Линкор «Альбион» - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что морально она была готова и в одиночку продолжить борьбу, тем более что она не надеялась, что сможет всё-таки установить связь со своими, даже если это придётся делать через центр, через Серпухов.
А если не будет связи? Ну… ничего. Ведь большую часть её жизни девушку готовили, в том числе, и к автономной работе в опасном окружении. К тому же у неё уже был план, первым пунктом которого значилось жильё. Тихое, скромное, незаметное и безопасное убежище. И она уже прикидывала, где можно найти такое.
Она допила кофе и вернула чашку доброй женщине, недоеденную половинку брецеля спрятала в саквояж. И, сказав себе тихо: «И один в поле воин, если по-русски скроен», взяла свои саквояжи и пошла на восток. Именно там, подальше от реки и дорогостоящей земли, можно было найти недорогое жильё.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Глава 25
⠀⠀ ⠀⠀
Коммодор Генри Винтерс Третий, которого муж герцогини сэр Невилл запросто именовал стариной Гарри, прибыл как раз к обеду. Это был человек ещё нестарый, но благодаря свой прекрасной родословной уже занимавший высокий чин и место на капитанском мостике лучшего корабля Британии. Коммодор Винтерс был неглуп и прекрасно понимал, что лучше сидеть в адмиралтействе, чем таскаться по морям, и поэтому очень рассчитывал, что герцогиня поможет ему выхлопотать внеочередное повышение и полагающиеся к нему адмиральские погоны. И как было ему не помочь, если он был галантен и остроумен. Леди Кавендиш уже кое-что сделала, чтобы содействовать в продвижении этому толковому офицеру, так как ей давно был нужен свой человек в адмиралтействе. Люди, которых она там знала, либо состарились, либо перестали влиять на принимаемые адмиралтейством решения. Нужна была молодая кровь, и старина Гарри удачно подходил для этой роли.
— О! Друг мой! Я рад вас видеть! — воскликнул сэр Невилл, увидав входящего в обеденную залу коммодора. Он тут же поглядел на свою супругу и добавил: — Дорогая, ваш сюрприз удался. Это было очень мило.
Сэр Генри снял свою форменную фуражку и пошёл навстречу к сэру Нэвиллу, протягивая приятелю руку для рукопожатия; потом он поспешил к герцогине и поцеловав той руку, произнёс:
— Леди Джорджиана, вы спасли меня от смерти; вчера в кают-компании эти болваны весь обед обсуждали смену ходового подшипника и работу элеватора подачи снарядов. Ещё один такой обед — и я был бы вынужден застрелиться от скуки.
— Не спешите стреляться, дорогой Генри, потерпите немного, — отвечала ему герцогиня. — Возможно, к концу этого года ваше положение изменится. Я уже писала о вас лорду-адмиралу.
— О, я вам очень признателен, герцогиня, — коммодор снова поцеловал её руку.
Он бы ещё больше нравился леди Кавендиш, если бы в нём неожиданно не открылась страсть к разрушительным увеселениям, в которые втягивал офицера её муж. Коммодор и сэр Невилл быстро нашли общий язык и уже дважды устраивали мужские пирушки. После одной из них, на которой, кстати, присутствовал и британский консул в Гамбурге Сидней Чевинг, эти господа устроили веселье. Они, собравшись на пикник, закупились провизией, но начали употреблять джин ещё задолго до того, как добрались до места, и как-то само собой так вышло, что джентльмены, абсолютно невинно, начали кидать из своего электрического экипажа колбаски и куски сыра, хлеба и фрукты в прогуливающихся бюргеров, считая это… забавным. Они смеялись, видя, как колбасы сбивали дамам шляпки или попадали в лица мужчинам. Это было смешно, и когда им кто-то погрозил кулаком, весёлые англичане развернули экипаж, чтобы проучить мерзавца; они догнали того самого человека и втроём просто избили дурака, применяя для этого трости. После появился полицейский и потребовал от джентльменов пройти с ним, но те посчитали, что это ниже чести британца, и сэр Невилл, используя знания в боксе, весьма ловко выбил полицейскому два передних зуба, после чего экипаж джентльменов покинул место происшествия. Случись такое в Лондоне, никто бы и внимания на то не обратил — мало ли зубов джентльмены выбивают у всякой черни, молодые джентльмены взяли за моду на лондонцах отрабатывать навыки, получаемые в спортивных клубах, — но здесь это, казалось бы, рядовое событие имело неприятный резонанс. И ей, именно ей, леди Кавендиш, а не этому болвану консулу приходилось прилагать усилия, чтобы этот инцидент исчерпать. И обошлось ей это в пару неприятных визитов и десять гиней. Ну, деньги-то на то и существуют, чтобы упрощать аристократам их нелёгкое бытие, но ей пришлось тратить своё время и, что было особенно неприятно, приносить свои извинения всякому сброду типа мэра города и начальника полиции. Можно было бы этого и не делать, но она нуждалась в этих людях, и если бы герцогиня пренебрегла ими, они могли бы на неё обидеться. Разве на островах такое было возможно? Там и в колониях чернь знала своё место. А здесь, на континенте, людишки были абсолютно, абсолютно нецивилизованны.
После всего этого скандала консул Сидней Чевинг получил выговор от своего руководства и как-то поостыл, уже три недели не появлялся в гостях у сэра Невилла, а вот коммодор и супруг герцогини, напротив, встречались часто, ходили в местные варьете и оперетты, ночами пропадали где-то, скорее всего, в обществе актрис, танцовщиц и других непотребных дам, и в их общении появились нотки этой мерзкой мужской приятельской фамильярности. В общем, вели себя как мальчишки, а не как джентльмены, что облечены не только высоким положением, но и высокой ответственностью.
— Прошу вас, дорогой Генри, не питайте больших надежд на сегодняшний обед, никаких изысков не будет: трюфельный суп, ростбиф, пудинг с малиной — простая еда простых людей, — говорила леди Кавендиш, приглашая гостя к столу. — Из хорошего у нас сегодня только вина.
— Ваша компания, герцогиня, и есть изыск, весь ваш дом — изыск и изящество, — отвечал ей офицер. И тут же, весело поглядывая на сэра Невилла, продолжил: — Только ваш супруг, с его деревенским видом и выговором йоркширского извозчика, немного портит общее впечатление.
Все засмеялись, а после сэр Невилл с притворной обидой произнёс:
— Надеюсь, Генри, ты будешь на борту своего корыта, когда русские фанатики приведут в действие их адскую машину.
Все опять посмеялись, рассаживаясь за стол, а леди Кавендиш произнесла:
— Дорогой супруг, я не допущу этого. Уверяю
