Невезучая - Любовь Рябикина

— Считай, что его уже нет. Будь счастлив и почаще вспоминай мои «уроки»! У вас найдется местечко для ночлега? Возвращаться поздно.

— Выбирай место, ведь ты хозяйка.

— Я бы на печке легла, как в детстве. Да жаль, она не топлена…

Рокер возмутился:

— А где мы готовим по-твоему? Научились еще в августе. Дыму наглотались в первый раз всласть. Все уревелись, пока вторую заслонку не нашли, да не убрали. Сейчас постелим и спи. Мы тут, извини, похозяйничали. В сундуки заглянули. Сейчас тебя накормим деревенской пищей…

— Я тоже кое-чего привезла. Вот, распаковывайте сумку!

Оксана проснулась неизвестно отчего. Вокруг стояла темнота и тишина, слышалось лишь сопение Крепыша с дивана и легкий храп Голландца на большой кровати в горнице. Рокера не было слышно. Женщина протянула руку и в полнейшей темноте нащупала свои часы на краю печки. Нажала на кнопку освещения: было четыре утра. Минут пятнадцать она ворочалась, стараясь найти удобное положение и снова заснуть. Но что-то мешало спать спокойно. На душе было тревожно. Эта тревога не давала ей покоя уже два месяца.

Оксана осторожно соскользнула с печки и оделась в уголке. Накинула куртку на плечи. Слегка приподняв дверь, чтоб не скрипнула, скользнула в сени. Так она раньше сбегала на рыбалку, чтобы не будить бабушку. Убрала задвижку на второй двери, поставив тяжелый дубовый брус в угол. Спустилась вниз по трехступенчатой лестнице. Сбросила крючки с легкой дощатой двери и вышла на улицу. Ночь была без звезд. Стояла кромешная темень, но она знала здесь каждую травинку. Постояла у крыльца, прислушиваясь. Тишина наваливалась на плечи. Вздохнула и направилась к берегу озера.

Найдя в кармане спички, присела возле старого кострища. Пошарила рукой по земле. Опавшие березовые и ивовые листья зашуршали под рукой. Перед этим стояла сухая и довольно теплая погода, несмотря на конец сентября. Как и при бабушке, на земле лежало несколько крупных сухих сучков. Оксана нагребла пальцами листьев, положила сучки сверху и чиркнула спичкой по коробку. Поднесла колеблющийся огонек к сухой листве. Пламя пробежало по краю одного листка, словно пробуя его на вкус, перескочило на другой. Затем, будто в испуге, коснулось старого березового сучка. Зацепилось за остаток бересты и костер разгорелся.

Зиновьева присела рядом. Память вернула ее на другой берег озера. Она видела в веселом пламени костра лицо Анисимова, его глаза и улыбку, сверкающие фужеры… Судорожно вздохнула и уткнувшись лицом в колени, расплакалась. Она не слышала, как из дверей дома выскользнула мужская фигура и замерла в густой тени дома, наблюдая. Увидев, как она заплакала, человек решительно направился к ней. Остановился в двух шагах и тихо спросил:

— Что случилось, Оксана? Рассказывай!

Девушка испуганно вскинула голову: рядом стоял Рокер. Парень присел рядом с ней на валежину:

— Поделись со мной. Я тебе не враг. Ты не просто так приехала. Тебе плохо, да? Это из-за Анисимова? Что у вас произошло?

Все наболевшее неожиданно выплеснулось наружу. Она уткнулась ему в грудь лицом и разрыдалась. Он, не говоря ни слова, просто гладил по плечам ладонью и молчал. Бывший спецназовец каким-то шестым чувством понял, что ей НАДО дать выплакаться. Оксана понемногу успокаивалась. Всхлипы становились все реже и реже. Плечи вздрагивали уже не так часто. Наконец она отстранилась, вытерла глаза и щеки носовым платком и сказала:

— Спасибо, Володя, что не стал утешать. Мне надо было выреветься в чье-то плечо…

Он тихо повторил, глядя то на нее, то на костер:

— Рассказывай…

Зиновьева начала с того момента, как ребята уехали. Рассказала о встрече с отцом, чем она занималась все это время, о своей беременности и о тоске по следователю. Рокер слушал, не перебивая, не задавал вопросов, только все больше мрачнел. Когда Оксана замолчала, минут десять стояло молчание. Еле слышно потрескивали дрова в костре. Край неба чуть посветлел. Подкрадывался рассвет. Парень заговорил неожиданно:

— Казбек твой отец и это твое право верить ему или нет. Я работал на другого бандита, но немало слышал и о твоем папаше. Извини за то, что я сейчас скажу. Батон был бандит, но не дипломат! Он пёр напрямую. Если угрожал, то угрожал. И если собирался убить — убивал. Он был легко просчитываем. Казбек другой: он коварен и хитер. Он никогда и никого не предавал, да ему и не зачем было. Этим заслужил репутацию кремня, но никто не задумался, какой ценой и за чей счет? Он умеет так столкнуть лбами, что вражду уже не затушить. В живых остаются единицы и он спокойно прибирает к рукам то, что принадлежало прежде воюющим сторонам. Я не верю, что Анисимов не искал тебя! Я видел его глаза и как он смотрел на тебя. Просто от тебя это скрыли по приказу Казбека. Он умеет надавить! Подумай сама: его спешка с ремонтом, переменой фамилии, отъезд, ненавязчивые разговоры о том, какой Анисимов подлец — разве это не подначивание? Ты сама отказалась звонить, сама решила воспитать ребенка — это на руку твоему отцу. Он исподволь подтолкнул тебя к такому решению. Сейчас, я уверен, он еще что-нибудь придумает, лишь бы ты не встретилась с Сергеем. Даже отойдя от дел, он остался вором в законе! Костя перешагнул через воровские законы, но зятя-мента ему не простят! Подумай!

Оба молчали очень долго: Оксана «переваривала» услышанное, а Рокер просто ждал. На улице становилось все светлее. Она неожиданно предложила:

— Давай съездим порыбачить?

Он кивнул:

— Поехали. Хотя предупреждаю — клева нет! Вчера часа четыре на озере пробыл. Даже паршивого ерша не поймал!

— Ну и пусть! Захвати мой спиннинг и арбалет.

— А его-то зачем? К уткам сейчас не подобраться. В стаю собрались, пугливые стали. По камышам прячутся.

— Увидишь!

За время его отсутствия девушка поймала у берега с десяток крошечных лягушат, спавших под корнями старой ивы, склонившейся над водой. Через пару минут Рокер вовсю работал веслами. Оксана забросила в воду несколько «донок», наживив их дрыгающими лягушатами. С трудом натянула арбалет и прошептала на ухо парня:

— Замри.

Подняла со дна лодки булыжник. Прикинула его на руке и размахнувшись, швырнула в камыши. Оттуда с испуганным криком вылетело несколько уток. Стрела, легонько прозвенев, прошила воздух и впилась в крыло молодого селезня. Тот, кувыркаясь, плюхнулся в воду. Попытался уплыть в кусты. Оксана напряглась. Протянула руки и сосредоточилась. Раненая птица со страшным криком начала медленно приближаться к лодке. Зиновьева попросила:

— Сверни ему шею сам, я боюсь!

Удивленный Рокер наклонился к воде и сцапал бьющуюся птицу за шею. Через мгновение все было кончено. Тушка утки шлепнулась на дно лодки. Зиновьева повторила свой фокус в разных местах еще трижды, но попасть в стремительно летящих птиц удалось еще лишь раз. Жирная старая утка легла рядом с селезнем.