Спецоперация, или Где вы были 4000 лет? (СИ) - Владыкина Ирина Владимировна

Культ Иштар, богини плодородия, был важен для шумерской культуры. И Шарумкен подумал о том, что было бы неплохо сделать одну из своих дочерей верховной жрицей богини Иштар. Дочерей у него было несколько, самой любимой была Рамина, живая, красивая, радостная.

Рамина — это я, одна из дочерей великого Шарумкена. Я обрела новую жизнь в стенах богатейшего города того времени, в Уруке. Город-государство, стремившийся к изобилию, отдал свою свободу огромной империи, все разрастающейся и разрастающейся. Отец уже перестал быть человеком на службе у богов, но стал человеком, который сам через свои деяния превращается в бога. Жрецы были низведены до положения прислужников, окружающих царя и отвечающих перед ним за свои действия. Я слышала, как он диктовал писцу: «Шарумкен, царь Аккада, повелевающий смотритель Иштар, царь Урука, помазанный жрец Ану, царь страны, великий Энси Энлиля; он победил Урук и разрушил его стену; в сражении с жителями Урука он одержал победу. Он покорил все земли от Лагаша до моря; затем он омыл свое оружие в море. Энлиль не давал никому противиться Шарумкену, царю этой страны. Энлиль отдал ему земли от Верхнего моря до Нижнего моря».

Меня как одну из дочерей бога отдали в храм Иштар, чтобы я там была жрицей. Мне очень не хотелось этого. В Уруке, да и в самом храме, многие ненавидели меня, потому что я была дочерью Шурамкена, «узурпатора и слуги». И если бы не Дуду, неизвестно, как бы закончилась моя жизнь и писала ли я бы это послание своим потомкам. Дуду был молодым воином армии моего отца. И его он тоже послал вместе со мной в Урук насаждать свою власть на местах. Тогда меня звали Рамина. Еще два раза я буду менять имя. А пока я была дочкой царя Аккада и Шумера Шарумкена и будущей жрицей храма богини Иштар. Когда я ехала в Урук, я чувствовала себя жертвенным барашком, которого отдают на заклание, чтобы умилостивить богов. Мною собирались умилостивить шумерскую знать, показывая, что чтут религию местных.

На самом деле это было не так. Отец ценил только силу, и силу не божескую, а человеческую. И был очень хитер. Дуду он отправил вместе со мной, но не только для того, чтобы я, его дочь, была в безопасности, а для того, чтобы контролировать его глазами главного жреца храма.

Дуду он доверял как себе. Один из воинов отца подобрал Дуду еще совсем молодым юношей, когда тот умирал на дороге за городом. Потом Дуду спас моего отца в бою, и это был его звездный час. Воин был старше меня на 9 весен, но до сих пор не женат. Когда я шутливо его спрашивала, почему, он отвечал, что его сердце высохло в пустыне, куда он бежал от своего отца. Он рассказывал, что отец его был гончарных дел мастером, бил его много и учил своему ремеслу. А он хотел быть воином.

Когда Дуду попал к моему отцу, его желания сбылись. С тех пор он убил много народа, особенно шумерского. Шумеров он убивал с особой жестокостью. Уж не знаю, за что он их ненавидел.

Для меня было все в новинку, и мое юное любопыстство подмечало каждую деталь. Город оказался сносным, а жизнь жрицы вполне пристойной. Если бы не слежка Дуду, можно было бы сказать, что я жила счастливо. Иногда на меня косились местные, я слышала разговоры о том, что я чужая и что мой отец варвар, но не придавала этому значения.

Храм, в котором я жила, поражал своим великолепием и мощью. Казалось, что он тут стоял всегда и будет стоять вечно, какие бы завоеватели не приходили в город. Сами боги строили его, чтобы там воздавали им честь и хвалу. Игра света и тени создавала ощущение мистерии каждый день и каждую ночь. Я долго играла с тенями на стенах, сочиняя представления при помощи рук, пока это не увидел верховный жрец и не запретил мне кощунствовать. Иштар могло бы это не понравиться. А я думала, что если бы ей не понравилось, она бы уж нашла, как мне это показать.

Особое внимание привлекал алтарь перед воротами храма. До меня доходили слухи перешептывающихся старых жриц, что некогда на этом алтаре жрец зарезал в угоду богам девушку, перед этим лишив ее невинности. После этого Иштар разозлилась и Шумер пал под семитами, т. е. войском моего отца.

Шумеры и шумерские храмы мне нравились. А я им, похоже, нет. В одну из ночей вспыхнуло восстание. Я спала на своем тюфяке, когда Дуду ворвался ко мне вот комнату.

— Одевайся, сейчас сюда придут, чтобы убить тебя.

Я спросила:

— А что случилось?

— Быстро. Все потом расскажу. — ответил он.

Я стояла перед ним совершенно голая, но его лицо не выражало ничего, кроме злой торопливости.

— Ты глупая? Тебя убить сейчас могут. Одевайся.

Я оделась, он схватил меня за руку, и мы побежали по бесчисленным коридорам Шумерского храма.

На этот раз восстание было подавлено, и я осталась жива. Теперь Дуду следил за мной еще внимательней. Но я была рада этому, потому что влюбилась. Поняла я это внезапно, как-то проснувшись утром. С тех пор единственным моим желанием было — стать его женой. Но меня готовили к роли главной жрицы богини Иштар. Значит, мне не положены были муж и дети. На все мои просьбы Дуду поговорить с отцом об этом, он отвечал отказом и был непреклонен. Служение Шарумкену, воплощению бога на земле, важнее личных потребностей, говорил он. И очень злился, когда я вновь и вновь заводила этот разговор.

Как-то отец сам приехал в храм, и я твердо решила с ним поговорить. В конце концов, быть жрицей или нет — это мое дело.

Разговор был коротким. Отец сказал свое жесткое нет, и попросил Дуду увести меня. Я плакала, кусалась, пыталась драться. Но отец даже не пошевелился, он пил пиво и слушал, как ему читают песни о похождениях Гильгамеша.

В тот момент что-то во мне сломалось, а что-то новое родилось. Ненависть к отцу и всем аккадцам с их долженствованием охватила меня всю. И я закричала: «Будь ты проклят! Я буду служить храму. Но ты пожалеешь об этом!» В тот день родилась Иулана, верховная жрица храма Иштар, а Рамина умерла навсегда.

Дуду силой вытащил меня из покоев отца и сказал, что с волей богов и моего отца спорить бессмысленно. «Ненавижу тебя», — только и смогла прошипеть я и побежала в свою комнатушку.

Дуду смиренно поплелся за мной. Дверь я захлопнула перед его носом. И больше с ним не разговаривала до следующего восстания в Шумере, которое изменило мой путь и мою жизнь.

Посвящение в верховные жрицы было пышным и сопровождалось соблюдением всех шумерских традиций. Отец пытался создать видимость, что он преемник шумерской культуры. Меня одели во все белое, на голову нацепили венок из засушенных цветов, вручили кувшин козьего молока, мед и баранье сердце, только что вырванное из груди несчастного животного. Это все я должна была положить на алтарь перед входом в храм в знак того, что Я теперь принадлежу Иштар. Меня сопровождали три жреца. Один был одет в черный балахон с капюшоном, закрывающий верхнюю часть лица, в руках у него была черная свеча, а на поясе за спиной — кинжал. В жертву Иштар он принес миску с кровью священного барашка как символ живой силы. Я должна была ее выпить, чтобы иметь возможность видеть тайное и иметь доступ в мир мертвых. Второй жрец был одет во все белое, его глаза были закрыты белой повязкой, в руках у него была белая свеча, а за поясом мешочек с травами, который он поджег, и я должна была их вдыхать, чтобы уметь помогать живым, находить разные травы и лечить людей. Третий жрец был голым, и только набедренная повязка закрывала его гениталии. В руках он держал ключ, и этот ключ он вручил мне как знак того, что я теперь могу открывать любые двери, как в горнем, так и в дольнем мире.

После того, как я выпила кровь барашка, вдохнула запахи трав, надела на себя веревку с ключом и поклялась служить народу Шумера верой и правдой, я поставила на алтарь плошку с мукой, медом и сердцем барашка. Теперь все называли меня Иуланой, верховной жрицей храма Иштар.

Я поймала взгляд Дуду, он смотрел на меня с любовью и восхищением. А мое сердце теперь окаменело вместе с сердцем жертвенного барашка. Только каменное сердце с достоинством может служить Шумеру верой и правдой и открывать двери всех миров.