Перебежчики. Заочно расстреляны - Олег Лемехов

В 1955 году Носенко перевели в 7-й отдел Второго управления, осуществлявший наблюдение за всеми иностранными туристами независимо от их национальной принадлежности.

В 1957 году он выезжает в Лондон в качестве офицера безопасности с группой советских спортсменов, а в самом начале 1960 года в том же качестве в составе спортивной делегации на Кубу. В 1960 году он вновь возвращается в 1-й отдел на должность заместителя начальника отдела. Возможно, это было связано со стремлением А. Шелепина, ставшего в 1958 году председателем КГБ, повысить образовательный уровень сотрудников контрразведки. Как свидетельствует Носенко, когда он первый раз (с 1953 по 1955 год) работал в 1-м отделе, только у двух из пятидесяти сотрудников отдела было высшее образование, а у некоторых не было даже диплома о среднем образовании. Когда же в январе 1960 года он вернулся в отдел, примерно 80 процентов сотрудников имели высшее образование, а 70 процентов владели английским языком. Но в 1962 году Носенко возвращают в 7-й отдел. В значительной мере это было обусловлено после бегства Голицына решением о том, что любая группа из пяти и более человек, выезжающая за границу, должна иметь в своем составе сотрудника контрразведки.

Отношение сослуживцев к Носенко было отрицательным. Не вдаваясь в истории трех его браков, хочется привести несколько отзывов тех, кто работал вместе с ним до его бегства в США. Так, в 1961 году полковник Л. характеризовал Носенко «как избалованного условиями жизни человека, ведущего себя в отделении высокомерно и грубо, игнорирующего начальника отделения, и к тому же склонного к употреблению спиртных напитков. Дружбу Носенко всегда стремился водить с людьми, занимающими высокое положение. Вербовку иностранцев проводил на компрометирующих материалах, ибо для осуществления ее на идеологической основе он недостаточно подготовлен».

Такого же мнения придерживался и полковник КГБ в отставке Л. Ефремов, работавший в разведке, а с февраля 1962 года в 7-м отделе ВГУ:

«В главке все хорошо знали, что Носенко имел надежную «подпорку». Его отец Носенко Иван Исидорович, министр судостроительной промышленности, был любимцем Сталина, а М.З. Сабуров (в 1955–1957 годах первый зам Председателя СНК — СМ СССР) поклялся ему покровительствовать его сыну».

В начале июня 1962 года Носенко в составе советской делегации по разоружению отправляется в Женеву. Вскоре после прибытия туда он обратился к американскому дипломату с просьбой о конфиденциальной беседе. Дипломат известил об этом резидента ЦРУ в Берне, и тот немедленно послал в Женеву Пита Бегли, сотрудника, специализировавшегося на операциях против СССР. Бегли встретился с Носенко на конспиративной квартире, но тут возникли непредвиденные сложности. Оказалось, что Носенко слабо владеет английским, а знание Бегли русского языка тоже оставляло желать лучшего. Чтобы исправить ситуацию, из США в Швейцарию срочно вылетел Кайзвальтер, крупный специалист но работе с русской агентурой. В 1953–1959 годах он пел агента в ГРУ П. Попова, а в тот момент был оператором другого агента в ГРУ — О. Пеньковского.

Дальнейшие встречи Бегли и Кайзвальтер проводили с Носенко вдвоем, записывая все разговоры на магнитофон и тщательно конспектируя их на бумаге. Во время первой же встречи Носенко изъявил готовность передать ЦРУ информацию за 900 швейцарских франков, которые ему, мол, необходимо возвратить в кассу КГБ, поскольку они потрачены им на спиртное. (Позднее он признался, что эту историю выдумал.) Еще он попросил достать ему лекарство для дочери Оксаны, которая страдала астмой и в тот момент находилась в больнице. О переходе на Запад Носенко не заикался, напротив — спешил вернуться домой к больной дочери.

Переданная Носенко информация была весьма обширной. Он сообщил, что корреспондент Московского радио Борис Белицкий, завербованный в 1958 году в Брюсселе Д. Голдбергом на Всемирной ярмарке и известный в ЦРУ под псевдонимом ВАЙРЛЕС, на самом деле являлся двойным агентом и находился под контролем КГБ. В доказательство своих слов Носенко назвал имена двух операторов Белицкого — Голдберга и Гарри Янга. Эта информация особенно поразила Кайзвальтера, которому было известно, что в 1960 году Белицкий блестяще прошел проверку на детекторе лжи в ЦРУ.[44]

Другое сообщение Носенко касалось агента КГБ, работавшего в британском адмиралтействе и завербованного в Москве на почве гомосексуализма. Раньше об этом агенте упоминал Голицын, а с помощью дополнительных данных, сообщенных Носенко, в сентябре 1962 года был арестован и осужден на восемнадцать лет тюремного заключения Уильям Вассел.[45] Кроме того, Носенко сообщил, что у КГБ имеется агент среди сотрудников МИ-5 в Женеве, но ничего более конкретного сообщить не смог. Чтобы не засветить Носенко, ЦРУ не стало сообщать об этой информации в Лондон.

Весьма встревожило Кайзвальтера сообщение Носенко о том, что КГБ известно местонахождение тайника в Москве, который тайно проверял сотрудник безопасности американского посольства Абидиан. Кайзвальтер сразу же понял, что речь идет о тайнике на Пушкинской улице, который предназначался для Пеньковского.[46] Не менее важной явилась информация о том, что посол Канады в СССР Джон Уоткинс является гомосексуалистом и что об этом известно КГБ. Позднее Уоткинса допросили в КККП и он признался, что имел гомосексуальные связи в СССР, но категорически отрицал, что передавал какие-либо секреты КГБ как во время работы послом, так и позднее, будучи уже помощником заместителя министра иностранных дел в Оттаве. Двенадцатого октября 1964 года он внезапно скончался от сердечного приступа во время допроса.

Информацию еще на одного гомосексуалиста — Джозефа Олсопа, обозревателя газеты «Нью-Йорк геральд трибюн», которого КГБ мог начать шантажировать, было трудно реализовать даже ЦРУ, поскольку тот являлся близким другом президента Кеннеди. В конце концов Томас Карамессинес, помощник заместителя директора ЦРУ по планированию, приказал Кайзвальтеру вырезать из магнитофонной пленки то место, где говорилось об Олсопе. По всеобщему мнению, Олсоп был ярым антикоммунистом и его шантаж со стороны КГБ вряд ли мог бы увенчаться успехом. Он скончался в августе 1989 года в своем доме в Джорджтауне, так ничего и не узнав о подозрениях в отношении себя.

Носенко подтвердил также информацию Голицына о наличии прослушивающих устройств в здании посольства США в Москве. Но к тому же еще и указал, где они размещены. Как оказалось, за батареями отопления в бамбуковых трубках, и насчитывалось их 42 штуки. Таким же образом, по словам Носенко, прослушивалось и посольство ФРГ, где посол, намереваясь писать мемуары, каждый вечер диктовал секретарю отчет о событиях дня, включая переписку с Бонном, НАТО и послами других стран, не подозревая, что диктует все это в микрофоны КГБ. Касаясь слежки за сотрудниками иностранных посольств в Москве, Носенко рассказал о системе «литра» — использовании КГБ специальных химических веществ, наносимых на одежду или почтовую корреспонденцию с целью зафиксировать их перемещения.

По поручению Энглтона, Кайзвальтер спросил Носенко, известно ли ему о существовании в ЦРУ агента КГБ по имени САША. Носенко ответил, что не располагает никакой информацией о «кроте», а что касается поездки В. Ковшука в США, то тот был направлен в Вашингтон для контактов с источником КГБ, известным под псевдонимом АНДРЕЙ. По словам Носенко, АНДРЕЙ был источником низкого ранга, сержантом, работавшим в американском посольстве в Москве, который вернулся в США и проживает где-то в районе Вашингтона. Касаясь проникновения КГБ в ЦРУ, Носенко заявил, что имел место шантаж представителя ЦРУ в Москве некого Эдварда Смита. Его заманила в ловушку горничная из КГБ по имени Вера. Однако к тому времени Смит уже был уволен из ЦРУ.

Помимо этого, Носенко подробно рассказал об операциях КГБ в Женеве, весьма важных в разведывательном отношении, поскольку там часто проводились международные встречи. Он сообщил, сколько советских оперативных сотрудников находилось в Женеве, как они действовали в этом городе, какую технику использовали для наблюдения. По словам Носенко, сотрудники женевской резидентуры держали под контролем все радиоканалы полиции. Он сообщил также, что они обычно брали автомобили напрокат, чтобы их собственные автомашины не были засвечены.

В завершение бесед с Носенко в Женеве был выработан план будущих встреч. Носенко согласился на дальнейшие контакты при одном непременном условии, чтобы осуществлялись они не на территории СССР, где, по его словам, они были чрезвычайно опасны. Было решено, что, оказавшись за рубежом, он войдет в контакт с ЦРУ, отправив предварительно на нью-йоркский адрес письмо или телеграмму. На прощание Носенко подарили отрез ткани на платье для жены, и он благополучно отбыл в Москву.