к числу которых принадлежал и его отец. На вопросы, которые он задавал, отцу, вполне возможно, отвечали, что, дескать, не всем немцам повезло родиться гражданами рейха при Бисмарке. Представляется вероятным, что все эти размышления по поводу франко-прусской войны пришли Адольфу в голову несколько позже, когда в 1906 году в Линце праздновали 40-ю годовщину битвы при Седане; тогда высказывались сожаления по поводу того, что Австрия свернула с прямого пути, начертанного в XVIII веке известным германофилом императором Иосифом II. Франко-прусская война рассматривалась как «возрождение» Священной Римской империи германской нации – вечного рейха немцев. Для Гитлера и многих немецких офицеров она стала образцом «молниеносной войны» и первым шагом к реализации мечты о новом Великом рейхе.

Позже Гитлер отмечал, что в те годы с ним произошли две решающие перемены: он стал националистом и научился понимать «смысл Истории». Как немец, живущий в многонациональном государстве, он, по его словам, постиг разницу между династическим «патриотизмом» и «национализмом» образца volkisch [5]. Он очень рано начал сознавать себя борцом за дело национализма, резко выделяющимся на фоне «тепленьких» и предателей. Понять его можно, подчеркивает Гитлер, только изучив внутреннее функционирование монархии Габсбургов, судьба которого была тесно связана с судьбой всех немцев и германизма как такового. «Учиться» истории для него означало заниматься поиском сил, которые, будучи причинами, вызывают определенные последствия, воспринимаемые нами как исторические события. Искусство читать историю и учиться у нее заключается в том, чтобы запоминать самое главное.