История гражданского общества России от Рюрика до наших дней - Михаил Кривоносов

Вторым источником индустриализации служили постоянно растущие налоги, которыми облагались товары широкого потребления: сахар, спички, керосин, табак. До 25 % доходов бюджета составляли доходы от продажи «казенной» водки. Наряду с этим все предложения обложить подоходным налогом дворян властью отвергались.

Вывоз зерна и сопутствующий ему голод, рост налогов наряду с сохранением дворянских привилегий и «закручиванием гаек» в отношении сельской общины делали то, что не удалось народникам – повышали антиправительственные настроения среди крестьян и населения в целом.

Публицист-народник и известный русский агрохимик А. Н. Энгельгардт писал: «Дети питаются хуже, чем телята у хозяина, имеющего хороший скот. Смертность детей куда больше, чем смертность телят, и если бы у хозяина, имеющего хороший скот, смертность телят была так же велика, как смертность детей у мужика, то хозяйничать было бы невозможно. А мы хотим конкурировать с американцами, когда нашим детям нет белого хлеба даже в соску? Если бы матери питались лучше, если бы наша пшеница, которую ест немец, оставалась дома, то и дети росли бы лучше, и не было бы такой смертности, не свирепствовали бы все эти тифы, скарлатины, дифтериты. Продавая немцу нашу пшеницу, мы продаём кровь нашу, то есть мужицких детей».[253] В результате «к 1905 г. на каждые 1000 смертей в европейских губерниях России 606 приходилось на детишек в возрасте до 5 лет».[254] Если бы сейчас из каждых 10 детей 6 умирали в младенчестве, как бы реагировал народ? Неужели непонятно после этого, почему произошла революция 1905 г.?

Двигателем индустриализации России стал следующий министр финансов, а впоследствии и премьер С. Ю. Витте. Он прекрасно понимал, что без форсированной индустриализации экономическое отставание России от других великих держав будет усиливаться, и приведет, в конце концов, к падению ее роли в мировой политике. «Создание своей собственной промышленности, – говорил он, – это и есть коренная, не только экономическая, но и политическая задача».

Однако решать эту задачу ему пришлось в условиях социальной стагнации, когда производительные отношения, способствующие развитию капитализма и индустриализации искусственно сдерживались усилиями дворянской элиты.

В этих условиях он сделал единственно логичный шаг – начал индустриализацию за счет развития железнодорожного строительства и соответственно, тяжелой промышленности, прежде всего, горнодобывающей и металлообрабатывающей, необходимых для строительства железных дорог.

План Витте предусматривал активное вмешательство государства в этот процесс и финансирование индустриализации из казны. По существу, план Витте был планом построения в стране государственного капитализма – что позволяло премьер-министру попытаться оставить нетронутым «заповедник феодализма» – привилегии крупных землевладельцев-дворян,[255] сократить до минимума конфронтацию с ними и их группировкой во власти.

Однако невозможно отменить объективные законы развития общества. Витте, как он сам писал, «не угодил никому – ни правым, ни левым, ни друзьям, ни врагам…»

Действительно, чтобы не предпринимал талантливый экономист и политик, ситуация «подмораживания», в которой он оказался, связывала его по рукам и ногам.

Он так и не смог найти достаточно внутренних резервов для задуманной им индустриализации и, как и многие реформаторы до него и после него, обратился к внешним заимствованиям. Первоначально это были облигации Государственного российского займа и русских промышленных предприятий и железных дорог, которые распространялись в основном во Франции, Германии, Великобритании и США, причем покупали их, прежде всего, физические лица, причем далеко не самые обеспеченные. Была даже распространена шутка о том, что Российские железные дороги строятся на деньги берлинских кухарок.

Операция по размещению заемных облигаций требовала доверия к российским финансам, некоей «конвертации рубля». И Витте проводит финансовую реформу, в результате которой бумажный рубль объявляется обеспеченным чистым золотом и свободно обменивается на золотые монеты. Однако внедрение т. н. «золотого стандарта» ведет к тому, что золото не просто начинает утекать из российской казны в результате такого обмена, но утекать за границу. «Золотой стандарт» российского рубля становится все труднее поддерживать – казну требуется постоянно пополнять значительными запасами физического золота, которое не появляется из воздуха, а ограничено объемами добычи и продажи. Чтобы сохранить «золотой стандарт» на должном уровне, Витте приходится делать значительные займы за рубежом – причем уже в золоте, которое сначала попадает в казну, а затем вновь обменивается на бумажные рубли и утекает за рубеж.

Так попытка финансировать российскую индустриализацию с помощью иностранных займов неожиданно привела к росту задолженности Российской империи перед иностранными заимодавцами – причем в золоте. Попытки компенсировать потерю золота за счет увеличения экспорта продовольствия (за десятилетие 1892–1903 вывоз зерна увеличился примерно на 90 %) не помогли. В конце концов, оказалось, что «золотой» долг России только по государственным и гарантированным правительством долгам, составил более половины всех золотых денег, имеющихся на планете.[256]

Следующим логическим шагом – уже на пути борьбы с «вымыванием» золота – было принятое Витте в 1899 г. решение разрешить иностранным фирмам и банкам делать инвестиции в строительство промышленных объектов на территории Российской империи. Такая политика довольно быстро дала свои плоды. Уже к 1 января 1902 г. иностранные «партнеры» инвестировали в экономику Российской империи более 1 млрд. рублей.

Но, как это уже было и раньше, результат этих инвестиций оказался прямо противоположен желаемому. Вот как его описывал известный дореволюционный историк и экономист А. Д. Нечволодов: «Привлечение иностранных капиталов в Государство сводится: к эксплуатации этими капиталами отечественных богатств и рабочих рук страны, а затем и вывоза заграницу золота, приобретенного в стране за продажу продуктов производства. При этом общее благосостояние местности, где возникают крупные капиталистические производства, обязательно понижается…

Иностранные капиталы, (вместе с займами)…, участвуют в нашей задолженности в сумме около 5.800 млн. рублей; за 20-летний период Россия уплатила процентов и срочного погашения на иностранные капиталы, вложенные в государственные и частнопромышленные бумаги, около 4.372 млн. рублей. Если к этой цифре добавить расходы русских за границей, составляющие за 20 лет около 1.370 млн. рублей, то окажется, что Россия за 20-летний период с 1882–1901 гг. уплатила заграницу около 5.740 млн. рублей или около 15 1/2 миллиардов франков. Т. е. мы уплачиваем иностранцам в каждые 6 1/2 лет дань, равную по величине колоссальной контрибуции, уплаченной Францией своей победительнице Германии. В последние два года (1900 и 1901) наши платежи иностранцам составили ежегодно около 380 млн. рублей, а в настоящем 1903 году эта сумма будет еще значительнее, так что за последние 5 лет мы уплатим иностранцам около 5 1/2 миллиардов франков. Тогда всех удивляло, откуда Франция могла достать такое значительное количество денег. Где же мы берем необходимые суммы для расплаты по своим же обязательствам? Над этим можно и необходимо призадуматься. Без войны, без затрат, без человеческих жертв, иностранцы все более и более побеждают нас, каждые 5–6 лет, нанося нам финансовый разгром, равный разгрому Франции в 1870 году…»[257]

Тем не менее, ценой громадных усилий Российская империя реализовала программу индустриализации, при этом крупнейшим капиталистом в стране оказалось государство, которому принадлежали многие железные дороги, предприятия горнодобывающей и обрабатывающей отраслей, машиностроительные, прежде всего военные, заводы, почтовая и телеграфная связь.

При всем своем таланте государственного деятеля, С. Ю. Витте не смог предвидеть важнейшего результата своей программы индустриализации: появления рабочего класса. В 1895 г. он громогласно заявил, что «К счастью, в России не существует, в отличии от Западной Европы, ни рабочего класса, ни рабочего вопроса» – и тут же начал делать все возможное, чтобы в империи появились как первый, так и второй. Надо сказать, что царское правительство – на свой лад – действительно пыталось установить социальный мир между наемным работником и капиталом (например, после знаменитой Морозовской стачки 1884 г.). Однако в классовом обществе классовый мир невозможен в силу объективных закономерностей. В лучшем случае – классовое перемирие…

Одним из основных результатов индустриализации в России стало изменение социальной структуры общества. На начало ХХ в. население России составляло 131 млн. человек, из которых около 30 млн. проживало в городах. Для России того времени характерен быстрый рост рабочего класса – за 13 лет (1887–1900 гг.) занятость в промышленности увеличивалась в среднем на 4,6 % в год. В. Ленин считал, что пролетарское и «полупролетарское» население города и деревни достигло 63,7 млн. человек, однако это явное преувеличение. Количество рабочих, занятых в различных отраслях сельского хозяйства, промышленности и торговли, не превышало 9 млн. из которых промышленных рабочих было около 3 млн.[258]