Немецкая карта: Тайная игра секретных служб: Бывший глава Службы военной контрразведки рассказывает. - Герд- Хельмут Комосса

Я не хотел бы сегодня делать итоговый доклад о том, каких успехов мы добились, и о том, что нам не удалось. Все же я хочу отметить следующее.

1. Опасность того, что МАД снова начнет фигурировать в заголовках газет, сегодня определенно намного слабее, чем два с половиной года назад.

2. Наша служба вынесена ныне за скобки партийных споров, и все партии относятся к МАД с высокой степенью доверия.

3. Модернизация МАД для более полного соответствия изменившемуся характеру угроз в основном удалась, если не считать необходимости пресечения попыток саботажа и разложения кадрового состава.

4. Мы на пути к дальнейшей консолидации службы.

5. Сотрудничество со службами союзников и партнеров стало более интенсивным.

Я сознаю, что мои заслуги во всем этом невелики. Разумеется, я определял цели, критически обдумывал и корректировал общий курс, но достигнутое — это итог Вашей работы, в которой Вы руководствовались моими соображениями и претворяли их в жизнь. Те серьезные проблемы, которые перед нами стояли и даже в какой — то мере подрывали нашу веру в себя, ушли в прошлое.

Внутренняя ситуация упрочилась, недавно в министерство обороны мы представили аналитическое исследование и предложения по дальнейшему улучшению нашей ситуации. Если они будут приняты, общая обстановка станет еще менее напряженной.

Наша предельно ответственная и рискованная служба не оставляет места для игры честолюбия, в которой важнее чья — то персона, а не дело, она не оставляет места для зависти и интриг, для карьеризма и жажды власти. В разведке не должно быть места для «серых кардиналов» К нашей работе следует относиться с глубочайшей серьезностью, чтобы любой сотрудник МАД полностью сознавал свою ответственность за общие задачи. Те два с половиной года, что я нес ответственность за МАД, остались позади. Но они не прошли бесследно. Я с увлечением решал задачи, даже если время было совсем не безоблачным.

Итог этих лет лишен особого блеска. Я не могу похвастаться особыми заслугами, но полагаю, что выполнил свой долг. Как впоследствии будут судить о нашем времени, не знаю. Но я убежден: никто не сможет ставить под сомнение чистоту наших помыслов, никто не посмеет упрекнуть нас в недобросовестности при выполнении наших задач, а также и в преувеличенном самомнении.

Каждое мгновение, каждый отрезок времени — сегодня еще современность, а завтра уже фрагмент истории.

И время моего руководства МАД теперь уже тоже история. И если настанет такое будущее, в котором этот исторический отрезок будет открыт для всеобщего обозрения (чего я искренне желаю), то мне не о чем беспокоиться…

Здесь уместно еще раз заметить, что разведывательная деятельность, привлекающая особый интерес граждан, — очень обширная сфера. Долг молчания налагает ограничения, которые и автор этой книги не имеет права преступать. Но пусть ему будет все же позволено подчеркнуть, что в его времена МАД располагала исключительными по своей квалификации сотрудниками и сотрудницами. Какую область ни возьми, везде были мастера своего дела.

НА СТЫКЕ ПОЛИТИКИ И ДЕЛ ВОЕННЫХ

Вторжение партийной политики в казармы

Взгляд, обращенный назад, может облегчить видение будущего. Кто знает прошлое и научился понимать его, чаще всего обладает и более широким видением настоящего. Прогнозы же на будущее всегда будут включать в себя фактор неопределенности.

Давайте будем осторожны в наших прогнозах на будущее. Тот, кто считает себя способным к предвидению, нередко обманывается.

Вручение Хельмуту Шмидту удостоверения министра обороны ознаменовало вторжение политики в казармы бундесвера. Упрека за это заслуживает даже не столько сам Хельмут Шмидт, сколько те военнослужащие и чиновники бундесвера, которые ожидали политических перемен общего характера. Развитие в этом направлении началось исподволь. Так, от своего предшественника на посту министра Хельмут Шмидт унаследовал контр — адмирала Требеша из оперативного штаба вооруженных сил, известного активиста ХДС. Он оставил его в здании на Хардтхёэ в ключевой должности руководителя штаба планирования. До конца своей службы Требш подчеркнутой лояльностью демонстрировал свою признательность. Сохранение на ключевой должности приверженца ХДС было ловким ходом молодого министра: никто не мог упрекнуть его в партийно — политических пристрастиях. Нечто подобное происходило и во всем бундесвере. Так, вне поля зрения общественности, в узком министерском кругу, будут приниматься кадровые решения, от которых во многом будет зависеть будущее. Шмидт хорошо знал высший офицерский состав. Ему было известно, что лишь у очень немногих в кармане был партбилет СДПГ. Он умело сыграл на этом. Он обеспечил себе поддержку в офицерском корпусе и одновременно начал осторожные изменения в нем. Я отнюдь не считаю это чем — то чрезвычайным или заслуживающим критики.

Все с одобрением отнеслись к появлению в приемной министра Лило Шмарзов, исключительно трудолюбивой секретарши, ловко прибравшей к рукам многие нити. Также всем было понятно, что в группу своих адъютантов министр привлекал людей, которым он лично доверял по политическим соображениям. Для любого на посту министра было бы неприемлемо пребывание в непосредственной близости от себя «крота» из стана оппозиции. Так на ключевые должности пришли молодые люди, которые отличились в рядах молодежной организации СДПГ «Молодые социалисты» и которые после минимально необходимой выслуги лет смогли пройти путь от майора до полковника, а затем почти автоматически стать и генералами. Возник тип офицера, мыслящего политическими категориями. Как известно, мы к тому времени уже имели высшего офицера с политическими пристрастиями в лице генерального инспектора Ульриха де Мезьера.

В связи с уходом генерала Ульриха де Мезьера в 1972 г. в отставку «Франкфуртер альгемайне» писала, что этот генеральный инспектор был офицером от политики. По отношению к де Мезьеру это, конечно, было несправедливо. Генерал «с политическим кругозором» — так счел я тогда необходимым подправить это суждение. Чаще всего он сам понимал, чего от него ждет министр, и умел под это подстроиться.

Приход на командную должность в бундесвере социал — демократа расценивался как особое событие с далеко идущими следствиями. Помимо всего прочего, это было время, когда военной верхушке в определенном смысле приходилось пересматривать свои ориентиры.

При решении кадровых вопросов до этого не нужно было гадать, к какому политическому лагерю принадлежит тот или иной кандидат на генеральскую должность или, точнее, какой партии он больше симпатизирует. То поколение, которое создавало бундесвер и формировало его устои, пришло из батальонных командиров вермахта. Они все прошли войну на фронте, отчасти — как генералы де Мезьер, Адольф Хойзингер и Ханс Шпейдель — послужили в высоких штабах вермахта, вплоть до ставки фюрера. Длительное пребывание на Восточном фронте наложило на них свой отпечаток. С их фронтовым опытом в контексте внутриполитических реалий послевоенного восстановления, перед лицом неприятия социал — демократами создания бундесвера это поколение практически не имело выбора, кроме приверженности к ХДС или ХСС. Лейтенант вермахта Хельмут Шмидт никогда не считался выдающимся партийным деятелем СДПГ. Его жизненный путь был сформирован фронтовым опытом. Это ярко проявилось в 1962 г., когда он в одном интервью сказал, что в 1962 г. он поступал так, как действовал бы на фронте. Для него это было куда важнее, чем возиться с законами. Остается только сожалеть, что эта крупная народная партия дала, кроме Хельмута Шмидта, так мало политиков подобного формата. В этой связи нельзя не упомянуть Фрица Эрлера, скончавшегося 22 февраля 1967 г. в Пфорцхайме.

Молодой старший лейтенант К. в 1956 г. мирно прогуливался в военной форме по Гельзенкирхену, когда двое полицейских подвергли его публичным оскорблениям и оплевыванию как преступника, поэтому он, разумеется, не мог сочувствовать СДПГ. Случившееся было связано с тем, что эта партия не принимала создания бундесвера. В то время, надо признать, Рурская область считалась особенно «красной». Здесь чувствовалась особая, как нигде в Западной Германии, близость к государству СДПГ, разве что во Франкфурте — на — Майне, Гамбурге и Бремене она была выражена не менее сильно. В этих городах солдату бундесвера тогда лучше был о не появляться на публике в военной форме. Преступник — и баста!

Уже спустя всего несколько лет в Бонне можно было невооруженным глазом увидеть, как сильно изменился офицерский корпус. Он помолодел. Офицерство наших дней существенно отличается от того, каким оно было в годы становления бундесвера. Офицеру бундесвера пришлось пройти через воспитательный процесс, особенно в том, что касается воинских традиций.