Джокер и Палач - Борис Иванов

Мне довелось провести в общей сложности пятнадцать лет на этом продутом жарким ветром, высушенном беспощадным жаром Звезды, тяжело вращающемся шаре. Там было нескучно.

Впрочем, к чему я барабаню по клавишам, рассказывая о Скимитаре? Уже написана не одна монография и бесчисленное количество статей и тому подобной макулатуры. Только мной и только о Скимитаре. Я же не затем сел за эту писанину, чтобы рассказать кому-то всем известные вещи. Или, по крайней мере, такие, которые можно легко найти в Сети, если уж возникнет надобность.

Я просто хочу разобраться в собственных поступках последних лет. Точнее — месяцев.

Последний мой год на Скимитаре был ничуть не более скучен, чем первый. Там было в чем покопаться. Похоже, что Предтечи использовали эту планету как некий «запасник» — склад, в котором содержали всяческие свои чудеса, пригодные для завоевания новых и новых Миров. Здешние подземелья — даже только те, что найдены мною, — потребуют не один десяток лет просто на их инвентаризацию.

Но сейчас не о них.

Я хочу хоть как-то связать в единое целое свои мысли о Джокере. О том странном создании неизвестно чьих рук, что однажды пришло к нашему «вигваму» издалека. Откуда точно — не знаю до сих пор.

Почему я окрестил его Джокером? Честно говоря, не знаю и сам. Просто ему очень подходило это имя. И он, как и его карточный тезка, был непредсказуем и многолик.

Но пусть все будет по порядку.

Как я уже сказал, шел последний год моей «вахты» на Скимитаре. Бурный период открытия и исследования артефактов Предтеч на ней давно ушел в прошлое. Всего-то и народу, который позволяли содержать средства Престола на этой безжизненной планетке, было не более двух дюжин. Притом большинство из них — не на поверхности, а на исследовательком сателлите, выведенном на орбиту вокруг Скимитары. Собственно, это был отслуживший свое транспортный лайнер со снятыми маршевыми двигателями и приспособленный под работу небольшой группы исследователей и обеспечение системы связи с Заразой.

На нашей же «исследовательской станции» нас было всего двое. И никого больше на тысячи километров окрест. Компанию мне составлял интереснейший тип — Джонатан Стрит. Полный дилетант в вопросах космоархеологии. Но при этом огромный энтузиаст раскопок и всего с ними связанного. Почему именно его — из многих куда более достойных кандидатур — включили в состав экспедиции, я выяснил только ближе к концу нашей «вахты». Сэр Джонатан просто оплатил все расходы на свой перелет до Скимитары и обратно. И, естественно, на свое проживание в нашем герметизированном «вигваме». Я, честно говоря, не догадывался, что в Закрытом Мире имеются настолько богатые любители покопаться в наследстве Предтеч. Притом копаться, обливаясь потом в скафандре и рискуя нарваться на находки, достаточно опасные для жизни и здоровья. Наследие Предтеч богато на неприятные сюрпризы!

Впрочем, мы с моим напарником, похоже, понравились друг другу. В особой любви, правда, не признавались, но неплохо ладили на всем протяжении нашего совместного пребывания на Скимитаре. А это было бы довольно трудно, в случае если бы оба жильца довольно тесного и не слишком комфортабельного герметического купола не проявили бездны терпения и доброй воли.

Единственный раз что-то вроде неприязни проскользнуло между нами как раз именно по поводу моей находки. Если это я, конечно, нашел Джокера, а не он меня.

А нашел я его чуть ли не у самого тамбура нашего купола. Сначала я принял его за причудливый осколок скалы. И только немного спустя меня посетила простая мысль — что я как-то не понимаю: откуда здесь взяться новому элементу пейзажа, если окрест нет ни одного живого существа? Что до действия природных стихий, то об этом смешно было даже и говорить. Скимитара, иссушенная и каменистая, была почти лишена пригодной для дыхания атмосферы. На ней, собственно, не происходило никаких климатических катаклизмов. Тектоническая же деятельность ее недр угасла уже десятки миллионов лет назад. Кроме того, было бы нелепо думать, что землетрясения или обвала я мог по рассеянности не заметить. Грех рассеянности мне свойствен. Но не до такой же степени!

Оставалось предполагать, что нелепый камень (да и не камень вовсе, как это обнаружилось при внимательном его осмотре) привез сюда и выгрузил поближе ко входу в «вигвам» мой напарник — сэр Джонатан Стрит. Привез, да и позабыл об этом пустяке. Это было для него, в общем-то, характерно. Хотя... Хотя уже несколько минут спустя после того, как я подошел к находке, я понял, что это конечно же не был просто камень».

Шишел отвлекся и воззрился на шкаф, в котором был заперт Джокер. Да уж, конечно, «просто камнем» это назвать было нельзя. Он удержал себя от попытки заглянуть в шкаф. Его, конечно, мучило любопытство. Во что бы еще могло преобразиться за это время его странное приобретение? И на какие еще вопросы может оно дать ответ? Впрочем, многолетний опыт подсказывал Шишелу, что излишнее любопытство к предметам Магии — штука предосудительная. Предосудительная и часто чреватая далеко идущими последствиями.

Поэтому он не стал тревожить своего таинственного гостя и снова перевел взгляд на дисплей своего компа.

Фландерс вел свой рассказ дальше:

«Вы знаете, — уведомил я за ужином достопочтенного сэра, — эта статуя, которую вы привезли, достаточно интересна. Совсем не похожа на обычные изделия Предтеч.

— Статуя? — озадаченно уставился на меня он, утирая с бороды соевый соус. — Это вы про ту, которая “Венера— не Венера...”?

— Нет-нет! — возразил я. — Та “статуэтка”, которую вы в прошлом году нашли в развалинах Седой башни — это, скорее всего, не изваяние, а просто кусок скалы, которому природные силы придали довольно любопытную форму. Но она решительно не имеет отношения к археологии. Сейчас я ее храню просто в качестве забавного пресс-папье...

— Тогда о чем же вы? — поразился мой напарник. У него даже вилка с насаженным на нее куском тушенки застыла в воздухе не донесенная до рта. Я пожал плечами:

— А вы не считаете статуей тот предмет, что вы оставили у Рыжего камня?

— Какой такой предмет?

Недоумение сэра Стрита было глубоким и, вне всякого сомнения, неподдельным.

— Этакий сатир, — пояснил я. — Точнее, изваяние чего-то, что подходит под образ сатира, выполненное из металла и камня. Несомненно, искусственное изделие. Вы, наверное, позабыли об этой находке...

— Черта с два я забыл бы о такой штуке! — возмутился сэр Стрит. — Я еще не склеротик! — Он вытер губы, бросил салфетку на стол и стал подниматься из-за стола. — Если эта штука появилась здесь сама собой, то это неспроста. Нужно быстрее осмотреть ее. Пока она так же вот, сама собой, не пропала. Надевайте скафандр. А то стемнеет...

Сэр Стрит совершенно позабыл о том, что световые сутки Скимитары были много короче принятых за стандарт суток Земли. А внутренние световые сутки “вигвама” были настроены именно на стандартную смену дня и ночи. То, что мы сейчас заканчивали ужин, вовсе не означало, что за стенами купола наступали янтарно-коричневые сумерки мертвой планеты загадок. В то время, когда мы готовились отойти ко сну, снаружи царило медово-желтое утро.

Я напомнил сэру об этом обстоятельстве и предложил спокойно покончить с тушенкой и не забыть про кофе с крекерами. А уж потом заняться обследованием странного “гостя”. Но на то Джонатан Стрит и был исследователем-энтузиастом, что, загораясь очередной раз своим хобби, он забывал о своих повседневных жизненных интересах. Обычно же он, большой любитель поесть, не дурак выпить и выкурить хорошую сигару или затянуться любимой трубочкой, вырезанной из “каменного дерева”, радостям жизни был не чужд. Впрочем, почему я пишу “был”? Ведь мне достаточно потянуться к трубке телефона, чтобы услышать его хрипловатый голос».

Шишел печально вздохнул и продолжил чтение.

«Все это получало полную отставку, как только дело доходило до предмета его страсти. Если в поле зрения объявлялось нечто новенькое в области Магии Предтеч, сэра Джонатана словно подменяли. Он готов был сутками не вылезать из раскопа (и из провонявшего потом скафандра). Его не интересовала пища, наспех поглощаемая в короткие минуты отдыха в загерметизированном вездеходе, как правило наспех же и разогретая. А то и не разогретая вовсе. Он становился равнодушен к куреву, которое в этих условиях было вообще невозможно. И уж тем более его не интересовали прочие радости жизни, которые в экспедиционной жизни напрочь отсутствовали. Даже без своего любимого бренди, произведенного его собственной винокурней, он обходился без труда.

Поэтому я со вздохом отставил в сторону свою почти уже опустошенную тарелку, залпом проглотил кофе (незабываемо отвратительный) и последовал за сэром в пред-переходную камеру — напяливать скафандр.

... Да, безусловно, это было творение существ, причем существ вполне разумных. И существа эти — если, конечно, одно из них было воплощено в нашей находке, — были в чем-то сродни homo sapiens. Только вот оставалось непонятным: в какой степени у скульптора, породившего сей шедевр, развито чувство юмора — с одной стороны, и реалистический подход к изображаемому предмету — с другой.