Смерш vs Абвер. Секретные операции и легендарные разведчики - Максим Жмакин

Зарубин уделял самое пристальное внимание строжайшим правилам безопасности. По его инициативе для Вилли сделали документы, чтобы при необходимости он мог выехать из страны. Были определены условные сигналы на случай неожиданного налета гестаповцев или ареста.

Москва постоянно напоминала о необходимости максимальной осторожности не только по причине ухудшившейся ситуации в Германии, где Гитлер захватил Рейнскую область, но и из-за слабого здоровья Лемана. Страдая острыми почечными коликами, он порой терял сознание от приступов. Когда об этом узнали в Центре, то серьезно обеспокоились и предложили внушительную денежную сумму на лечение. Только для начала надо было сделать так, чтобы не возникало вопросов по поводу неожиданного появления всех этих денег. В итоге Вилли на лошадиных бегах во всеуслышание заявил, что выиграл крупную сумму, и радовался, что может обратиться к дорогостоящему врачу. Таким образом больной поправился, а его отношения с советской разведкой стали еще доверительнее. Однако это было только начало испытаний, выпавших на долю разведчика.

В 1936 г. гестаповцы заинтересовались контактами Лемана в советском торговом представительстве. Вилли ответил, что занимается лишь полномочным представительством и к торговому не имеет отношения. В конце концов было установлено, что гестапо подозревало его тезку, которого оклеветала приревновавшая любовница. «Советского» Лемана «реабилитировали».

Летом того же года ему поручили заботиться о контрразведывательной поддержке дополнительных направлений военной промышленности. Брайтенбах получал и передавал в Центр важную информацию о состоянии военной промышленности нацистского государства, в частности о начале строительства на верфях свыше 70 подводных лодок, а также строго засекреченного завода по производству химического оружия. Леманом было передано много копий секретных документов, например список из 14 новейших разработок вооружений или доклад «Об организации национальной обороны Германии». Советскому руководству оставалось только объективно оценить представленные разведданные (к сожалению, это было сделано не в полной мере).

В коридорах и кабинетах гестапо он встречался со многими «персонажами» эпопеи про Штирлица, что, несомненно, также сближает этих героев. Леман общался с ведущими нацистскими деятелями и составил для советской разведки подробные характеристики на Г. Мюллера, В. Шелленберга, Г. Гиммлера, Р. Гейдриха и прочих руководителей германских спецслужб. Вилли пользовался доверием, о чем свидетельствует, например, то, что в канун новогоднего праздника 1936 г. ему как одному из лучших сотрудников подарили портрет фюрера в серебряной оправе.

В 1937 г. ценному сотрудничеству Зарубина с Леманом пришел конец — Советский Союз стал погружаться в пучину репрессий против представителей силовых структур. По распоряжению народного комиссара Н. И. Ежова резидента возвратили в Москву. Зарубин дал соответствующие указания Вилли по поводу самостоятельного поддержания связи с Москвой. На родине Зарубин избежал расправы и в дальнейшем продолжил работу в США и центральном аппарате в Москве, дослужившись до генерала. Однако в столицу Германии ему вернуться было не суждено.

Чистки в рядах советской разведки негативно отразились на ее деятельности, и в конце 1930-х гг. она практически остановилась. Это не могло не сказаться на качестве отношений с Леманом. В то время легальная резидентура в Берлине была представлена лишь А. Агаянцем, который и так с трудом справлялся со свалившимися на него обязанностями. Несмотря на это, он все же встречался с Брайтенбахом. Последний, по воле случая пустившись в свободное плавание и сильно рискуя, добывал интересную для советской разведки информацию. Так, он сообщал в Москву: «У меня нет никакого повода для беспокойства. Я уверен, что друзья знают, что здесь все делается добросовестно, все, что можно сделать. Пока в приезде ко мне нет особой срочности. Если понадобится, я сообщу».

Впрочем, заряда позитивного мышления хватило ненадолго. Нацисты планировали захват Австрии, после чего наступала очередь Мюнхенского сговора по расчленению Чехословакии. Леман был хорошо осведомлен об этом и понимал, что такие сведения должны быть крайне важны для СССР. Однако у него по сути не осталось возможностей связаться с советской разведкой. На тот момент к сотрудничеству его побуждали в основном идейные соображения. Денежное вознаграждение для него было не особенно важно, поскольку его супруга Маргарет владела гостиницей, обеспечивавшей им безбедное существование. Основной причиной его подрывной деятельности в нацистском государстве являлось осознание (этому весьма способствовал доступ к высшим секретам Третьего рейха) того, куда могут привести немецкий народ идеи о превосходстве определенной расы и развязывание мировой войны.

В конце 1938 г. Агаянц умер во время хирургической операции, а последняя его встреча с Леманом состоялась в ноябре того же года. Теперь Брайтенбах лишился всякой связи с Москвой. Сильно встревожившись, в июне 1940 г. он написал письмо в Москву, в котором призывал восстановить с ним оперативную связь. При этом Вилли отмечал: «Если этого не произойдет, то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл». Однако реакция последовала лишь в сентябре — с источником встретился А. Коротков.

9 сентября 1940 г. народный комиссар внутренних дел Л. П. Берия дал указание: «Никаких специальных заданий Брайтенбаху давать не следует. Нужно брать пока все, что находится в непосредственных его возможностях, и, кроме того, все, что он будет знать о работе различных разведок против СССР, в виде документов и личных докладов источника». Новым резидентом для связи с Леманом назначили Б. Журавлева — недавнего выпускника школы разведчиков. Вилли передал ему имеющиеся материалы, резидент их сфотографировал и до утра вернул. Брайтенбах возобновил поставку огромного объема ценных разведданных, говорящих в пользу подготовки Германии к войне с «восточным медведем». Например, в марте 1941 г. из донесения явствовало, что в немецкой разведке спешно расширяли подразделение, ответственное за осуществление разведдеятельности против СССР.

19 июня на срочной встрече Лемана с Журавлевым прозвучали слова о поступившем в тайную полицию секретном приказе фюрера германским военным частям, располагавшимся вдоль советской границы, с указанием конкретной даты и времени нападения: 22 июня после 3 ч. В то утро советского посольство окружили гестаповцы, никого не впуская и не выпуская. Больше Брайтенбах не связывался с советской разведкой.