Доносчики в истории России и СССР - Владимир Игнатов

Из беседы с Демидовой мною установлено: муж Демидовой, с которым она развелась в 1935 году, Мунгалов Никанор Петрович, 1891 г. (рождения) был членом партии ВКП (б) с 1918 г. по 1923 г., исключался за антипартийные поступки. Второй раз с 1925 по 1927 год, будучи кандидатом и с 27 по 37 год членом, за антипартийные разговоры, злоупотребления по службе и многоженство исключался из партии вторично. Жена Малышева является сестрой Демидовой. Прошу сообщить, не встречается ли препятствий к нахождению Демидовой на работе фабрики по должности зав. подготовкой кадров».

Нач. спец. части. Подпись (Нижевич). (Секретарь Томского горкома ВКП (б) М.Ф. Малышев арестован в 1939 г. Осужден к ВМН с заменой на 15 лет ИТЛ и 5 лет поражения в правах.){143}

В те годы доносчиком человек мог стать и поневоле. В начале 50-х годов, незадолго до смерти вождя, такой «доносчицей» стала Лидия Федосеевна Тимашук (1898—1983 гг.), врач-кардиолог, заведующая отделом функциональной диагностики Лечсанупра Кремля. 28 августа 1948 года Л.Ф. Тимашук после снятия кардиограммы у А. А. Жданова на его даче записала в заключении диагноз «инфаркт миокарда». Однако присутствовавшие известные медики профессора П.И. Егоров, В.Н. Виноградов и врач Г.И. Майоров с таким заключением не согласились, вынудили ее переписать заключение, исключив из него слово «инфаркт», и назначили лечение, категорически противопоказанное при инфаркте, которого они на основании клинической картины не находили. Тимашук письменно поставила в известность о случившемся свое начальство. Так как Лечсанупр подчинялся Министерству государственной безопасности (МГБ), то письмо она направила начальнику Главного управления охраны МГБ. Однако не разбиравшиеся в медицинских вопросах сотрудники МГБ отослали ее письмо тому, кто, по ее мнению, поставил неправильный диагноз — начальнику Лечсанупра Кремля Егорову. Профессор Виноградов потребовал от Егорова уволить Тимашук. Егоров вызвал ее, обвинил в некомпетентности и перевел во 2-ю поликлинику Лечсанупра, где пациенты были рангом ниже. В связи с понижением ей пришлось писать объяснительную записку. «…28/VIII около 12 ч. дня сделала А.А. ЭКГ, поданным которого мною диагностирован “инфаркт миокарда” в обл. левого желудочка и межжелудочковой перегородки, о чем тут же поставила в известность консультантов. Пр. Егоров и д-р Майоров заявили мне, что это ошибочный диагноз и они с ним не согласны, никакого инфаркта у А.А, нет, а имеется “функциональное расстройство на почве склероза и гипертонической болезни” и предложили мне переписать заключение, не указывая на “инфаркт миокарда”…

29/VIII у А.А. повторился (после вставания с постели) сердечный припадок, и я вторично была вызвана из Москвы, но по распоряжению акад. Виноградова и пр. Егорова ЭКГ 29/VIII в день сердечного приступа не была сделана, а назначена на 30/VIII, а мне вторично было в категорической форме предложено переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда…

Считаю, что консультанты и лечащий врач Майоров недооценили безусловно тяжелое состояние А.А, разрешая ему подниматься с постели, гулять по парку, посещать кино, что и вызвало повторный приступ и в дальнейшем может привести к роковому исходу. Несмотря на то, что я по настоянию своего начальника переделала ЭКГ, не указав в ней “инфаркт миокарда”, остаюсь при своем мнении и настаиваю на соблюдении строжайшего постельного режима для А.А.».

После перевода во 2-ю поликлинику Тимашук направила два письма секретарю ЦК ВКП (б) А.А. Кузнецову, где повторила свои аргументы, но Кузнецов на ее письма не ответил. 31 августа 1948 года А.А. Жданов умер. При вскрытии тела диагноз Тимашук подтвердился, а диагноз лечащего врача и титулованных консультантов оказался ошибочным. В то время злого умысла в их действиях никто не нашел.

Письма Тимашук четыре года лежали в архиве. В августе 1952 года ее неожиданно вызвали в МГБ и попросили подробно рассказать, что происходило на даче Жданова незадолго до его смерти. Она рассказала, и вскоре начались аресты врачей. Под пытками в умышленном игнорировании инфаркта «признался» один из обвиняемых по делу врачей академик АМН СССР В.Н. Виноградов. Письмо Тимашук о неправильном лечении А. А. Жданова было использовано официальной советской пропагандой в кампании, связанной с антисемитизмом и делом врачей.

20 января 1953 года Л.Ф. Тимашук была награждена орденом Ленина «за помощь, оказанную Правительству в деле разоблачения врачей-убийц». Месяц спустя в газете «Правда» была опубликована статья Чечеткиной «Почта Лидии Тимашук»: «Еще совсем недавно мы не знали этой женщины… теперь имя врача Лидии Федосеевны Тимашук стало символом советского патриотизма, высокой бдительности, непримиримой, мужественной борьбы с врагами нашей Родины. Она помогла сорвать маску с американских наймитов, извергов, использовавших белый халат врача для умерщвления советских людей. Весть о награждении Л.Ф. Тимашук высшей наградой — орденом Ленина — за помощь в разоблачении трижды проклятых врачей-убийц облетела всю нашу страну. Лидия Федосеевна стала близким и дорогим человеком для миллионов советских людей»{144}.

После смерти Сталина и закрытия «дела врачей» Указ о награждении Лидии Тимашук орденом Ленина был отменен. В 1954 году ее наградили орденом Трудового Красного Знамени, так что дело можно было бы считать закрытым, если бы не пассаж из доклада Хрущева «О культе личности и его последствиях» на XX съезде КПСС в 1956 году, где говорилось: «Следует также напомнить о “деле врачей-вредителей”. Собственно, никакого “дела” не было, кроме заявления врача Тимашук, которая, может быть, под влиянием кого-нибудь или по указанию (ведь она была негласным сотрудником органов госбезопасности) написала Сталину письмо, в котором заявляла, что врачи якобы применяют неправильные методы лечения». Таким образом, очередной вождь единственной ответственной за дело «врачей-убийц» сделал Лидию Тимашук. Сама она с таким раскладом не согласилась и на протяжении многих лет пыталась доказать, что на нее возвели напраслину. Ее принимали в ЦК, успокаивали, но для реабилитации в глазах общества ничего не сделали. В одном из писем в ЦК Тимашук писала: «Прошло 13 лет, а мое положение в обществе до сих пор не ясное, в народе существует мнение, что “дело о врачах” возникло вследствие того, что якобы я оклеветала честных врачей и профессоров, благодаря чему было создано “дело о врачах”. Эти кривотолки продолжаются и до сих пор, постоянно травмируя меня. Руководство 4-го Глав. Управления во главе с проф. А.М. Марковым в апреле 1964 г. заявило мне, что я не могу больше оставаться в должности зав. отделением функциональной диагностики (несмотря на то что руководимое мною отделение носит звание “Бригады коммунистического труда”), потому что в 4-м Управлении работают профессора пострадавшие, и создали мне такие условия, что я вынуждена была уйти на пенсию. После ухода на пенсию я потеряла возможность получить квартиру, мне отказано в характеристике для получения персональной пенсии и т.п. Проработав в системе 4-го Глав. Управления 38 лет, я ушла на пенсию с большой незаслуженной обидой. Ведь я не только врач, отдавший всю свою жизнь служению народу и своему любимому делу, я мать, воспитавшая сына — офицера Советской Армии, летчика истребительной авиации, который при выполнении боевого задания, защищая Родину, на горящем самолете получил ожоги и увечья. Ныне — инвалид Отечественной войны I группы, награжден орденом Отечественной войны. У меня есть внуки — школьники, пионеры и комсомольцы, муж — врач Центрального военного госпиталя… Я не буду описывать, каким обидным и несправедливым упрекам подвергаюсь, когда произносится мое имя, такое положение больше существовать не может»{145}.

ДЕТИ — ДОНОСЧИКИ И ПРЕСТУПНИКИ

Входят строем пионеры,

кто — с моделью из фанеры,

кто — с написанным вручную

содержательным доносом.

С того света, как химеры,

палачи-пенсионеры

одобрительно кивают им, задорным и курносым.

Борьба с мелкими вредителями — сорняками и грызунами — научила ребят бороться и против крупных, двуногих. Здесь уместно напомнить подвиг пионера Павла Морозова, мальчика, который понял, что человек, родной по крови, вполне может быть врагом по духу и что такого человека — нельзя щадить.

К началу XIX века в России была широко развернута система платных агентов полиции. При Александре II обсуждалась даже идея воспитания доносчиков с юных лет. В проекте, предложенном монарху, указывалось на необходимость начинать работу с доносчиками в самом юном возрасте, с гимназии: обратить внимание на гимназистов, которые доносят на товарищей, поощрять их, оказывать помощь при поступлении в университет, а по окончании учебы брать как опытных и образованных агентов на работу в полицию. Александр II отверг проект. Отрицательный ответ императора был обусловлен тем, что в среде знатных и образованных людей XIX века слово «донос» все-таки имело крайне негативную моральную окраску, а фискалы вызывали общее презрение.