Записки президента - Борис Ельцин

То, что западные страны не стали выжидать, оказалось неожиданностью для ГКЧП. Вечером того же дня они невнятно пробурчали на пресс-конференции о «преждевременной реакции» и «вмешательстве во внутренние дела».

Теперь, задним числом, я понимаю причины такой быстрой и однозначной реакции. Ну, во-первых, западные аналитики давно уже «вычислили» путч, он для них неожиданностью не был. У нас в стране никто не верил, сама мысль об этом казалась дикостью, а со стороны-то виднее. И, наконец, несмотря на всю неясность ситуации с Горбачёвым (которая, впрочем, для западных разведок, я думаю, стала ясна в считанные часы), путч выглядел хотя и страшно, но уж слишком карикатурно, грубо, я бы сказал, глупо, чтобы колебаться по вопросу о доверии к самозванному руководству СССР.

Это был пролог к новой международной политике в отношении России.

Я вспоминаю эпизод, который произошёл в Кэмп-Дэвиде. На переговорах присутствовала верхушка американской власти: президент, госсекретарь, советник по безопасности — четыре-пять человек. В углу зала, где должны были состояться переговоры, стоял столик с соками и кофеваркой. Я обратил внимание на то, как по-домашнему выглядел господин Бейкер — в водолазке, в пиджаке с кожаными заплатками на локтях. Помню, как, кажется, господин Чейни попросил его: «Джимми, налей мне соку, пожалуйста». «Джимми» налил себе и ему, и это было абсолютно естественно и непринуждённо, без кокетства и пижонства.

У нас начальники прочно сидели бы в креслах, и молодой человек в неизменных смокинге и «бабочке», склонившись, подносил бы им сок на подносах.

Я подумал тогда: почему они такие? Да потому, что они абсолютно независимые люди. Абсолютно независимые — в том числе и от президента, — работающие ради идей, ради дела.

Мы пока ещё слишком зависимы от власти, мы зависимы от дач, машин, «вертушек» и бронированных дверей, которые власть даёт. Избавление от этой зависимости идёт очень туго.

Ну а от чего по большому счёту зависим лично президент Ельцин? Или — от кого?

Видимо, в первую очередь от своего «я». От того образа, который сам себе создал и который создали окружающие. Волевого, решительного, жёсткого политика. Это раз.

Во-вторых, я очень зависим от мнения людей, которых уважаю. А таких немало. Далеко не каждый способен на меня повлиять, но бывает, что слово, брошенное вскользь, или строчка в огромной газетной статье заставляют совершенно изменить ход мыслей.

Ну и в-третьих, у меня есть свои представления и принципы, с которыми я, как и большинство нормальных людей, ничего не могу поделать. Впитанные с детства, они сильнее меня.

Маргарет Тэтчер и Гельмут Коль

Среди тех, кто звонил мне 19 августа, я ещё не назвал Маргарет Тэтчер. J

Таких людей в мировой политике единицы. К их мнению будут прислушиваться всегда, независимо от занимаемой ими должности.

Но даже в этом узком кругу г-жа Тэтчер выделяется особо.

Именно в то лето, когда меня пригласили в Испанию на злополучный семинар, который для меня закончился на операционном столе, был у нас договор с госпожой Тэтчер, что я заеду в Англию, встречусь с ней. В то время я был в оппозиции, не был ни председателем Верховного Совета, ни президентом, но тем не менее она, женщина независимая, пригласила меня, хотя мало кто из лидеров горел желанием встретиться со мной — оппозиционером.

Я прилетел в Лондон, приехал на Даунинг-стрит, 10, в резиденцию премьер-министра Великобритании. Встреча продолжалась 45 минут, причём такая получилась беседа, что я просто не помню, был ли с кем-нибудь у меня более интересный разговор.

Удивительное осталось у меня ощущение от этой встречи. Маргарет Тэтчер спустилась вниз, поздоровалась со мной, повела в дом. В кабинете — два дивана, между ними столик. Я сел, она села напротив. И мы как-то далековато оказались друг от друга. Там нас было трое мужчин — переводчик, главный советник премьер-министра, я, но госпожа Тэтчер вдруг поднялась и сама подтащила свой диван прямо к столу, чтобы быть ближе. Так просто, серьёзно. И настолько быстро и энергично, что мы ничего не успели сделать. Я слегка замешкался, потом тоже встал и подтащил свой диван — а он оказался довольно тяжёлый, даже для мужчины. Интересно. Вообще, она человек очень самобытный, естественный.

И вот, уже глаза в глаза, мы проговорили в таком быстром темпе, очень оживлённо.

Ей интересно было узнать, о чем думает главный оппонент её любимца Горбачёва. Природная жадность к новым впечатлениям заставляла Маргарет Тэтчер все время задавать вопросы, в ответ формулировать свою позицию и опять задавать вопросы. А я, конечно, с огромным увлечением следил за ходом её мысли, за логикой одного из самых мощных политиков Запада.

Может быть, один из самых интересных для меня моментов был в самом конце нашего разговора. Я напористо спросил премьер-министра: «Госпожа Тэтчер, я хотел донести до вас главное, в мире появляется новая реальность — Россия. Не только Советский Союз, с которым у вас хорошие отношения. Теперь есть и Россия. Важно, чтобы вы это знали. Готовы ли вы идти на контакты — торговые, экономические — с новой свободной Россией?»

Маргарет Тэтчер во время всего разговора на любой вопрос отвечала быстро. Но на этот раз она сделала паузу, задумалась. Потом ответила: «Господин Ельцин, давайте немного подождём. Пусть Россия станет новой и свободной. И тогда… Все возможно». Она улыбнулась.

Когда я возвращался с Даунинг-стрит, подумал про себя: она не сказала «нет». Для первого знакомства и первой встречи — уже хорошо. А то, что госпожа Тэтчер и вместе с ней многие-многие политики мира вскоре узнают, услышат о новой России — в этом я не сомневался ни на мгновение.

Кстати, провожать меня она пошла до машины. Вижу, ей шепчут: не по протоколу, не по протоколу. Она рукой на них махнула, спустилась к машине, там мы попрощались. Все было по-человечески тепло и трогательно.

Вот такой же след госпожа Тэтчер оставила в политике — самобытный и искренний. Женщина, сломавшая политический диктат мужчин. Первая леди, благодаря которой искренность поступка стала играть роль в дипломатии.

Для меня личность Маргарет Тэтчер важна ещё вот почему. Она пример того, как на протяжении многих лет политик остаётся верен себе, проходя через все испытания. Меняются приоритеты, страна переживает целый ряд политических кризисов, а сколько же за эти годы премьер-министру Великобритании пришлось выдержать жесточайших баталий в парламенте! Да практически по каждому новому принимаемому закону, не говоря уж о налогах, — какие кипели страсти, кампании в прессе, демонстрации. Однако правительство упорно шло своим курсом. И все это Маргарет Тэтчер совершала со своей неизменной улыбкой, которая с каждым годом становится по-женски все более обворожительной.