Связной - Евгений Сухов

Ободряюще улыбнувшись, военврач вышел. Через несколько минут в палату вошел Тимофей Романцев в накинутом на плечи халате.

— Ну, здравствуй… пропащий!

С момента их последней встречи, случившейся три дня назад, Копылову показалось, что он слегка осунулся. В глазах отсутствовала прежняя боевитость, а голос, ранее звонкий, прозвучал глуховато. Наверняка мечтает о лишних часах сна.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!

— А где твой сосед?

— С ним все в порядке. Сказали, что будет жить. Сейчас он на перевязке.

— Послушай, Гена, то, что я тебе сейчас скажу, весьма важно.

— Я само внимание, — произнес Геннадий и для убедительности слегка приподнялся, подмяв под себя скомканную подушку.

— На твою последнюю радиограмму пришел ответ. — Романцев внимательно посмотрел на Копылова, взиравшего на него в ожидании. По тону, с каким была произнесена фраза, было понятно, что это еще не все, и Геннадий терпеливо дожидался ответа. — Резидент остался без связи, и в Центре рассчитывают, что он может использовать твою рацию.

— Значит, я должен встретиться с резидентом? — не скрывая волнения, спросил Копылов.

— Получается, что так. И мы надеемся, что ты не подкачаешь. От этой встречи будет зависеть очень многое.

— Я не подведу… Но почему в таком случае Центр не высылает ему радиста с рацией?

Пожав плечами, Романцев ответил после некоторой паузы.

— Можно только догадываться… Думаю, они не хотят рисковать резидентом и привлекать к нему какое-то внимание. А ты уже проверенный агент, положительно зарекомендовавший себя, так что им легче работать через тебя. Ты согласен?

— Получается, что так. Они написали, когда встреча?

— В среду. Резервный день — суббота. Думаю, что до среды ты вряд ли оправишься, а вот к субботе военврач мне пообещал, что поставит тебя на ноги. Бегать, конечно, не сможешь, как в прежние времена… но вот доковылять до места встречи — вполне! Так что ты скажешь?

— Я согласен.

— Вот и отлично. Во время твоей встречи мы будем неподалеку.

— Но я бы хотел встретиться с резидентом один на один. Он может заметить наблюдение и не подойдет.

— Возможно, что ты прав, так и сделаем. А сейчас отдыхай пока. Тебе нужно набраться сил, впереди у нас немало работы.

Романцев ушел. Поворочавшись с боку на бок, Геннадий решил поспать. Все-таки для больного сон — это первое дело. И, прикрыв глаза, как-то незаметно уснул.

Нельзя сказать, что к субботе Копылов излечился полностью — кости продолжали ныть и покалывать, принося при этом массу неудобств, но позволяли ходить. Так что при должной тренировке через месяц уже можно будет бегать трусцой.

Заказав такси, Геннадий высадился метров за триста от лесопарка и, опираясь на тросточку, зашагал к выходу. В застиранной гимнастерке и стоптанных сапогах, опирающийся на трость, он не привлекал к себе внимания. Таких, как он, в городе было много, встречались даже без ног и на костылях, так что ему в какой-то степени еще очень повезло.

Доковыляв до входа в парк, Копылов остановился в тени густой липы. Народу в парке было немного. За одним из столиков в домино играли мужички, побитые войной. Играли с азартом, громко выкрикивали прибаутки, веселились, как это умеют делать люди, по-настоящему ценящие жизнь.

У входа в парк стоял небольшой киоск, в котором продавали свежие цветы, в основном красные розы. По скучающему лицу цветочницы было понятно, что торговля продвигалась вяло, и она с интересом посматривала на прохожих в надежде на то, что кто-нибудь из них удостоит вниманием ее цветы.

Рядом, устроившись на низенькой лавке, сидели две бабки в цветастых платках и продавали грибы, разложенные в небольшие кучки.

Немного поодаль стояли две женщины с сумками и о чем-то энергично разговаривали. По пустынной аллее прогуливалась парочка: она — хрупкая, будто полевая хворостинка, а он — крепкий, как античный атлант. Но шли медленно, и вовсе не потому, что не торопились расставаться, смакуя каждое мгновение, проведенное вместе, а потому, что у парня было ранение и он заметно подволакивал ногу.

Геннадий внимательно осмотрелся, ненавязчиво вглядываясь в лица прохожих. Романцев заверил, что во время встречи с резидентом никого из военной контрразведки не будет, но доверять его словам было сложно, не тот типаж. А значит, кто-то из них обязательно объявится. Таким наблюдателем может быть дедок, расположившийся на лавке у самого входа, с наслаждением покуривающий трубку, или женщина с детской коляской, заботливо поправляющая одеяльце у младенца, или даже приветливая цветочница (уж слишком у нее заинтересованный взгляд), или один из фронтовиков, забивающих «козла». Оперативники умеют сливаться с окружающей средой, подобно камбале на морском дне.

— Гена, вот так встреча! Ты уже ходишь? — услышал Копылов за спиной знакомый голос.

Обернувшись, он увидел улыбающуюся Люсю. На ней было легкое длинное платье, подчеркивающее ее высокую ладную фигуру. На ухоженной красивой головке небольшая белая шапочка, кокетливо посаженная набок, на ногах светлые туфли на высоком каблуке, на правом локотке висела небольшая сумочка из бежевой кожи. Создавалось впечатление, что девушка торопилась куда-то на свидание, и это предположение неприятно царапнуло израненную душу.

— Чего ты вдруг помрачнел? — заботливо поинтересовалась Людмила. — Что с тобой?

— Ты куда-то торопишься? — стараясь придать своему голосу нейтральность, спросил Геннадий.

— Вовсе нет, просто сегодня хорошая погода, и я решила немного прогуляться, — просто объяснила девушка. — Если бы я знала, что ты уже ходишь, так обязательно зашла бы за тобой.

— А я думал, что ты идешь к кому-то на свидание, — просветлел Копылов.

— Ах вот ты о чем! — рассмеялась она. — А я подумала, почему ты вдруг так расстроился: не стоит переживать, у меня, кроме тебя, никого нет. Может, прогуляемся или сядем на ту лавочку? Поедим мороженое.

Геннадий непроизвольно глянул на часы — стрелки показывали без пяти минут шесть. Через несколько минут должен подойти резидент. Возможно, что в это самое время он наблюдает за ним со стороны и ломает голову: а стоит ли подходить? Присутствие Людмилы может расстроить возможный контакт.

— Давай отложим нашу прогулку до следующего раза, — ответил он.

— Почему? Тебе нездоровится? — с тревогой спросила Люся. — Может, тебе чем-то помочь?

— Нет, со мной все в порядке, — несколько растерянно отозвался Геннадий. — Просто… Знаешь, мне бы хотелось побыть одному. У меня такое бывает. Ты только не обижайся на меня и не подумай чего-нибудь такого. Я очень рад тебя видеть, но сейчас мне хочется немного побродить в одиночестве.

— Жалко, конечно, — разочарованно произнесла девушка. — Ты даже не представляешь, как я рада была тебя увидеть. Ну, если ты не можешь… — Она порылась в сумочке, вытащила денежную купюру: — Я хочу купить мороженое, ты не мог бы разменять мне три рубля? Боюсь, что у продавщицы не будет сдачи.

— Как ты сказала? — опешил Геннадий.

— Что с тобой? Ты как будто бы побледнел… Я попросила тебя разменять три рубля. — Девушка мило улыбалась и продолжала смотреть в округлившиеся глаза Копылова. — Чего же ты молчишь? — И уже строже добавила: — Ты должен ответить, что у тебя «только мелочью». Или я чего-то путаю?

Проглотив подступивший к горлу комок, Геннадий отозвался:

— Нет, ты не путаешь… У меня только мелочью… Так это ты… резидент?

— Все так. Только не нужно строить кислую физиономию. Держись непринужденно, как будто бы ничего не случилось, а то на нас начинают обращать внимание. Улыбнись наконец! У тебя это хорошо получается. Ведь ты встретил девушку, которая тебе очень нравится. — Геннадий выдавил из себя улыбку. Получилось нечто вроде болезненной гримасы. — Вот сейчас немного лучше, — приободрила Люся. — А сейчас иди и купи мне цветы, чтобы наша встреча хоть как-то походила на свидание, а потом сядем куда-нибудь на лавочку и поговорим.

Геннадий подошел к цветочному киоску. Продавщица, буквально засветившаяся от радости, спросила:

— Вы хотите купить цветы, молодой человек, для своей девушки?

— Да.

— А какие именно?

— Я не очень разбираюсь в цветах, дайте мне что-нибудь на ваше усмотрение.

— С радостью вам помогу, — охотно отозвалась цветочница. — Для такой красивой девушки, как ваша спутница, — многозначительно посмотрела она в сторону Людмилы, — я бы предложила купить розы. И непременно красные! Это цвет страсти! Любви! Вы даже не представляете, как я всегда радовалась, когда молодые люди дарили мне розы, у меня просто голова кружилась от счастья.

— Хорошо, я беру розы, — согласился Геннадий, протягивая деньги.

— Пожалуйста, — передала ему женщина букет. — Цветы очень свежие. Можно сказать, только что с куста. А вот ваша сдача.